Дженнифер Хеймор - Соблазнительное предложение

Эмма знала, что готова упасть перед герцогом на колени и умолять его о помощи, но только в том случае, если это будет последняя надежда.

Сара кивнула и спокойно произнесла:

– Я знаю лорда Лукаса почти всю жизнь, миссис Кертис. Поверьте, я понимаю.

Эмма облегченно выдохнула.

Взгляд герцогини стал серьезен, и Эмма внезапно заметила стальную волю за мягкими манерами герцогини.

– Если лорду Лукасу угрожает какая-то опасность, герцог должен об этом знать. Их отношения не всегда сердечны, но мой муж очень привязан к брату.

Эмма попыталась улыбнуться:

– Я знаю. И его брат тоже к нему привязан.

Герцогиня выгнула бровь, и Эмма поняла, о чем та думает: «Что ж, он это удачно скрывает, верно?»

Они какое-то время молча смотрели друг на друга, проявляя твердость.

Леди Эзме переводила серьезный взгляд с одной женщины на другую и наконец нарушила молчание:

– Могу я поговорить с ней, Сара?

Сара коротко кивнула и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Глядя вслед герцогине, Эмма длинно выдохнула и повернулась к леди Эзме, которая выжидающе смотрела на нее, сведя вместе темные брови.

У Эммы возникло ощущение, что хозяйка дома не из тех, кто любит показную учтивость, и это ее обрадовало. Она приступила прямо к делу:

– Леди Эзме, боюсь, Люк и в самом деле подвергается страшной опасности.

Услышав, что Эмма называет ее брата так фамильярно, леди Эзме вскинула бровь.

Герцогу и герцогине известно о ее интимных отношениях с Люком, и если его сестра еще ничего не знает, то узнает очень скоро. В любом случае притворяться Эмма не собиралась.

Она продолжала:

– Я должна найти вашего брата Самсона. Мне кажется, только он способен ему помочь.

Леди Эзме окинула ее оценивающим взглядом.

– Помочь в чем?

Эмма сцепила лежащие на коленях руки и негромко произнесла:

– Вызволить Люка из тюрьмы.

Спустя полчаса леди Эзме и Эмма подъехали к небольшому дому. Слуга проводил их в кабинет к мистеру Хокинзу. Стоило им войти в тесную запущенную комнату, мистер Хокинз встал из-за массивного, видавшего виды письменного стола. Самсон был темноволосый, широкоплечий и высокий, выше обоих своих братьев – тоже высоких – на несколько дюймов. Кожа у него была смуглее, чем у братьев, а глаза – глубокого, насыщенного карего цвета – весьма походили на глаза Эзме.

Он обошел стол, глядя только на сестру, взял ее руки в свои и, не тратя времени на формальные приветствия, воскликнул:

– Эзме, почему ты здесь? Что случилось?

– Сэм, это миссис Кертис, друг Люка. Миссис Кертис, это мистер Хокинз, мой брат.

Взгляд Самсона Хокинза остановился на Эмме, и она внезапно почувствовала себя как у него на ладони, – и весьма уязвимой. Очевидно, этот человек не будет ходить вокруг да около.

Сэм Хокинз резко произнес:

– Миссис Кертис, чем могу помочь?

Эмма, пытаясь успокоиться, сделала медленный глубокий вдох и постаралась взять себя в руки.

– Большое спасибо за то, что приняли меня, мистер Хокинз. Я пришла умолять вас о помощи. Видите ли, Люка арестовали.

На лице мистера Хокинза не отразилось никаких эмоций.

– По какому обвинению?

– Кража шестисот фунтов у лорда Уинчелла.

– Понятно.

– Его увели вчера вечером, – продолжала Эмма. – Я не знаю, где он сейчас и что произойдет дальше, но мы должны…

– Он это сделал?

От изумления Эмма приоткрыла рот, спохватилась и сердито воскликнула:

– Нет! Конечно же, нет!

– Вы уверены?

Гнев вскипел быстрее, чем она успела сдержаться. Эмма всегда твердо считала, что семья должна поддерживать своих безо всяких условий и ограничений. Люк, конечно, откровенный шалопай и повеса, но это не делает его исключением из правил.

Неужели семья Люка не питает к нему безоговорочного доверия? Если так, это многое объясняет. Ничего удивительного, что он так до конца и не исцелился от своих страхов.

Она скрестила на груди руки и гневно сверкнула глазами на Сэма.

– Уверена.

Выражение его лица не изменилось, но он слегка приподнял бровь.

– Простите меня, миссис Кертис, но как вам, вероятно, уже известно, мой брат подвержен излишествам в употреблении спиртного и прочим невоздерженностям. Поступки пьяного человека могут сильно отличаться от его же поступков в трезвом виде.

Горло сжалось, слезы обожгли глаза, но Эмма не позволила им пролиться.

– Люк вовсе не пьяница, – заявила она внезапно охрипшим голосом.

Люк пьет, чтобы убежать от жестокой реальности своей жизни, но на самом деле он пьяница не больше, чем она сама.

Темная бровь поползла еще выше.

– Вот как? – сухо спросил Сэм.

– Именно так.

Мистер Хокинз долго молча смотрел на нее – члены семейства Трентов вообще слишком много на нее смотрели. Все они словно пытались проникнуть ей под кожу, чтобы понять ее мотивы. Эмме это не нравилось, и то, что мистер Хокинз так хладнокровно ее рассматривал, не помогало утишить гнев, который так и кипел внутри, стремясь вырваться на свободу.

Мистер Хокинз опустил взгляд на ее сжатые в кулаки руки и показал Эмме на стул возле стола.

– Прошу вас, присядьте. Вы должны рассказать мне о случившемся все, что знаете.

На деревянных ногах Эмма подошла к стулу и села, смутно отметив, что мистер Хокинз выглянул за дверь и велел кому-то принести еще один стул, для леди Эзме.

Как она зла! Она в бешенстве из-за того, что вынуждена защищать Люка перед его собственным братом! Один короткий вопрос: «Он это сделал?» – возмутил ее до глубины души, всколыхнув все собственнические и защитные инстинкты.

Однако же сознание подсказывала, что она реагирует слишком бурно, что она уже и так взвинчена до предела и вполне невинный вопрос мистера Хокинза просто оказался последней каплей.

Слуга поставил рядом с ее стулом еще один, и леди Эзме опустилась на него. Мистер Хокинз снова обошел стол и уселся напротив них.

– А теперь, – сказал он все с тем же раздражающим непроницаемым выражением лица, – расскажите, что произошло.

Эмма рассказала о сыщиках с Боу-стрит, поджидавших их в доме Люка, когда они вернулись из Бордсли-Грин, о бумагах, найденных в конторе Мортона, и о том, что сыщики решили, будто счет на продажу служит достаточным основанием для ареста Люка.

– А вы уверены, что они говорили о счете, найденном в документах Мортона? – спросил мистер Хокинз.

– А о каком еще счете они могли говорить? – вспылила Эмма. – В любом случае, когда я пошла проверять, все бумаги исчезли, так что вывод очевиден.

– Сыщики показали вам это доказательство? Вы его видели своими глазами?

– Нет, но…

– Они могли конфисковать бумаги Мортона как возможные доказательства, но настоящее могло появиться из любого другого места, – сказал мистер Хокинз.

– Нет, – упрямо повторила Эмма. – Вы не можете так думать. Не существует никакого настоящего доказательства. И любое другое, если и возникнет, будет всего лишь лжесвидетельством моего мерзавца мужа.

Темная бровь снова взлетела вверх.

– Почему вы в это так верите? Вы не так давно знакомы с моим братом, миссис Кертис. Что заставляет вас думать, будто он невиновен?

– Он хороший человек, – процедила она.

– Хм. Подозреваю, Люк первым не согласился бы с вами.

Грудь так распирало от эмоций, что было больно. Эмма чувствовала, что взглядом мечет кинжалы в Самсона Хокинза.

– Потому что ему слишком часто говорили, что он плохой, и в конце концов он в это поверил, – холодно произнесла она. – Эту ложь самым жестоким образом вбили в него, когда он был ребенком, и он до сих пор в нее верит.

Эмма прекрасно понимала, что говорит чересчур откровенно, но слишком злилась и слишком боялась за Люка, поэтому уже не выбирала выражений. И когда продолжила, в голосе ее звучало горькое обвинение:

– Люк так сильно старается доказать своей семье, что он человек способный и ответственный, но всякий раз вы все решаете, что он ничего не стоит. Он каждый день близок к тому, чтобы опустить руки и наплевать на все, но природная порядочность не дает ему этого сделать. А вы по-прежнему вынуждаете его верить, что у него ничего никогда не получится.

– Это неправда! – выдохнула леди Эзме.

Эмма поднялась с места.

– Вероятно, мне вовсе не следовало просить вас о помощи. Я просто не знала о степени вашего недоверия к нему.

– Миссис Кертис, – рявкнул мистер Хокинз. – Сядьте!

Она вцепилась в спинку стула. Инстинкт мощно требовал повиноваться этому человеку, властность в голосе потрясала, но Эмма не сдалась.

– Нет. Или вы пообещаете помочь своему брату любым возможным способом, или я уйду и буду помогать ему сама. Но я не позволю вам ставить под сомнение его невиновность!

Эмма гневно сверкнула на него глазами и только тут заметила, что с его лица ушли все краски, а глаза широко распахнулись от удивления, а не сощурились в гневе, как она ожидала.

Она повернулась к леди Эзме, которая сидела, опустив голову, и яростно моргала, словно пыталась сдержать слезы.

Почувствовав на себе взгляд Эммы, она подняла глаза.

– Вбили? – спросила Эзме, и по ее щеке поползла слеза.

Она намного младше Люка. Вероятно, была еще младенцем, когда старый герцог умер, так откуда ей знать?