Она пошевелилась, потянулась. Вспомнила вчерашнюю ночь, и в груди у нее что-то сжалось, когда она увидела Люка – тот встал с кресла, держа в руках поднос.

Эмма придала лицу бесстрастное выражение.

Люк сел на край кровати, поставил поднос на колени и посмотрел на нее с бесконечной нежностью.

– Как твоя щиколотка?

Когда Эмма осторожно подвигала ею, ступню пронзила боль.

– Все так же.

– Я заказал тебе завтрак.

– Спасибо.

Она села, подвинулась назад и уперлась спиной в стену, стараясь не шевелить больной ногой и не морщиться от прикосновения одеяла, соскользнувшего на пол.

Увидев содержимое подноса, Эмма широко распахнула глаза: две чашки кофе, причем в одной много сливок, как она любит, и только одна тарелка, на которую горой навалены яйца, ветчина, гренки, сладкие булочки и масло.

– Чтобы ты набралась сил, – сказал он, внезапно став похожим на полного надежды мальчишку.

Эмма потянулась к тарелке, но Люк перехватил ее руку.

– Позволь тебя покормить.

– Я не инвалид и могу поесть сама.

– Знаю. Но… сегодня утром мне бы очень хотелось покормить тебя завтраком.

Эмма точно знала, что он делает – пытается загладить вчерашний уход.

Она вздохнула и сказала:

– Я в жизни не съем столько всего.

– Надеюсь, ты поделишься со мной.

Неискренне улыбнувшись, Эмма кивнула.

Он намазал гренок маслом, оторвал кусочек для нее и кусочек для себя. Меняясь вилкой, они ели яйца и мясо, и в конце концов Эмма поняла, что желудок ее приятно полон. Люк убрал поднос на стол и снова сел на кровать. Держа в руках чашку с кофе, Эмма смотрела на Люка, и в голове у нее бушевало множество вопросов и обвинений. От воспоминаний о том, что он вынудил ее чувствовать себя брошенной, где-то глубоко внутри словно образовалась темная яма.

Но ведь он ей говорил, что в конце концов именно это и случится. Так чему удивляться? И все-таки Эмма жалким голоском спросила:

– Почему ты вчера не вернулся?

Люк посмотрел на нее с непроницаемым выражением лица и ответил:

– Прости.

Неужели вот такое бесцветное извинение может усмирить бушующие в ней темные чувства? Ох, вряд ли.

– Ночью я сидел в пабе, – сказал Люк, – и думал только об одном – какой я лжец. Как много я тебе врал.

Эмма уставилась на него. Сердце внезапно бешено заколотилось.

– Я больше не могу врать тебе, Эм.

– А в чем дело? – осторожно спросила она.

Ну что еще такое? О чем он, черт возьми, говорит? Может, он женат? Или это как-то связано с его тайными делами в Вустере?

Люк сглотнул с такой силой, что даже кадык дернулся, и вид у него внезапно сделался очень неуверенный.

– Прошлым летом я кое-что узнал. Что-то, полностью изменившее мою жизнь, но при этом многое объяснившее о моем прошлом. – Он уставился на простыни, затем перевел взгляд на Эмму. – Как тебе хорошо известно, моя мать пропала в апреле. Во время поисков моему брату пришлось обратиться к барону Стэнли. Ты о нем слышала?

– Нет.

– Его земли прилегают к Айронвуд-Парку. Стэнли хотел, чтобы его дочь Джорджина вышла замуж за Трента, и попытался вынудить брата к этому браку.

– Как? – выдохнула Эмма.

– У него имелись сведения, просто сокрушительные, о двух моих братьях – Марке и Тео. И обо мне.

Эмма в замешательстве нахмурила брови.

– Что за сведения?

Люк отвернулся и уставился в окно, к которому она прислонялась в долгую вчерашнюю ночь.

– Я не родной брат герцога Трента, – тусклым голосом сказал он. – Я сводный брат, только по матери. Я незаконный сын вдовствующей герцогини Трент и лорда Стэнли.

Эмма непонимающе смотрела на него.

– Когда Трент был еще младенцем, у моей матери завязалась короткая любовная интрижка с лордом Стэнли. Старый герцог об этом узнал и, конечно, пришел в бешенство, но согласился вырастить меня как родного сына, при условии, что правда о связи матери и Стэнли никогда не выплывет наружу.

– Боже правый, – пробормотала Эмма, – и ты ничего не знал?

Он медленно кивнул.

– Ничего. Почти двадцать восемь лет я считал, что герцог Трент – мой отец.

– О, Люк, я тебе так сочувствую!

– Никто из нас не знал. Ни Трент, ни я, ни остальные братья, ни сестра. Нас всех держали в неведении, пока прошлым летом Стэнли не открыл правду в попытке вынудить Трента жениться на его дочери.

– Но герцог на ней не женился, – задумчиво протянула Эмма. – Он женился на горничной.

– На Саре. – Уголок рта Люка дернулся. – Тренту удалось избежать этой катастрофы. Джорджина Стэнли – та еще штучка. Они с моим братом никогда не смогли бы поладить.

– Мисс Стэнли… выходит, она твоя сводная сестра, так?

– Да.

Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Глубина печали в его взгляде потрясла Эмму.

Прожить жизнь в уверенности, что ты сын герцога, а в двадцать семь лет узнать, что это не так, что ты и вовсе незаконнорожденный. Твой отец – посторонний человек. У тебя есть сестра – тоже совсем тебе чужая. А те, кого ты считал братьями и сестрой, родные только наполовину. И даже твое имя тебе больше не принадлежит.

Она даже представить себе не могла, каково это.

– Ты уверен? – запинаясь, спросила Эмма.

Люк вздохнул и ответил:

– Да. Доказательства неопровержимы.

– А твои братья, Марк и Тео? Они тоже сыновья лорда Стэнли?

– Нет. – Голос его звучал невнятно, словно ему было трудно говорить. – Они незаконные сыновья старого герцога и одной из его любовниц. У Стэнли имеются доказательства и этого тоже. Так что… два моих младших брата… у нас с ними нет общей крови. Они вообще мне не братья. Трент и Сэм, два старших брата, – родные мне хотя бы по матери, а сестра… Никто не знает правды о ее происхождении. Стэнли и его ставил под сомнение.

– И все это в попытке заставить герцога Трента жениться на его дочери.

– Да. Этот человек – коварный мерзавец.

И при этом именно он и был его настоящим отцом. Эмма прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

Люк прерывисто вздохнул.

– Так что, сама видишь, я все время врал тебе о том, кто я такой на самом деле. Все мое существование – сплошная ложь. То, что я считаюсь сыном герцога, законным братом Трента и его наследником – фальшивка. Я всего лишь бастард, притворяющийся тем, кем он не является.

Эмма зажмурилась еще сильнее, и они долго сидели в молчании. Не шевелились, не разговаривали.

Для нее Люк по-прежнему остается Люком. Все тем же мужчиной, которым она восхищается, который может так разнообразно довести ее до пика восторга. В нем ничего не изменилось, но она стала гораздо лучше его понимать. Смогла глубже заглянуть ему в душу.

Эмма открыла глаза.

– Ты сказал, это может изменить то, что происходит между нами. Но я не понимаю как.

Люк сжал губы в тонкую ниточку и посмотрел на нее.

– Я не имею права на то положение, которое считал законно своим. Я – самозванец. И по сути – воплощение зла. Я зачат в грехе.

Эмма заморгала.

– О чем ты?

– Я не заслуживаю ничего из того, что имею. Получаю денежное содержание из поместья герцога, но разве я имею на это право? Нет. Я бастард, зачатый ублюдком. У меня вообще ничего не должно быть, а я рос в такой праздности, что не выживу, если откажусь от денег покойника, с которым не связан законными узами.

– Твой брат на это не согласится!

Люк безрадостно засмеялся:

– Похоже, ты очень много знаешь о Тренте.

– От тебя. Это же ты рассказывал мне про герцога. Я знаю, что вы с ним не часто сходитесь во мнениях, но я вижу, что он тебе небезразличен. И очевидно, он о тебе тоже заботится. Думаю, он гроша ломаного не дал за это дурацкое откровение.

– О, еще как дал, – негромко произнес Люк, отвернулся и провел ладонью по волосам.

Эмма стиснула зубы. Люк воспринял откровения о настоящем отце как доказательство того, что он ничтожество, недостойный человек.

– Дурачок.

Люк резко повернул к ней голову и моргнул. Эмма попыталась придвинуться к нему поближе, стараясь при этом не шевелить ногой. Обняла Люка за шею и притянула к себе. Поцеловала его в губы и прижалась к его щеке, колючей от щетины.

– Не позволяй этим мыслям разрушить тебя, Люк. То, что ты узнал, ничего в тебе не меняет.

– Разве? – хриплым от эмоций голосом спросил он.

– Конечно. – Она снова поцеловала его в губы, на этот раз крепко. – Ничего. – Опять прильнула к его губам. – Это ничего не меняет в том, что я чувствую к тебе. Что я думаю о тебе. Не меняет ничего в твоей душе. Здесь. – И прижала руку к его сердцу.

Люк схватил ее за плечи. Его голубые глаза сверкали, как два сапфира.

– Каждый раз, когда кто-то называет меня «милорд», я чувствую себя лжецом. Я не тот, за кого ты меня принимала!

– Очень даже тот. Ты именно тот, за кого я тебя приняла. Мужчина, которого я хочу. Мужчина, который мне нужен. Прямо сейчас.

Она потянула вверх ночную рубашку, не обращая внимания на сразу занывшую лодыжку.

– Ты мне нужен, – прошептала Эмма, покрывая поцелуями его лицо. Отодвинулась на секунду, чтобы стащить с себя рубашку. Отбросила ее в сторону, осталась нагая, и руки Люка уже заскользили по ее телу, гладя живот и груди.

Эмма легла на спину, потянув его за собой. Опустила руку к поясу его брюк. Его древко возбудилось мгновенно, и Эмма нетерпеливо застонала.