— Мы не слишком циничны?

— У нас есть для этого причины. Ничто не вечно в этом мире.

— Может, это будет длиться вечно.

— Это было бы так чудесно. Но не давай обещаний, которые невозможно выполнить. Этот последний месяц был самым счастливым в моей жизни, и я очень довольна.

— Что, если мы поженимся?

— Я уже была замужем. И никому бы не рекомендовала.

— А если я хочу жениться на тебе?

Она положила руки Симону на грудь и пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты делаешь предложение?

— А что, если бы сделал?

— Ты говоришь так осторожно и уклончиво, любимый, — едва заметно улыбнулась она. — Почему бы нам не обдумать все более серьезно в течение какого-то времени?

— И как долго? — В его голосе послышалось раздражение.

— Пока ты не обретешь полную уверенность, мой дорогой Map.

— А ты говоришь, что уверена?

— Да, я уверена, что люблю тебя. А брак — это совсем другое дело.

— А если у тебя должен родиться мой ребенок?

— Но я не ожидаю твоего ребенка.

— Я могу это изменить.

— Допускаю, что можешь. Но я все равно не должна буду выходить за тебя замуж.

— Не будь такой несговорчивой, — пробормотал Симон, слегка рассердившись. — Или ты думаешь, что я каждый день прошу женщин выйти за меня замуж?

— Я отлично знаю, что нет. Весь свет знает, что нет. Давай поговорим об этом утром.

— Почему утром?

— Потому что сейчас я страшно хочу тебя. — Жоржи подтянулась и поцеловала его. — Или ты возражаешь?

Он засмеялся:

— Разве я когда-нибудь возражал?

Она сделала гримаску.

— Я не уверена, что мне это нравится.

— Что именно? — Он посмотрел на нее таким невинным мужским взглядом, о который, казалось, способны разбиться любые обвинения.

— Твоя неимоверная способность к сексу.

Симон громко засмеялся и, еще не до конца успокоившись, проговорил:

— И это жалуешься ты? Леди, которая испытывает постоянную потребность в плотских удовольствиях?

— Не смейся надо мной, — возразила Жоржи, игриво ткнув в него пальцем. — Просто я ревную тебя, вот и все. А ты всегда готов к любовным играм.

— Ты предпочла бы, чтобы это было не так?

— Разумеется, нет.

— Я вот что думал…

— Дело в том…

— Я не собираюсь смотреть на других женщин. И не смотрел. Я просто не хочу на них смотреть. Ты — это все, что мне надо.

Было видно, насколько Жоржи удовлетворена его словами.

— И ты все это время даже не смотрел ни на какую другую женщину?

— Я сделался евнухом. Но не по отношению к тебе, разумеется. Ты не та женщина, которую интересует лишь платоническая любовь.

— С того момента, как узнала тебя. Я сделалась одержимой — как избалованная наложница султана, которая возлежит и ждет… вот этого, — пробормотала она, поглаживая его восставший ствол.

— Мы оба одержимы, — ответил Симон и накрыл ее руку, чтобы продлить это поглаживание. Он закрыл глаза, тихий стон сладострастия вырвался из его груди. Его голос, даже один вид его действовал на нее так, что она приходила в отчаянное возбуждение.

Его сексуальные достоинства прочно привязали Жоржи к нему, порой ей казалось, что идиллия последних недель ей просто снится в каком-то волшебном сне. Она запрещала себе думать о том, что когда-нибудь все это закончится. Отказывалась думать о жизни без него.

— Возьми меня, — шепотом сказала она, желая почувствовать его близость, его любовь.

Она ощутила ладонью твердость ствола и подняла на Симона глаза.

Симон улыбнулся:

— Он почувствовал тебя.

— Он хочет меня.

— Всегда хочет. — Симон заторопился, словно чувствуя ее смятение, расположился над ней, затем опустился между ее ног. Задержавшись, прежде чем войти в нее, посмотрел ей в глаза. — Назначь дату свадьбы.

— Это шантаж, — шепотом ответила Жоржи, приподнимая бедра, готовая принять его в себя.

Он отодвинулся.

— Хотя бы назови время.

— Я не могу прямо так сразу.

Направляя пенис одной рукой, он стал водить головкой по увлажнившимся пухлым губам.

— М-м-м… Какая горячая…

— Так несправедливо… — Жоржи ерзала под ним, пытаясь принять его в себя.

— Ты так и не дала мне ответа.

— Проклятие! — Она потянула его к себе, обхватив руками за спину.

Однако он не уступал:

— Я буду к твоим услугам в любое время послезавтра.

— Ты не можешь! — возбужденно воскликнула Жоржи, чувствуя, как у нее все ноет внутри. — У тебя нет разрешения на брак!

— Я его получу. — Он сказал это как человек, который умеет добиваться того, чего хочет. — И я не дотронусь до тебя до тех пор, пока ты не скажешь «да».

Казалось, в воздухе парили яростные чувственные желания.

— Ну пусть будет следующий месяц, проклятие! — прошептала она.

— А точнее?

— В день моего рождения, — пробормотала она и тут же подумала, уж не сошла ли она с ума, соглашаясь снова выйти замуж, тем более за человека с такой отчаянной репутацией. Однако он сразу же погрузился в нее, и она была настолько благодарна за это, что тут же забыла обо всех своих опасениях, приподнимая бедра в такт его ритмичным движениям, которые несли ей удивительные, божественно-сладостные ощущения.

Он действовал легко, умело, изобретательно, словно желая наградить ее за данное согласие. Она прильнула к нему, как бы пустившись в открытое плавание по морю сексуального наслаждения к отдаленному берегу, где он всегда ее ждал, чтобы подарить то, чего она хотела. Она испытала оргазм много раз и наконец затихла, устроившись в его объятиях, а он еще долго и нежно ее целовал.

Это просто невероятно, подумала Жоржи, дремля в его объятиях, что она согласилась выйти за него замуж.

Он больше не говорил с ней о свадьбе, довольный заключенной сделкой, однако когда она заснула, на его губах блуждала улыбка.


Слуга Симона ворвался в комнату на рассвете без стука, без предупредительного возгласа, и еще до того, как он что-то сказал, Жоржи поняла, что стряслась беда.

Симон выпрыгнул из кровати, натянул брюки, коротко поцеловал Жоржи на прощание и, на ходу надевая сюртук, выскочил из комнаты.

— Я дам тебе знать сразу же, как только что-либо станет известно — крикнул он на ходу.

Наполеон неделю назад высадился в Антибе и двинулся на Париж.

Жоржи была на ногах всего лишь минутой позже, ибо ее судьба напрямую зависела от этого похода на Париж. Сейчас, когда Наполеон вступил на французскую землю, страна снова может оказаться в состоянии хаоса. Жоржи предстоит очень многое сделать. Быстро одевшись, она вызвала слуг и распорядилась упаковать вещи, подготовиться к путешествию и законсервировать свое жилье в Вене. Ее имениям близ Лиона грозила серьезная опасность, если Наполеон вздумает реквизировать имущество во время своего марша на Париж. В провинциях могли вспыхнуть восстания. Ей нужно было как можно быстрее добраться до Лиона, чтобы защитить свой дом.

Средства для выкупа ее конфискованных родовых имений были заработаны ценой ее мученического брака, и Жоржи никак не намерена была потерять их снова.

Ей единственной из всей семьи удалось пережить революцию и кровавый террор во Франции в 1794 году — от зверств Фуше ее спасла няня, Жоржи тихонько подрастала в деревне, и ее отроческая красота привлекла внимание Ренье, одного из наполеоновских финансистов, чей загородный дом находился недалеко от Лиона. Когда Жюль Ренье узнал ее имя, ее аристократические корни еще больше возбудили его интерес. Многие семьи из старого режима стали к тому времени членами двора Наполеона, и лишь самые ярые монархисты все еще оставались в ссылке. Родовитость Полиньянов должна была добавить блеска буржуазным миллионам, не говоря о том, что наследник может продолжить эту древнюю линию.

Предложение Ренье выйти за него замуж было скорее приказом, нежели просьбой, и предметом переговоров была лишь доля приданого юной графини. К счастью, ее молодость и красота были не менее желанны, чем ее блестящее имя, и поэтому местный магистрат оформил сделку на весьма благоприятных условиях.

Семь лет брака прошли для Жоржи, как семь лет тюрьмы. Но в конце концов ее престарелый муж умер из-за своей страсти к спиртному, и три года назад она стала богатой вдовой.

Ей потребовалось какое-то время, чтобы выкупить все фамильные имения и имущество, проданное различным покупателям. Последний гектар был выкуплен ею, когда прошлой весной началась пахота.

И никто — ни Наполеон, ни сам Господь Бог — не может забрать у нее то, что ей принадлежало. Она это заработала.


Когда Симон поздним утром возвратился домой, Жоржи готовилась уезжать, ее уже ждала карета с вещами.

— Что это, черт возьми, ты надумала? — сведя черные брови на переносице, спросил маркиз, влетев в библиотеку, где Жоржи торопливо писала записки своим подругам. Симон успел заметить у подъезда ее карету.

— Я должна вернуться во Францию, чтобы защитить свои владения.

— Не тогда, когда к Парижу движется Наполеон! Я запрещаю тебе это делать!

Жоржи насторожилась, вспомнив, как некогда похожие команды слышала из уст своего мужа. Положив перо, она повернулась к Симону с холодным выражением лица.

— Ты не можешь мне запретить.

— Только попробуй! — Все встречи и заседания в тот день были бурными и непродуктивными, и Симон был основательно взвинчен.

— Не угрожай мне, Симон. Ты не имеешь права что-либо мне запретить.

— Я найду способ защитить твое имущество.

Жоржи поднялась с кресла и посмотрела ему в глаза. Весь ее вид говорил о решимости.

— Я должна быть там лично. Мое имя кое-что значит в Лионе.

— Ты не сможешь защитить себя от Наполеона!

— Я прошла через такой ад, — горестно вздохнула она. — И если пережила все это, то смогу сладить и с Наполеоном. Подумаешь, Наполеон!

— Понятно, — отрывисто произнес Симон. Сорвав с рук перчатки, он швырнул их на пол, словно бросая ей вызов. — Ты спала с ним?