— Я совершенно в вас уверена, mes enfants[5].

Люцифер, который стоя возвышался над Еленой, как и все мужчины в комнате, был вне себя от ярости.


На следующее утро все женатые мужчины убедились, что заставить их жен отказаться от задуманного Еленой им не по силам.

— Необходимо перекрыть все подходы к дому, — высказал свое мнение Люк, разглядывая план дома, разложенный на письменном столе. По бокам его, склонившись над планом, стояли Мартин и Люцифер.

Саймон стоял напротив, его взгляд перебегал с плана на лица мужчин, потом обратно.

— А что, и правда нет другого варианта?

— Нет, — ответил Люк, не глядя на него. — Все остальные варианты не подходят, поверьте нам.

К ним подошел Артур, посмотрел на них и грустно произнес:

— Мне страшно не хочется уезжать в такое время, но эти переговоры… они не станут ждать.

Все повернулись к нему.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Люк.

— Мы все сделаем, — подтвердил Люцифер.

— Главное, мы заручились обещанием герцогини не хватать вора, — усмехнулся Мартин. — Вы свою часть дела сделали, остальное доверьте нам.

— Ну хорошо, — вздохнул Артур. — Но если вам понадо бится помощь, сообщите Девилу.

Все кивнули. Артур вынул часы.

— Ну что ж, я, пожалуй, пойду посмотрю, готова ли Луиза. Предполагалось, что мы уедем еще четверть часа назад.

И он вышел из кабинета.

В холле он застал лихорадочно снующих взад-вперед горничных и лакеев, а также дам, собравшихся в кружок.

— Вот и ты, — обрадовалась Луиза. — А мы тебя ждем.

Минерва, Эмили и Энн попрощались с Артуром и пожелали ему благополучного путешествия.

Немного в стороне стояли, сдвинув головы, сестры-близнецы. Артур остановился, глядя на них с улыбкой, потом обнял Аманду и Амелию, притянул их к себе и поцеловал каждую в лоб.

— Будьте осторожны, — шепнул он дочерям. Они рассмеялись и тоже поцеловали его.

— Будь осторожен, папа.

— Приезжай к нам поскорее.

Вздохнув, он отпустил их, стараясь не думать о том, что опять расстается с ними надолго. Потом поцеловал руку Филлиде.

— И вы тоже, дорогая. — И наконец, повернулся к Елене: — Что же касается вас…

Та высокомерно подняла брови, в глазах ее плясали бесенята.

— Благодарю вас, со мной все будет в порядке. А вам пора отправляться, иначе вы не доберетесь до Лондона засветло.

Очередной прилив прощаний и пожеланий вынес всех за дверь. Артур спустился с Луизой с крыльца и подошел к тяжело нагруженной карете. Дверца захлопнулась, лакей от ступил, кнут щелкнул, карета тронулась.

— Скажи, ты доволен нашими зятьями? — спросила она.

— Они оба славные парни и, похоже, преданны нашим девочкам.

— Преданны? — Луиза улыбнулась. — Да, наверное, можно сказать и так.

— А ты? Ты ими довольна?

— Декстером — да, довольна. А Люк… в нем я не сомневаюсь, да и никогда не сомневалась. Кажется, они хорошо уживаются вместе, как я и ожидала, но что-то мне еще не вполне ясно. Но поверь, все утрясется. Я попросила Елену присмотреть за ними — она, конечно, это сделает. — Луиза погладила мужа по руке. — Не стоит волноваться — они справятся.

Артур хмыкнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. И решил, что, наверное, так и будет — либо судьба, либо Елена позаботятся обо всем.


Летний бал было решено назначить на вечер ближайшего воскресенья. Это давало пять дней на подготовку — можно было все успеть, и все-таки времени оставалось в обрез. Первое, и самое главное, — это приглашения; сразу же после ленча дамы их написали, затем все грумы и младшие конюхи развозили их по адресам.

После этого семья просидела три часа в гостиной, обсуждая, решая и составляя списки. Порция и Пенелопа убедили мисс Пинк, что их присутствие на совете необходимо для их образования — оно научит их, как должны вести дела леди; над их предложениями то и дело смеялись, но кое-какие из них были учтены и записаны.

Первый список — развлечения, второй — угощение, третий — мебель, четвертый — утварь: посуда, приборы, бокалы и прочее.

— Нужно уточнить порядок церемонии, — заявила Пенелопа.

Минерва улыбнулась, а Порция поддержала сестру:

— Да, Пен права. Необходимо составить расписание того, что и в какое время должно происходить.

Вид у нее был вполне невинный. Дамы переглянулись. Предполагалось, что ни Порция, ни Пенелопа, ни Эмили и ни Энн ни о чем не догадываются.

— Вы имеете в виду фейерверк и танцы? — спросила Амелия.

— И время, когда подадут угощение, и все такое. — Портция нахмурила лоб: — Мне кажется, такой список просто необходим.

Все вздохнули с облегчением; Порция и Пенелопа это заметили, но Филлида и Аманда тут же взялись обсуждать их предложение, мгновение пролетело, а с ним и вертевшиеся на языке у девочек вопросы.

Когда довольные проделанной работой девочки отправились прогуляться по лужайке, Амелия расслабилась в своем кресле и посмотрела на Филлиду, сидевшую рядом с Амандой.

— Я знаю, что вам не терпится вернуться к себе в Коу-лайтон. Мы не можем просить вас отложить отъезд…

Филлида жестом прервала ее:

— Мы с Аласдером обсудили этот вопрос еще вчера вечером. Мне очень хочется вернуться домой, но… Я никогда не прощу себе — и он, я думаю, тоже, — если мы уедем, а все пойдет не так, как нужно, только потому, что вам не хватит помощников.

— И все-таки это чрезмерная жертва. Вы уже сделали так много…

— Вздор! Вы же знаете, это нам нравится. И потом Аласдер уже послал своего грума в Лондон с запиской для Девила, а Девил перешлет наше сообщение папе и Джонасу в Девон, так что все улажено. — Филлида погладила Амелию по руке. — Право, нас настолько… настолько рассердил этот вор и мы так хотим изловить его, что вряд ли уехали бы, даже если бы и в самом деле вы не нуждались в нашей помощи.

Елена задумчиво покачала головой:

— Этот вор, кто бы он ни был, недостоин даже презрения. Не верю, будто он не знает, что его поступки могут повредить невинному человеку. Я считаю за честь принять участие в его уничтожении.

Мгновение спустя все встали, улыбаясь — друг другу, самим себе, — и, шелестя юбками, пошли наверх переодеваться.


Вечером Амелия взяла свои списки в постель. Спальня была единственным местом, где она могла поговорить с Люком наедине.

Тема, которую она решила затронуть, требовала полного уединения.

Когда он, обнаженный, растянулся рядом с ней, она, держа списки в руке, с трудом смогла сосредоточиться.

— Я попыталась по возможности сократить их, но все равно — это самое меньшее, что нам понадобится.

Он положил списки на одеяло.

— Делай все, что нужно. Все, что придет тебе в голову.

Он потянулся к ней, нашел ее губы и поцеловал долгим страстным поцелуем, так что ей стало совершенно ясно, что пришло в голову ему.

Когда он потянул с нее одеяло, она сжала в руке списки.

— Да, но…

Он снова поцеловал ее.

Тогда она взяла списки, нащупала край кровати и опустила бумаги на пол. Там они будут в большей сохранности. Если их оставить на кровати, на что они будут похожи завтра утром?

Позже, когда они, отдыхая, опять лежали под одеялом, она поцеловала его грудь и сказала:

— Спасибо тебе.

И улыбнулась, осознав двусмысленность этих слов, но не стала ничего прояснять.

— Я постараюсь свести расходы к минимуму.

Он замер, точно занавес упал на его тело. Это была реакция на упоминание о деньгах, неловкость, вполне понятная.

— Амелия, но ведь…

— Скупиться ни к чему. Я знаю. Но также ни к чему сорить деньгами. Я уложусь. — Ее одолевал сон, и она положила руку туда, куда любила класть ее, засыпая, — ему на грудь. — Не волнуйся.

Ее бормотание было почти неслышным; Люк про себя выругался. Он не знал, стоит ли ее будить, чтобы заставить выслушать правду…

От ее легкого дыхания шевелились волоски у него на груди. Рука, лежащая на его теле, становилась все тяжелее.

Он вздохнул, почувствовал, как неловкость отступает и его окутывает тепло.

Расслабившись, он наказал себе решить, где, когда, в какой последовательности он будет исповедоваться… и уснул.


Он должен был ей сказать. Если не минувшей ночью, то хотя бы утром. Если не всю правду, то хотя бы то, что ей не нужно экономить, а главное — почему.

А вместо этого…

Люк стоял у окна своего кабинета, глядя на лужайку и воскрешая в памяти это утро, когда он проснулся и увидел, что Амелии рядом нет.

Его охватила настоящая паника — она никогда не просыпалась раньше его, — и вдруг он услышал шорох в ее туалетной комнате. Секунда — и она вошла в спальню, уже одетая, готовая устремиться в новый день. Весело поздоровавшись с ним, она обогнула кровать и подняла с пола свои списки.

Она радостно щебетала обо всем, что ей предстоит сделать; на лице ее, в синих-синих глазах не было ни намека на беспокойство или фальшь. Она искренне верила, что находится на вершине мира — их мира, — несмотря на денежные ограничения. Она почти не замолкала, не ждала от него ответа, и у него просто духу не хватило погасить ее искрящую ся радость и заставить выслушать то, что в настоящий момент казалось вовсе не таким уж срочным.

— Эти цифры. — Он обернулся. Сидевший за столом Мартин похлопал по документу, который только что осилил. — Они точные?

— Настолько, насколько удалось проверить. Их подтверждают три независимых источника. — Люк помешкал, прежде чем признаться: — Обычно я рассчитываю на пятьдесят процентов от того, что мне обещано.

Мартин подсчитал, негромко присвистнул и вернул Люку документ. Напротив него, сидя за столом, Люцифер тоже был занят детальным разбором нескольких финансовых проектов, предложенных Люком. Он был так поглощен этим делом, что даже не поднял головы.

Люк снова устремил взгляд за окно. И увидел, как Пенелопа появилась со стороны псарни, держа на руках извивающегося щенка, Люк не сомневался, что это Галахад. Выйдя на лужайку, она опустила Галахада на землю; в полном соответствии со своим именем тот сразу же принялся рыскать туда-сюда, прижав нос к земле и что-то вынюхивая.