Эйдан вынужден был признать, что это действительно так. Мэдлин не баловала себя в ущерб дочери. Явно обе нуждались.

— Но ты собралась уезжать, — вынужден был заметить Эйдан. — Уверила меня, что покидаешь Лондон.

Похоже, Мэдлин поняла, что ей не удастся избежать вопросов, и нервно вскинула голову.

— Я надеюсь, что в другом месте смогу устроиться лучше.

— Одна?

Бесстрастный тон Колина ясно показал, что он об этом думает.

Мэдлин пристально посмотрела ему в глаза, заставив отвести взгляд:

— А вы считаете, что это было бы легче осуществить, имея рядом ребенка, о котором постоянно надо заботиться?

Колин прищурился:

— Вы явно чего-то недоговариваете.

— Конечно! — Мэдлин смотрела на него с вызовом. — А вы суете нос не в свое дело.

Эйдан изумленно увидел, что Колин сдался первым и отвел взгляд. Какой бы ни была Мэдлин, никто не назвал бы ее слабой. Эта женщина умеет за себя постоять.

— Я не припоминаю, чтобы Эйдан упоминал ваше имя, когда мы с ним прежде виделись, сэр Колин, — внезапно сказала Мэдлин. — Когда вы стали друзьями?

«Да мы никогда ими не были!» — чуть было не выпалил Эйдан, но это было бы грубо. Хотя и справедливо.

А вот Колин готов был не считаться с тонкостями этикета.

— Мы не близкие друзья, — резко заявил он. — У нас просто есть общий знакомый.

Мэдлин улыбнулась.

— Джек! — Она посмотрела на Эйдана. — Ты так часто о нем упоминал, что у меня такое чувство, будто и я его знаю.

— Это неудивительно, — вполголоса отозвался Эйдан, оставаясь рядом с Мелоди.

— Правда, он очень изменился.

Он резко встал и отвернулся, устремив взгляд и окно на укрытый темнотой сад.

Мэдлин удивленно спросила:

— Я что-то не расслышала?

Колин еле слышно пробормотал, что ничего особенного не было сказано, добавив:

— Джек стал совсем другим с тех пор…

Эйдан прервал его, не обернувшись:

— С тех пор как я с ним расстался, предоставив идти на войну одному.

Колин чуть повысил голос:

— Ты не прав. У тебя есть обязательства в отношении твоей собственности и тех, кто зависит от тебя. Ты проявил бы безответственность, если бы их бросил. Джеку не следовало идти за своим дурнем-кузеном, когда этот идиот отмел все свои обязательства, чтобы поиграть в солдатики!

Эйдан закрыл глаза, чтобы не видеть свое отражение в темном стекле.

— Мы говорили о том, что когда-нибудь вместе станем офицерами нашего собственного полка, но я в глубине души понимал, что никогда не отправлюсь на войну. Я это знал, и Колин это знал, а вот Блейкли был помешан на армии, а Джек всегда держался рядом с ним в любой заварухе и беде.

А беда пришла достаточно быстро. Два молодых аристократа с поддельными патентами. На что они могли надеяться?

— Блейкли с той бойни домой не вернулся, а Джек стал не похож на самого себя, хоть и уцелел.

Это была серая, мрачная тень его друга, который больше никогда не смеялся.

— Тут твоей вины нет, — еще раз повторил Колин.

— Какая убежденность со стороны человека, который мне не друг, — пробормотал Эйдан. Он повернулся и увидел, что Мэдлин с малышкой вышла из комнаты. Пристально посмотрев на Колина, он впервые подумал о том, что и тот мог винить себя в том, что не смог вовремя образумить Джека.

Лицо приятеля превратилось в неподвижную маску.

— Виноват был Блейкли, этот избалованный кретин.

— Я мог бы переубедить Джека, когда у тебя не получилось. Но слишком радовался твоей неудаче — и упустил последнюю возможность поговорить с ним.

Эйдан изумленно заморгал:

— И ты жил с этим три года? Колин, он тебя все равно не услышал бы. Блейкли ехал — и ничто не могло помешать его другу защищать кузена.

Колин хмуро проворчал:

— Тебе следовало бы прострелить этому фанатику Йогу.

Эйдан отрывисто хохотнул:

— Раньше надо было советовать!

Приятель ответил ему мрачной улыбкой.

— Не будь он уже мертв, я сам убил бы его за то, что он вытащил Джека туда, а потом умер у него на руках, предоставив всему свету поздравлять его кузена с «удачей», которая принесла ему в наследство одни долги.

Как можно от этого оправиться?

Эйдан ничего не мог ему на это ответить. Оба устремили взгляды в огонь, но и тот предпочел не вмешиваться в беседу двух аристократов.

В спальне они обе переоделись в ночные сорочки, И Мэдлин устроила Мелоди в середине огромной постели, подложив ей под бочок Горди Еву, сделанную, из шейного платка.

— Хочешь, дядя Колин купит тебе завтра настоящую куклу?

Мелоди утянула Горди Еву под одеяло, разгладив «красный шелк так же, как это только что сделала Мэдлин.

— Зачем она мне? — Однако тут же пересмотрела свой слишком поспешный отказ: — Хочу котенка!

Мэдлин улыбнулась. Лучше не давать обещаний, за исполнением которых она не сможет проследить, раз собирается уехать.

— Обожаю котят. Ты каких любишь больше всего?

— Белых, — решительно ответила Мелоди. — Черных. Рыжих.

— А знаешь, какие нравятся мне? — прошептала Мэдлин, наклоняясь ближе. — Больше всего я люблю беспородных котят, самых простых: с большими ушами, косоглазеньких, с длинными хвостами. Просто прелесть!

Мелоди захлопала в ладоши:

— Хочу такого!

Мэдлин улыбнулась:

— Правильно, мышка. Никогда не отступайся от своих желаний.

Она нагнулась, чтобы поцеловать девочку. Это показалось ей совершенно естественным, но когда она выпрямилась, то увидела, что Мелоди рассматривает ее, сдвинув бровки.

— Мэдди, ты правда моя мама?

Мэдлин прижала руку к солнечному сплетению, где от стыда скрутился тугой узел боли. Неужели ложь никогда не закончится?

— Я… — Она судорожно сглотнула и улыбнулась. — Сегодня я была твоей мамой. Можно, я завтра тоже ею буду?

Мелоди секунду подумала.

— Значит, дядя Эйдан — мой папа.

Мэдлин отвела с бледного личика малышки локон.

— Да, выходит, так.

Ей было непонятно, почему Эйдан не велел Мелоди называть его папой. Может быть, он все еще боится близко подпускать людей к себе — даже собственного ребенка. И это, наверное, тоже ее вина: ведь это она разбила ему сердце!

Малышка опять долго молчала. Что происходит сейчас в головенке этой умненькой мышки? А потом Мелоди улыбнулась, закрыла глаза и еще крепче прижала к себе Горди Еву:

— Ночи, Мэдди.

— Доброй ночи, мышка.

Когда она отставила горящую свечу на безопасное расстояние и ушла из комнаты, Мелоди еще немного выждала, а потом открыла глаза. Потом достала Горди Еву из-под одеяла, чтобы видеть в полумраке ее нарисованное лицо.

— Когда ты вырастешь, то будешь жить в большом доме высоко-высоко, и у тебя будут папа и мама… и еще один папа…

Внезапно встревожившись, Мелоди нахмурилась.

— Не знаю, можно ли иметь двух пап. Кажется, это не положено.

Эйдан остался один в темной гостиной. Уходя, Колин захватил с собой свечу. Что ж, так даже удобнее предаваться размышлениям.

Тихий смех донесся в кабинет из спальни, закрывая дверь которой дразнила. Да, конечно! Она сейчас там, со своим мягким, грудным смехом, женственными изгибами рук и очертаниями бедер, едва заметны под свободными линиями ее платья. Источает аромат цветов и теплой женской плоти, который исходит от каждой клеточки ее тела.

Его воображение… нет, мучительное воспоминание! — овладело им целиком и легло на его ладони теплой тяжестью ее грудей, наполнило его рот солоновато-сладким вкусом ее плоти, охватила его член жарким томлением.

— С вами все в порядке?

Он резко выпрямился в кресле и открыл глаза. Мэдлин стояла в дверях его спальни, освещенная сиянием свечи, оставшейся позади нее. Хотя она была одета совершенно пристойно — в сорочку и халат, но они были из тончайшего полотна и казались сейчас почти прозрачными. Все изгибы, все дивные женственные форумы, которыми когда-то он мог наслаждаться, были окружены ореолом просвечивающейся ткани и золотистого света. И воспоминание о том, что когда-то он подарил ей целый комплект сексуального нижнего белья, только усилило его возбуждение.

Она наклонила голову и нахмурилась, всматриваясь втемную комнату, где он застыл в полной неподвижности скованный отчаянным сердцебиением и мучительной болью в паху.

— Эй… милорд! Мне показалось, что вы стонали.

Еще бы! Ему впору было заорать! Эйдану хотелось вскочить с места и обнять ее, прижать к стене и врываться в ее нежное тело, одновременно вторгаясь в ее рот языком. Ему хотелось сделать с ней все, что он делал прежде, и еще многое! Ему хотелось совершить все непристойные акты, о которых он когда-либо слышал, и еще какие-то, которые он готов был придумать сам!

Она шагнула к нему, явно встревожившись, «Остановись, пожалуйста!» Он с трудом поднялся на ноги и отошел подальше от нее, к окну, попытавшись охладить свою похоть, прижавшись лбом к холодному стеклу. Господи! Если она подойдет хоть на пядь, он за себя не ручается, и пусть все катится в преисподнюю!

В преисподнюю или в рай? Сладкий, жаркий рай в ее объятиях…

«Нет! Она ведь дьяволица в темном бархате — помнишь?»

Ее негромкий голос донесся до него из темноты:

— Я знаю, в чем твоя проблема.

«Я в этом очень сомневаюсь».

— Дело в этой комнате. Я тоже здесь с ума схожу. — Она беспокойно передернула плечами. — Если бы мне можно было хоть на час выйти на улицу…

Он мгновение смотрел на ее слабое отражение в стекле. Она права. Конечно, замкнутое помещение на них давит — и, возможно, к этому добавляется доля мужского либидо, давно не имевшего выхода.

— Думаю, я смогу это исправить. — Он повернулся к двери и бросил ей через плечо: — Ну что, ты идешь?