Ванесса Келли - Соблазнительная невинность

Вивьен остановилась перед братом.

– Кит, сколько ты должен заплатить этому человеку, чтобы избежать дальнейших преследований с его стороны?

Он потер подбородок.

– Полагаю, четырех-пяти тысяч хватит.

Вивьен вздохнула.

– Это большая разница. Так четыре или пять?

Он поморщился.

– Хватит и четырех. Он, конечно, не особенно склонен мне доверять, но немного лучше, чем ничего.

– И если мы отдадим их ему в течение недели, он не пойдет к Сайрусу?

– Да, – ответил Кит, с каждой секундой выглядящий все более уверенно. – Наверняка. Но как мы раздобудем такую крупную сумму? – Внезапно его глаза округлились. – Ты же не собираешься ставить на лошадь, Виви?

– Не будь идиотом, – отрезала она, усаживаясь в шезлонг.

Он криво улыбнулся. Гнев Вивьен растаял. Что в нем толку, особенно если учесть, что во многих смыслах это вина не только Кита? Его ужасно баловали всю жизнь, да к тому же он был таким хорошеньким мальчиком с дивным характером. Один лишь Сайрус много требовал от своего брата, но его открытое презрение только подталкивало Вивьен и мать еще сильнее баловать Кита. А теперь, конечно, все они страдают от последствий, но чего добьешься сетованиями и причитаниями?

– В нашей семье ты всегда была самой мозговитой, сестра. Но я все равно не понимаю, как мы наскребем даже такую сумму.

– Видишь ли, у меня есть план. В пятницу состоится ежегодный бал у Дарлингтонов. Ты знаешь, что на этом приеме всегда играют по-крупному. Если мне немного повезет, я смогу выиграть деньги, которые помогут нам придержать твоего ростовщика.

К этим деньгам Вивьен собиралась добавить кругленькую сумму, которую откладывала из своих выигрышей. Две тысячи фунтов – это не так уж много, но если она сумеет выиграть еще две за карточными столами, на какое-то время это их спасет. Ее убивала мысль о том, что из-за этого глупого долга придется выбросить на ветер честно заработанные деньги, но безопасность и репутация важнее.

Кит нахмурился.

– А потом? Это ненамного уменьшит мой долг.

– О следующем шаге будем волноваться после бала. – Пока Вивьен не собиралась рассказывать о следующей части своего плана. Он был настолько рискованным, что даже Кит наверняка начнет возражать. Лучше давать ему указания по мере необходимости.

– Ну, если ты так говоришь, Виви, – с сомнением произнес он.

– Кстати, чтобы ты не смел играть в карты или ставить на лошадей, или еще что-нибудь в этом роде. Я серьезно говорю, Кит, – угрожающим тоном произнесла она.

Он с самым покорным видом прижал руку к сердцу.

– Не буду, Виви. С этим покончено. Если хочешь знать, меня от этой жизни уже тошнит. Она кажется такой… – Он замолчал, в беспомощном жесте вскинув вверх руки.

– Бесполезной? – мягко подсказала Вивьен.

– Да.

Она взяла его за руку.

– Знаю, дорогой. Самое время тебе повзрослеть.

Кит стыдливо кивнул.

– Я просто не знаю, как к этому подступиться.

Сердце в груди мучительно сжалось.

– Попозже мы что-нибудь придумаем. Но ты должен кое-что сделать.

Он с готовностью кивнул.

– Пойдешь к ростовщику, – начала Вивьен, – и скажешь, что не меньше четырех тысяч фунтов ты заплатишь ему в субботу, а остальное в течение месяца.

– Хорошо. Правда, не знаю, поверит ли он мне.

– Скажи, что леди Вивьен Шоу дает свое слово. Я никогда его не нарушала и от долгов не уклонялась, не собираюсь делать этого и сейчас.

Если потребуется, она и драгоценности свои продаст.

Кит кивнул.

– А как насчет мамы? Сайрус жалуется на ее долги. Он сильно ругался из-за этого после твоего похищения. У мамы началась истерика, и она сказала, что он один во всем виноват. Что если бы он заплатил, все было бы прекрасно.

Вивьен потерла ноющие виски, решив, что боль поселилась у нее в черепе навсегда. Уже не в первый раз она гадала, думают ли о ней хоть когда-нибудь ее близкие.

Вряд ли.

– Этого я не знала, – устало произнесла она. – Только на прошлой неделе я предупреждала, чтобы она не тратила так много, но это все равно что уговаривать малыша не плакать, если он разбил коленку.

– Я с ней поговорю, – предложил Кит. – Ни к чему тебе еще и это, на тебя и так слишком много всего навалилось.

Вивьен встала. Теперь ей не терпелось избавиться от Кита. Избавиться от всех неприятностей в жизни. Она провела рукой по глазам, и на мгновенье из темноты вынырнул образ Адена Сент-Джорджа. На какой-то мимолетный миг сердце ее зарыдало, мечтая о силе и защите, которые она нашла в его объятиях.

– Вивьен? С тобой все хорошо?

Она опустила руку и вымученно улыбнулась.

– Да. Просто устала. Я поговорю с мамой днем, когда посплю. – Она наморщила носик. – А прямо сейчас это было бы просто невыносимо. Наверное, я ужасная дочь.

Кит крепко обнял ее.

– Ты лучшая дочь и лучшая сестра, о какой только можно мечтать. Никто из нас тебя не стоит.

Вивьен неубедительно засмеялась.

– В данный момент я готова с тобой согласиться. А теперь уходи, Кит. Увидимся вечером за обедом.

Брат подошел к двери, остановился и посмотрел на нее.

– Все будет хорошо, правда, Виви?

И она вновь услышала мольбу, какая звучала тысячи раз со дня смерти отца. Тысячи раз мама и Кит приходили к ней и просили все быстренько поправить.

– Да, Кит, – ответила Вивьен, как отвечала всегда. – Все будет хорошо.

Только на этот раз она не была в этом так уверена. На этот раз, если она не будет особенно осторожной и особенно искусной, они могут потерять все, что она с таким трудом пыталась сохранить все эти годы.

Аден хмурился, глядя на дворецкого своей матери, и упорно сопротивлялся настойчивым попыткам уговорить его перейти из холла в гостиную. Он не собирался устраиваться поудобнее и не собирался давать матери повод думать, что ему может быть удобно во время визитов на Дьюк-стрит. Существует единственная причина, по которой он здесь, – леди Вивьен. Она поедет на бал к Дарлингтонам, что означает – он тоже там будет. Прошло много лет с тех пор, как Аден в последний раз посетил подобный прием, а поскольку он ясно дал понять обществу, что относится к нему с презрением, теперь нужно было как-то объяснить, ради чего он свое отвращение преодолел.

Такой повод имелся – сопровождение вдовствующей матери. Блудный сын возвращается домой, для исполнения своего сыновнего долга.

И как бы сильно это ни уязвляло самолюбие, приходилось признать, что помощь матери ему необходима. Аден мог на память рассказать график морских перевозок, перечислить передвижения французских войск и назвать убежище каждого шпиона в Европе, но, будь оно все проклято, он не в состоянии удержать в голове запутанные светские отношения британской аристократии. Он покинул этот мир давным-давно, и только работа могла заставить его вернуться. Если хоть чуть-чуть повезет, пребывание здесь будет милосердно коротким, и он сумеет избежать неловких ситуаций.

Как, например, встречи с настоящим отцом. Когда-то прежде, еще до того как Аден поступил на военную службу, а потом в разведку, принц-регент приветствовал его с фальшивой сердечностью, видимо, даже не догадываясь о язвительных злобных сплетнях, какими шепотом обменивались светские господа и дамы, прикрываясь веерами или картами за игровыми столами. Однако Аден слишком хорошо помнил каждый оскорбительный взгляд или фразу. Матери было не легче – ей приходилось терпеть не только сплетни в обществе, но еще и едва сдерживаемый гнев оскорбленного супруга. Надо отдать ей должное, она сносила все это с достоинством и благородством, какими сын мог только восхищаться, пусть и против воли.

Он вытащил часы и снова посмотрел время. Глянул на дворецкого. Тот сочувственно вздохнул, безмолвно выражая свои соболезнования по поводу неизбежных задержек, непременно сопровождающих появление прекрасного пола.

С трудом удержавшись от смеха, Аден прислонился к перилам лестницы и рассеянно провел рукой в перчатке по их замысловатому узору. Расслабил плечи, позволил напряжению покинуть тело. Это наверняка будет длинный и мучительный вечер. А в следующие недели его ждет еще множество длинных мучительных вечеров, так что лучше сразу привыкать к этому.

Окончательно заскучав, он принялся лениво осматриваться. Неброская элегантность небольшого, но прекрасно обставленного городского дома матери его удивила. Он привык к удушающей роскоши фамильного особняка на Беркли-сквер. Ему пришлось посетить громадный домище в минувшем году, чтобы выразить соболезнования по поводу неожиданной кончины Торнбери. От воспоминаний по спине поползли мурашки. К счастью, мать Адена вскорости оттуда выехала, оставив особняк на Беркли-сквер Эдмунду, старшему сыну и наследнику, сводному брату Адена.

Эдмунд, в общем, человек неплохой. Он всегда относился к Адену с некой равнодушной добротой и приглашал останавливаться на Беркли-сквер всякий раз, когда он бывал в Лондоне. Но еще Эдмунд мог быть и нестерпимо напыщенным, к тому же он никогда не забывал, что его сводный брат на самом деле не Торнбери. С точки зрения новоиспеченного графа, чем меньше семья видится с вошедшей в поговорку черной овцой, тем лучше.

Аден был с ним в этом полностью согласен.

– Аден, почему ты в холле? Надеюсь, Паттерсон проявил к тебе должное почтение? – послышался с лестницы голос матери.

Аден поднял глаза. Она спускалась с лестницы – пусть уже не молодая, но никто бы не усомнился в том, что когда-то она была удивительная красавица. Ее манеры отличались изяществом и элегантностью, какие и не снились многим юным леди. Только вблизи, когда становились заметны морщинки вокруг глаз и рта и седые прядки в иссиня-черных волосах, можно было угадать ее возраст.

А если бы проницательный наблюдатель заглянул в ее темные глаза, он увидел бы печаль и усталость, как следствие глубоких драматических переживаний. Ошибок, которые нельзя ни забыть, ни простить, – во всяком случае, этого не смог сделать самый значимый для нее человек. Ее муж.