Элизабет Кларк - Соблазнительная лгунья

«Надо было ехать в Бостон». Он приехал в Англию, чтобы найти инвесторов, ведь американское кораблестроение шло на шаг впереди английского, и наиболее умные бизнесмены это понимали. Но история с «Жасмин» спутала ему все карты.

«Ты ведь остался только ради Джульетт». Он снова вспомнил то, о чем так мучительно думал вчера.

– Если ты думаешь, что ты такая умная, пришла сюда и можешь обскакать всех нас, которые работают здесь много лет, то ты сильно ошибаешься, – сказала Эмили Браунелл сквозь зубы, даже не глядя на Джульетт.

– Я не собираюсь пробиваться вперед кого бы то ни было, – ответила Джульетт, – я просто стараюсь заработать денег на жизнь – не больше и не меньше. Я вовсе не собираюсь никого отсюда выпихивать.

– Знаю я таких. Очень скоро ты будешь считаться любимицей и выпихивать нас отсюда по одному, – отвечала Эмили.

– Я вовсе не считаюсь любимицей…

– Но ты будешь ей считаться. Знаю я таких, как ты…

– А я знаю таких, как ты, – сказала Джульетт. – Я уже наслушалась твоего нытья и жалоб. Почему-то никто из других девушек не имеет ко мне никаких претензий.

Остальные девушки были довольны таким поворотом событий, а Эмили встала и пошла к мисс Гловер, которая как раз вошла в комнату, где все работали.

– Мисс Гловер, могу я поговорить с вами частным образом? – спросила Эмили.

Мисс Гловер выглядела удивленной и раздраженной.

– Ты мне можешь все сказать сейчас и так, Браунелл. Мы уже отстаем на день.

– Это частный вопрос, мисс Гловер.

Ощущалось, что у мисс Гловер вся эта ситуация вызывала отвращение.

– Очень хорошо, только давай побыстрее. Не больше пяти минут, а то я вычту из твоей зарплаты денег за час.

– Ох, маленькая хитрюга, – пробормотала Элис. – Лучше бы она тратила свое время на заботу о ком-то, вместо того чтобы делать гадости. Впрочем, это такой порочный круг: у нее нет друзей, потому что она делает гадости, и она делает гадости, потому что у нее нет друзей.

– Ну ладно, Элис, не каждому же удается поймать такого принца на белом коне, какой тебе достался, – сказала Кристина Салем – возможно, самая юная швея из всех.

– Ну, не без этого, – сказала Элис, и ее щеки залились румянцем.

– А что это за принц на белом коне? – спросила Джульетт. – Расскажите!

– Ой, ну просто Элис удалось привлечь самого красивого мужчину, который сюда когда-либо заходил, – сказала Кристина.

– Конечно, не каждому! – поддразнила ее Элис.

Но улыбки сошли с лиц девушек, когда вновь появилась мисс Гловер. Она шла довольно быстро, а за ней семенила Эмили Браунелл, которая выглядела очень серьезной.

Без единого слова Эмили села обратно и начала сосредоточенно шить.

Мисс Гловер подошла к Джульетт, ее руки были сложены на груди.

– Тебя зовут Джульетт Мэйвуд или Джульетт Гаррисон? – потребовала Она ответа.

Игра была раскрыта. Джульетт жалела не о том, что ее сейчас уволят, а о том, что пришлось солгать.

– Меня зовут Джульетт Гаррисон.

Щеки мисс Гловер вспыхнули.

– Очень жаль, – промолвила она. – Но если тебе захочется здесь работать, то я не вижу причин выдавать тебя и буду самым последним человеком, который вздумает донести на тебя в полицию.

Джульетт не могла поверить своим ушам, а Эмили вжалась в стул и выглядела обиженным ребенком.

– Благодарю вас, мисс Гловер, я очень уважаю ваше решение…

– Очень хорошо, Джульетт, – сказала мисс Гловер, как будто она выполнила важный долг.

После того как она вышла, Элис наклонилась к Эмили Браунелл.

– Ты просто отвратительное, мерзкое существо. Смотри и учись. Навыки и умение – это все, а твое умение кляузничать – абсолютное ничто по сравнению с настоящим талантом.

Эмили сидела злая, но ничего не сказала.

Джульетт шила, но очень переживала. Она думала, что для своей кляузы Эмили могла выбрать и другой день, потому что именно сегодня Джульетт собиралась отпроситься у мисс Гловер, чтобы встретиться с адвокатом. Если они опять проработают до десяти часов, она никогда не сможет забрать письма, а почте она не доверяет. Но сегодня, после такого большого одолжения у мисс Гловер, конечно, ничего просить было нельзя.

В десять часов Джульетт поняла, что сейчас не работает даже самый захудалый юрист, не говоря уже о таком выдающемся человеке, как нотариус сэра Роджера Бэнфорда.

Мисс Гловер разрешила уйти всем, когда пробило пять минут одиннадцатого, и большинство женщин, как всегда, заторопились. Джульетт заметила, что Эмили Браунелл боялась поднять глаза и посмотреть на кого-нибудь из своих коллег. Интересно, она причиняла всем одни неприятности, так почему же она так стыдилась людей? Может быть, она не считала, что это все в порядке вещей?

Она вышла в темную ночь и направилась домой. С каждым шагом ей было все страшнее и страшнее идти по этой черной улице без фонарей.

– Джульетт! – услышала она сзади и увидела Томаса. – Неужели ты собираешься идти по такой улице одна?

– Первые одиннадцать лет я прожила на улице, – сказала она как отрезала.

– Но тогда ты не была знакома со мной, – сказал Томас и попытался ее обнять.

Как же ей хотелось не чувствовать себя так чудесно в его теплых и сильных руках! Как же ей хотелось не сходить с ума от его запаха и вкуса его губ!

– Разве ты забыла, что мы помолвлены? – прошептал он, двигая ее по направлению к карете. – Помнишь? Давай отработаем эту сцену. Почему ты сейчас собираешься домой?

– Я очень вымоталась и хочу есть, – сказала она, понимая, что опыт работы в доме не пошел ей на пользу. Раньше она была намного выносливее, а теперь еле-еле может переносить голод или отсутствие сна.

– Скажи, устроит тебя ветчина, картошка и индейка?

Теперь она чувствовала, что реагирует на его слова даже желудком. Кажется, у нее просто потекли слюнки. К тому же с ее нынешними заработками такого ужина она не могла себе позволить. Но еще больше она была раздражена. Она же сказала Томасу, что не хочет больше оставаться с ним наедине, а он делает вид, будто этого не слышал.

– Со мной все будет в порядке, – выдавила из себя она, хотя ее желудок требовал, чтобы она немедленно согласилась на предложение Томаса. – У меня дома найдется еда.

Томас, внимательно и испытующе посмотрел на Джульетт:

– А я уверен, что еды там не найдется.

Это уже было слишком. Ну почему он всегда строит из себя человека, который все знает и все может?!

– Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала она, вывернувшись из-под его руки. Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала оПожалуйста, не надо делать вид, что мы собираемся пожениться, Томас. На нас сейчас никто не смотрит на этой безлюдной улице, к тому же далее если бы кто и смотрел, то мне, если честно, у лее наплевать. Я не хочу, чтобы ты приходил меня встречать. Я не хочу, чтобы ты притворялся, что мы собираемся пожениться. Ни единой секунды с этого момента. Мне не нужны твои поцелуи, мне не нужна твоя еда. Я смогу выжить без тебя. У меня все будет отлично. У меня без тебя все будет нормально. Мне не нужны эти идиотские спектакли».

В тусклом свете газовых фонарей она видела, как его лицо перекосилось от боли, которую она ему причинила. Нет, он больше не собирался с ней спорить. Он не собирался удерживать ее в своих объятиях. Он не собирался переубеждать ее. Он выглядел так, будто воевал сам с собой и словно что-то хотел сказать ей, но не мог.

Он тяжело вздохнул и посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Возьми экипаж, – наконец сказал он. – Там много еды, которую я приготовил для нас с тобой, чтобы мы ее съели по дороге к Грегори. Поезжай, так будет безопаснее, а кучеру я уже заплатил.

Он растворился в ночи, и его мощные плечи впервые показались ей какими-то печально опущенными. Она не знала, из-за нее ли произошла в нем такая перемена. Могла ли она надеяться на то, что именно ее слова так повлияли на него?

Джульетт едва смогла заснуть той ночью. Она думала о той странности, с которой Томас ушел от нее. Каким злым, несчастным и обиженным он выглядел в ту ночь! Знал ли он, как сильно она его любит? Понимал ли, чего это ей стоило? Но она не могла ему сказать о своих настоящих чувствах. Она думала о том, как и что чувствовала ее мать, слушая леди Эдит Бэнфорд и ее болтовню о грядущей свадьбе Уильяма и Хойзл.

И она понимала, что но сравнению со своей матерью она легко обошлась. Но ей все равно было больно. Ей было больно, потому что Томас был значительно лучше, чем Уильям Бэнфорд. Ей было больно, потому что она просила себя не любить его и наконец полюбила – чисто и ясно.

«Так почему бы тебе не сказать, как сильно ты его любишь?» В глубине души она понимала, что это не поменяло бы всей ситуации. Каждый раз он говорил ей лишь: «Мы притворяемся. Мы притворяемся, и ничего больше».

На следующий день в ателье мисс Гловер часы тянулись, словно годы, и пальцы Джульетт пыли от тяжелой, однообразной работы.

Вдруг в середине дня в их комнату вошла мисс Гловер, бледная и очень расстроенная.

– Тебе надо выйти и пойти за ателье в аллею. Там на улице ждет человек, – сказала она, и голос ее дрожал.

– Прошу прощения, мисс Гловер? – не поняла Джульетт.

– Иди, пожалуйста, Джульетт, – ответила мисс Гловер значительно громче, чем когда бы то ни было.

Она прошла в заднюю комнату, потом вышла во двор и в аллею, и ее сердце упало.

Инспектор Ханниган стоял там вместе с полицейским. Инспектор посмотрел па Джульетт с неприязненным выражением лица.

– Так это ваше новое место работы? – спросил он.

«Было», – подумала Джульетт. Теперь, после того как это случилось, вряд ли мисс Гловер захочет, чтобы Джульетт продолжала у нее работать.

– Да, это мое новое место работы. Но теперь, когда вы посетили меня здесь, думаю, что с завтрашнего дня это место уже перестанет быть местом моей работы.