– Джульетт, если ты мне не расскажешь, почему ты сейчас устраиваешь на своем лице парад всех оттенков красного, обещаю, я уволю тебя сама.

Джульетт тяжело вздохнула.

– Это мистер Джеймсон, – медленно сказала она.

Ей казалось, что Сара сейчас будет шутить на этот счет, но она оставалась серьезной.

– Слушай, ведь ничего лучше, чем этот выезд, не придумаешь для того, чтобы наладить с ним отношения! И конечно, я не стану мешать твоему счастью!

Джульетт удивленно уставилась на свою хозяйку:

– Сара, насколько я понимаю, мистер Джеймсон – это флирт без малейшей надежды на продолжение. Ну не станете же вы рекомендовать мне… – Ее голос дрогнул, потому что она представила себе, как мистер Джеймсон, взяв ее на руки, опускает на кровать, представила вкус его губ, тепло его рук.

– Я говорю лишь о том, что я вижу в твоем лице и твоих глазах. Тобой владеет чувство, с которым ты сама не можешь совладать.

– Примерно такое же чувство владело моей матерью и погубило ее. Мое положение еще во многом зависит от того, что скажет сэр Роджер, и мне не следует еще больше запутывать и без того сложную ситуацию.

Сара загадочно улыбнулась:

– Что касается меня, я чувствую, что обстановка располагает, и я-то уж найду способ остаться с Эндрю наедине.

«Мы живем в разных мирах, милая Сара», – подумала про себя Джульетт, но идея показалась ей и вправду заманчивой.

* * *

«Это лишь повод», – сказала себе Джульетт, отправляясь в огород за травами, когда начало смеркаться. Вечер был великолепен, и Джульетт вышла бы и без дополнительных причин, просто для того, чтобы ощутить красоту жизни. Большинство гостей играло в карты, а слуги занимались рутинной работой. Но Джульетт уже справилась со всеми своими обязанностями. И теперь…

Придет ли он?

Именно в саду они встретились наедине, а у нее были веские причины для того, чтобы пойти туда. Если его слова действительно что-то значили… «Я не буду спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела…»

Нет, она не должна терять рассудок. Но ей было просто любопытно, вот и все. Придет ли мистер Джеймсон за ней или он просто любит пользоваться подходящими моментами?

Ей нужно было срезать лаванды, мяты и розмарина, значит, у нее были причины пойти туда. Но ее тело непроизвольно дрожало, пульс стучал в висках, когда она думала, что сад действительно может стать местом их встречи.

Очень глупо предаваться бесполезным мечтам… Но ведь Сара поддержала ее. Она склонилась над клумбой и начала срезать розмарин, а ее сердце билось все сильнее. Она сложила в пучок пахучие темно-зеленые стебли и убрала их в маленький мешочек.

«Это все очень глупо, – сказала она себе и перешла к лаванде. – По-детски романтично, наивно и глупо».

Она поднесла к лицу стебель лаванды и вдохнула аромат, напомнивший что-то приятное из детства.

А когда открыла глаза, перед ней стоял Томас Джеймсон.

Она лишь чувствовала, что ею владеют слишком смелые мысли, когда она смотрит на это роскошное, мощное тело, смотрит в глаза, которые заставляют ее забывать обо всех проблемах и страхах.

– Как долго вы здесь стояли? – едва слышно спросила она.

– Достаточно долга для того, чтобы увидеть, как умело ты обращаешься с растениями. Ты выросла в этой части Англии?

– Не вполне. Я выросла в Лондоне, этакая городская девчонка. Жили мы очень бедно, по десять человек в комнате, если вы можете это себе представить. Когда мама болела, мне приходилось работать за нее.

– А как же тебе удалось обучиться всему тому, что ты делаешь сейчас?

– Мама, то есть мамина подруга, научила меня шить, а о травах и косметике я любила читать в книгах и журналах. Впрочем, довольно часто я делаю разные ошибки в этом искусстве.

– И каждый раз тебя прощают? – нежно спросил он, подходя ближе к ней. – Мне казалось, что эти взбалмошные аристократки довольно злопамятны.

– Да, не без этого, – улыбнулась она в ответ. – Но моя хозяйка совершенно не такая, мистер Джеймсон.

Он вздохнул и усмехнулся:

– Почему ты все время зовешь меня мистером Джеймсоном?

– Вы действительно так и не научились разбираться в английских правилах, мистер Джеймсон. Ведь нет для слуги преступления страшнее, чем заговорить с вами, пока вы сами ко мне не обратитесь. Ну и конечно, мне положено звать вас мистером Джеймсоном.

– Опять эти правила! – Он встряхнул головой. – Тебе точно надо поехать в Америку и посмотреть, как живут люди, свободные от ваги их замшелых предрассудков. В Америке такая девушка, как ты, может осуществить любую мечту, получить любую профессию. Вот ты, кем ты хочешь работать, Джульетт? У тебя же есть мечта? Вот, скажем, если бы ты была аристократкой…

– Ну, у них мало дел, они все в основном проводят время в полной праздности. Вот, например, моя хозяйка…

– Нет, Джульетт, меня не интересует твоя хозяйка, – сказал он, положив ей руку на спину. – Меня не интересуют женщины, не способные одеться и раздеться без посторонней помощи. Меня интересует женщина, кинувшаяся на помощь маленькой девочке, которую видела впервые, – женщина, которая готова рисковать работой, чтобы спасти честь подруги. Даже если бы ты не была такой красавицей, я бы все равно восхищался тобой. – Его рука плавно переместилась на ее талию, и он притянул ее к себе. – Но этого ведь тоже не отменить, правда, мисс Джульетт… Кстати, а как тебя зовут на самом доле? Я даже не знаю фамилию девушки, которую обнимаю. Как ее зовут?

А у Джульетт снова пропал голос. Она чувствовала лишь руку на своей талии, чувствовала его тело рядом, понимала, что сейчас сойдет с ума от тайного желания, сжигавшего ее изнутри.

– Гаррисон, – едва произнесла она.

– Джульетт Гаррисон, – повторил он. – Мне нравится. А теперь, Джульетт Гаррисон, расскажи мне, о чем ты мечтаешь?

Она невольно улыбнулась. Никто никогда не спрашивал её об этом.

– Да будет вам! Это все глупости.

– Однажды, – нет, не сегодня, я расскажу тебе о моем детстве. Мы с родителями уехали в Америку, когда мне было пять лет. Мы ехали в трюме, и я помню этот запах как сейчас – запах пота, мусора. Нас перевозили хуже, чем скот, в дикой тесноте, без спасательных лодок. А потом наш корабль по ошибке протаранило другое судно.

В лунном свете Джульетт смотрела на него и пыталась представить пятилетнего беспомощного мальчика.

– Говорят, меня спасло чудо, погибли практически все, кто был на корабле. Вот в те времена у меня не было мечты, я просто был счастлив тем, что мне дана эта прекрасная возможность – жить. Но ты, почему ты не хочешь говорить о мечтах? Я знаю, у такой девушки обязательно есть мечты!

– Как бы рассказать… я всегда оставалась без работы из-за того, что они называли непочтительностью, вздорностью и самомнением. Мне бы хотелось – действительно хотелось – открыть свое собственное ателье, где я бы разрабатывала покрои платьев, а мои помощницы всегда могли отказать зазнавшемуся хамоватому клиенту, просто выгнать его – и дело с концом. Понятно, что мы бы разорились довольно быстро, оставшись без единого покупателя, но ведь это только мечта. А вот разрабатывать покрои одежды мне действительно очень нравится, и этим я могла бы заняться не только в мечтах.

– Вижу как наяву, – весело объявил он, – «Джульетт Гаррисон. Ателье моды». Маленький, но популярный магазин на одной из главных улиц Лондона. – Он весело подмигнул. – А еще лучше – Бостона. Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке.

Джульетт вдруг почувствовала себя ужасно беззащитной. Она практически не знает этого человека, она раскрывает ему душу. Но больнее всего было то, что он не сказал: «Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке. Со мной».

«Дура!» – горько сказала она себе. Ни к кому никогда ее не влекло с такой силой, его прикосновения манили и дразнили ее, унося в неизведанный и прекрасный мир. А ему было просто забавно вот так играть с ней.

– Кажется, мысль об Америке начисто лишила тебя дара речи, – сказал он.

Да, теперь она точно выглядела дурой в его глазах, еле способная говорить служанка с глупыми мечтами. Но ей почему-то верилось в глубине души, что он не считает ее мечты глупыми, и это было необычное и пьянящее чувство. «Все это очень здорово, но не стоит обольщаться», – сказала она себе. Такой человек может и с местным почтальоном запросто поговорить о мечтах.

Она собралась с силами, так как надо было что-то ответить.

– Да, Америка выглядит очень заманчиво.

Его взгляд словно лился в ее душу, и она надеялась, что он хоть что-нибудь скажет, потому что ей это уже было не по силам.

– Тебе надо избавиться от этой одежды, – сказал он, расправив ворот ее блузы.

Она раскрыла рот, но на этот раз у нее не получилось возразить.

– Ведь это одежда служанки. В Америке ты будешь просто Джульетт Гаррисон, – сказал он, нежно прижав ее к себе, – не мисс такой-то, а просто женщиной рядом с мужчиной, который тобой восхищается.

– Не надо так говорить, мистер Джеймсон.

Он коснулся ее губ своими.

– Отчего же? Я же говорил тебе, что мне было все равно, кто ты такая, с первой секунды нашего знакомства. Ты Джульетт Гаррисон. Я Томас Джеймсон. Прошу заметить – никак не мистер Джеймсон.

Мистер Джеймсон. Это имя еще позволяло ей сохранять какую-то дистанцию между ними.

– Мистер Джеймсон, – весело улыбнулась она. – Думаю, что буду и дальше называть вас так, просто для смеха.

– Не думаю, – ответил он и приблизил губы к ее губам. Его руки надежно держали ее, давая ощущение тепла, надежности и спокойствия.

– А я буду, – сказала она, чтобы подразнить его. – Мистер Джеймсон.

– Томас, – выдохнул он в ответ, – или Томми, если тебе так больше нравится.

– Я же сказала, что мне нравится говорить «Мистер Джеймсон». А я ведь очень упрямая.