Элизабет Кларк - Соблазнительная лгунья

1898 год

«Притворись, что говоришь правду», – сказала себе Джульетт, ожидая встречи с леди Оливией Уайтхолл.

Дворецкий поглядел на нее свысока, словно он читал ее мысли и видел насквозь все выдумки и ложь. «Ты никогда не была камеристкой, – словно говорил его взгляд, – ты вообще вряд ли когда работала прислугой, и тебя выгоняли с каждой работы, потому что ты не умеешь придержать язык, когда надо».

Джульетт встряхнула головой, пытаясь отогнать мрачные мысли. Нет, дворецкий не мог знать ничего такого о ней. Даже если она действительно притворялась, что была камеристкой, то уж прислугой-то она точно работала.

– Соискательница прибыла, миледи! – услышала она голос дворецкого, и его тон недвусмысленно давал понять, что леди Уайтхолл потеряет время на этот бесполезный разговор.

«Ты справишься!» – подбодрила себя Джульетт, входя в комнату, где в роскошном убранстве сидели две дамы. Казалось, комната смеется хрустальными бликами, хмурится изгибами дорогого темного дерева, утопает в парче. Джульетт поняла, что эти люди намного, несравненно богаче той семьи, на которую она работала раньше.

Молодая женщина, красавица с тонкими чертами лица, голубыми глазами и каштановыми волосами с золотым отливом, уже улыбалась Джульетт. Кивком она пригласила Джульетт сесть напротив в прекрасное мягкое кресло.

– Меня зовут Сара Уайтхолл, а это моя мама, леди Оливия Уайтхолл. А тебя зовут Джульетт, ведь так было сказано в письме?

– Да, миледи, – ответила Джульетт, понимая, что не знает, как принято обращаться к дочери. – Меня зовут Джульетт Гаррисон, я умею шить, а также у меня большой опыт работы прислугой. – Она протянула письма, которые они с больной матерью написали сами за день до этого, одно от мадам де л а Тур, одно – от миссис Брук, жены адвоката из Герндона. – Вот мои характеристики, миледи. К несчастью, миссис Брук уже нет с нами, а мадам де ла Тур сейчас путешествует по Италии, но, как вы можете заметить, у меня отличные характеристики от них обеих.

Леди Уайтхолл сдержанно сказала:

– Понимаю. – Но по мере того как она просматривала письма, ее правая бровь скептически поднималась выше и выше.

Неужели это настолько очевидно, что Джульетт и ее мать сами написали такие блестящие характеристики? Или она переборщила с описанием исключительных способностей и безупречных манер, которые составят честь любому поместью Англии?

– Значит, вы были горничной, а затем и камеристкой? – спросила леди Уайтхолл, не отрываясь от писем.

– Да, миледи. Потом я взяла небольшую паузу, чтобы вернуться к швейному делу. Рукоделие всегда влечет меня, вне зависимости от того, нахожусь ли я в услужении.

– Да, по меньшей мере, необычно, – протянула леди Уайтхолл, отдавая письма своей дочери. – Большинство наших лучших слуг провели всю свою жизнь исключительно в услужении, за исключением разве что моей собственной камеристки, которая была подмастерьем в одном из лучших ателье Лондона, прежде чем попала ко мне. Но вот так бегать с места на место…

– Ну, мама! – прервала ее мисс Уайтхолл, причем в слове «мама» ударным, очевидно, был второй слог, так же произносила это слово и дочь прежних хозяев, у которых Джульетт проработала три мучительных недели. – Если Джульетт смогла посмотреть, что происходит в мире за пределами работы в услужении, то почему из этого обязательно делать проблему? Она же будет работать у меня, а не у тебя, а я бы в любом случае предпочла нормального живого человека.

Джульетт отметила, как щеки леди Уайтхолл побагровели – было понятно, что мать и дочь нелегко находили общий язык.

– Кого бы ты ни предпочитала, это будет твоя первая камеристка, моя дорогая. Мне бы хотелось надеяться, что ты проявишь мудрость при выборе. Опытная камеристка будет тебе хорошей помощницей во многих сферах жизни. А вот неопытная может дорого тебе обойтись.

Джульетт почувствовала, как на нее налетает очередной порыв безрассудства. Привычка говорить вслух то, что она думала, не была самой ценной в глазах любого работодателя. Более того, именно этой привычке Джульетт была обязана такой частой сменой места работы за последние годы.

– Но у меня есть опыт, леди Уайтхолл, а еще у меня есть вкус во всем, что касается моды и причесок! – Джульетт осеклась, поняв, что перебила леди Уайтхолл, да еще в тот момент, когда этого от нее совершенно не ожидали.

Губы леди Уайтхолл сжались в тонкую, не предвещающую ничего хорошего линию. Казалось, что сейчас она что-то скажет, но тут заговорила молодая мисс Уайтхолл:

– Ну пожалуйста, мама! Ведь другие претендентки были действительно ужасны! Я, пожалуй, лучше сама буду шить и одеваться, чем это для меня будут делать эти сушеные старые девы!

– Сара Уайтхолл! Я не позволяю произносить таких грубостей в стенах этой комнаты!..

– Но ты же понимаешь, что я имею в виду! Другие могли бы прекрасно подойти тебе, но когда тебе было столько, сколько мне сейчас, ну неужели ты бы согласилась на такой вариант?

И снова Джульетт увидела, как на мгновение щеки леди Уайтхолл вспыхнули, и тогда она почувствовала, что в споре победила мисс Сара.

– Хорошо, Capa, но при одном условии, – сказала леди Уайтхолл строгим тоном, не допускающим ни малейшего возражения.

– Да, мама.

Леди Уайтхолл внимательно оглядела Джульетт с головы до ног.

– Джульетт, вы выглядите прилично. Я уверена, что, если бы вы не получили работу здесь, вы бы непременно нашли ее в каком-нибудь другом доме. Но как бы презентабельно вы ни выглядели, вам, с моей точки зрения, не хватает должного опыта. Из-за этого вы получаете здесь частичную занятость в должности младшей горничной.

– Но, мама!..

– Я не собираюсь торговаться, Сара. Более того, именно так и начинала работу моя первая камеристка, и это было началом безупречной примерной службы. Уверяю тебя, что когда-нибудь Джульетт сама поблагодарит нас за это.

– Но ведь тогда она будет работать под началом миссис Уинстон. А камеристки подчиняются только своей хозяйке, и никому другому!

– Милая Сара, у нас самые лучшие слуги в Лондоне, я вряд ли смогу вспомнить всех моих знакомых, которые давали им наивысшую оценку. И одна из причин этого кроется в том, что мы можем распознать как таланты каждого из слуг, так и их промахи. Миссис Уинстон начинала работу в этом доме в качестве судомойки еще при моей матери, а теперь она смогла подняться до уровня лучших поваров Лондона.

– Но, мама!..

– Я же сказала, что я не собираюсь уступать, Сара. К тому же у твоей камеристки будет не так много обязанностей, а остаток времени Джульетт может провести за обучением другим необходимым в работе навыкам.

Мисс Уайтхолл посмотрела на Джульетт так, что сразу стало понятно, что работа в этом доме будет не в тягость, словно она просила Джульетт согласиться с условиями, а та боялась в голос закричать, как ей хочется остаться в таком замечательном доме. Все годы, что Джульетт провела на улице в детстве, голодая и замерзая от бесконечного пронизывающего ветра, она даже не могла мечтать о том, что когда-нибудь переступит порог такого дома.

– Очень хорошо, – сказала мисс Уайтхолл, – если Джульетт это устраивает, я согласна.

А самой Джульетт в этот момент хотелось обнять мисс Уайтхолл.

– Да, конечно, – сказала она, – я буду рада приступить сейчас же.

Мисс Уайтхолл была просто счастлива, в этом не могло быть ни малейшего сомнения, да и леди Уайтхолл, казалось, была довольна.

– Отлично, я бы хотела, чтобы вы приступили прямо сейчас, а ваши вещи мы доставим чуть позже.

На секунду Джульетт пришла в ужас. Она не имела понятия, что именно должна делать камеристка, кроме тех мелочей, которые она видела у Роулейсов. Безусловно, она умела шить, знала, как следует стирать разные ткани, она разбиралась в прическах, но хватит ли этих знаний, чтобы угодить мисс Уайтхолл?

– Пойдем за мной, Джульетт, – сказала мисс Уайтхолл, – я позову Каролин, и она покажет тебе твою комнату.

– Каролин?

– Она главная горничная, и она может объяснить тебе, что тут к чему. Она обязательно тебе понравится, и у нее за спиной годы службы, – сказала она, закрывая дверь в комнату.

– Спасибо, миледи, – ответила Джульетт.

Мисс Уайтхолл осторожно на нее взглянула:

– А еще попроси Каролин быстро подучить тебя всяким мелочам, Джульетт, если ты не хочешь, чтобы мама тебя немедленно уволила. Если у тебя так много опыта, как было сказано, ты бы не называла меня миледи. Нужно говорить: «Мисс Сара».

«Пожалуйста, только бы мне не потерять эту работу еще до того, как она началась!» – взмолилась про себя Джульетт.

– Ну, я надеюсь, в том, что ты обещала, ты действительно разбираешься? Шитье, прически?

– Конечно, мисс Сара, тут будьте уверены. Моя мама говорит, что я могу сшить рубашку ночью, при этом не просыпаясь!

Мисс Сара о чем-то задумалась, и Джульетт поняла, что хозяйке очень хочется использовать новые возможности.

– Тогда отлично. Я думаю, мы с тобой останемся довольны друг другом, Джульетт. Только не допускай особо вопиющих промахов, когда будешь исполнять обязанности горничной. Мамины требования к прислуге действительно высоки.

– Здесь более чем отлично, – говорила Каролин, аккуратно застилая кровать. – Это самая лучшая работа, которую я видела с тех пор, как работаю прислугой, и у меня бы даже мысли не появилось оставить это место ради чего-то еще, ну, не считая того случая, в котором мне придется совсем оставить службу.

Джульетт внимательно посмотрела на Каролин. Она знала, что Каролин трудилась у Уайтхоллов не покладая рук уже восемь лет, с тех пор как пошла работать в шестнадцать младшей горничной. Помимо того что Каролин была очень хороша собой – длинные золотистые волосы, миндалевидные глаза, – ей на вид нельзя было дать и семнадцати. Женщины, среди которых выросла Джульетт, те, с кем ей приходилось жить на улице, выглядели, по меньшей мере, лет на десять старше, чем им было на самом деле. И хотя Джульетт трудно было дать на вид больше ее двадцати четырех, на руках были видны маленькие шрамы – следы обморожения, никогда не дававшие ей забыть даже на день о тех ночах без крыши над головой. А вот по тому, как выглядела Каролин, можно было понять, что ни единой ночи она не провела на морозном ветру.