Он не знал, сколько сидел так, взволнованно размышляя о том, что может с ним приключиться, но спустя какое-то время она позвала его:

– Дима! Где вы?

– Я здесь, – сказал он, мигом вскочив и нарисовавшись на пороге.

Комнаты были раздельными, и дверь кабинета выходила в коридор. Люба переоделась, облачившись в уютные брюки и кофточку со скромным вырезом. Но даже если бы она завернулась в одеяло, он все равно охватил бы ее жадным взором. Обычно он себя контролировал, но сегодня в него вселился какой-то бес. Рассердившись на себя, он даже застонал от досады. Ну нельзя же так реагировать на женщин! В конце концов, восемнадцать ему было уже бог знает сколько лет назад.

– У вас что, зуб болит? – с тревогой спросила Люба.

– Нет. – Астраханцев помотал головой. – У меня ничего не болит.

– Это хорошо, что ничего не болит. Знаете, не сочтите за наглость, но я ужасно хочу есть. В поезде нам давали только чай. Ни тебе печенья, ни кексов.

– Надо было запастись чем-нибудь питательным, – сказал он просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Я запаслась! Но завтрак, который я взяла с собой, пришлось отдать.

– Кому отдать? – обалдело спросил Астраханцев, не трогаясь с места.

– Мальчику, которого пересылали от одной тетки к другой. Та, которая отправляла, не накормила его в дорогу. Знаете, он сидел напротив и весь состоял из одного аппетита. И веснушек!

Люба смотрела на Астраханцева не отрываясь, и от ее взгляда у него прямо в центре солнечного сплетения рождалась новая галактика.

– Тогда нам нужно на кухню, – сказал он. – У меня есть холодная курица и помидоры.

– А черный хлеб? – тотчас спросила Люба, загораясь.

– Бородинский. С тмином.

– М-м… Пойдемте же скорее!

От нее тонко пахло чем-то медово-лимонным, и Дмитрий понял, что дико любит вот именно этот запах. Очнуться и начать действовать было очень трудно: в глазах гостьи вместо зрачков жили две крошечные черные луны, которые притягивали его неудержимо. Да, она несомненно была феей – но не эфемерной, отстраненной, а теплой и живой. Хотя и маленькой: ее макушка доставала ему лишь до подбородка.

– Пока что кашеварить будете вы, – решила Люба. – А когда я тут освоюсь, на вашей кухне, тогда уж возьму бразды правления в свои руки. Не возражаете?

Сердце Астраханцева забилось часто и нервно. Он хотел ответить, что вообще-то это кухня Амалии, но почему-то не рискнул и вместо этого сказал:

– Ну разумеется! – Голос у него был отвратительно фальшивым. – Курицу будем греть или прямо так?

– Лучше прямо так, – ответила голодная Люба, сверкнув улыбкой.

Ее гипотетический муж ловко накрыл на стол, и они уселись друг напротив друга с ножами и вилками в руках. Сначала их беседа состояла из очень коротких фраз и даже междометий. Но когда от курицы остались только кости с лакированными хрящиками, Астраханцева снова разобрало.

– А то, чем вы занимаетесь, это профессия или так, увлечение?

– Как это – увлечение? – изумилась Люба, оскорбившись за библиотечное дело. – Профессия, которой нужно учиться.

– И большой у вас стаж?

– Страшное дело какой большой. Как узнаете мой стаж, сразу поймете, что я далеко не юная девица. Впрочем, вам все равно откроется мой возраст.

– Да? – удивился Астраханцев.

– Ну конечно. Когда мы будем оформлять отношения. Паспорта, то да сё…

– Это что, предсказание? Вы еще и будущее предсказываете?

– Ну, в нашем с вами случае даже к бабке ходить не надо, – по-свойски ответила Люба и широко улыбнулась, призывая Астраханцева улыбнуться тоже. – Мы ведь поженимся.

– Серьезно? А когда?

– Когда вы ко мне привыкнете.

Астраханцев посмотрел на Любу с веселым изумлением, встал и налил из чайника кипяток сначала в одну чашку, а потом во вторую. Положил пакетики в плотных золотянках на середину стола. Было не похоже, что гостья шутит.

– Вы это серьезно? Насчет женитьбы? Или у вас такое оригинальное чувство юмора?

– Слушайте, если я вам категорически не подхожу, так и скажите. Я могу даже вещи не разбирать, уеду – и дело с концом.

– Вы мне очень подходите. – Слова вылетели из Астраханцева неожиданно для него самого. Он едва не подавился конфетой, которую успел засунуть за щеку. – Просто этот разговор о женитьбе застал меня врасплох. Согласитесь, это странно. Вы приезжаете, входите в квартиру, раскладываете вещи в моем шкафу и заявляете, что мы поженимся! Любой на моем месте почувствовал бы себя не в своей тарелке…

– А! Теперь я поняла. Вам не нравится предопределенность. Лучше нам знакомиться постепенно. В конце концов, у нас уйма времени.

– Серьезно?

– Я останусь с вами, я уже решила. – Люба посмотрела на Астраханцева глазами, в которых не было дна. – Если вы специально не будете вредничать, мы приноровимся друг к другу.

– Ну, с нашими грядущими отношениями мне все более или менее ясно, – сказал Астраханцев, почесав нос чайной ложкой. Происходящее казалось ему до того странным, словно он попал в параллельную реальность. – А квартиру вы будете чистить?

Люба, которая как раз отхлебнула чаю, подавилась и закашлялась. Астраханцев вскочил и заботливо похлопал ее по спине. Дотрагиваться до нее было приятно, его даже бросило в жар оттого, что он почувствовал ладонью ее тело через кофточку. Наконец она откашлялась и, подняв к нему лицо, сдавленно спросила:

– Вы думаете, я фирма «Заря»?! Может быть, мне нужно было набить чемодан чистящими средствами?

– Ха-ха! – фальшиво рассмеялся Астраханцев. – Очень смешно. Ничего я такого не думал, не обижайтесь, пожалуйста. Я понимаю, что вы классом выше. Да что там – классом! Вас вообще ни с кем нельзя сравнивать. Если честно, я вас даже немножко побаиваюсь.

– Побаиваетесь? Честно? – сразу же оттаяла Люба.

Она тоже его боялась, и ей показалось, что такое признание их необычайно сблизило.

– Ну, в общем…

У нее была нежная шея, полностью открытая, потому что волосы она забирала назад, и ей это очень шло. Дмитрий неожиданно представил, как он целует ее, причем именно в шею. Видение было таким ярким, что его тут же бросило в жар, и он быстро сказал:

– Конечно, я вас побаиваюсь. Не знаю, чего от вас ждать. Вы ведь можете делать что угодно! У вас, так сказать, карт-бланш.

– А можно я задам вопрос? – неожиданно для себя решилась Люба. – Он неудобный. Можно даже сказать, неприличный.

– В самом деле? – Астраханцев даже вообразить не мог, что же такое она хочет у него спросить. – Задавайте свой вопрос.

– Обещайте не обижаться.

– Обещаю.

Он смотрел на нее во все глаза. С ней все было в порядке, это точно. Никакого сумасшедшего блеска в глазах, никаких странностей, ничего такого, что должно было бы насторожить одинокого – теперь уже одинокого! – мужчину.

– У вас действительно проблемы с женщинами? – бухнула свой вопрос Люба.

Ей страстно хотелось знать правду. Глядя на хозяина квартиры, поверить в то, что он боится женщин и ни с одной не может сойтись, было совершенно невозможно.

Астраханцев некоторое время смотрел на нее немигающим взглядом. Потом встрепенулся и значительно сказал:

– О да. Огромные проблемы! Просто гигантские.

Именно в этот момент в его душе шевельнулись первые подозрения. «Что-то здесь не то», – подумал он и даже прищурил глаз, пытаясь сообразить, что к чему.

– Вот никогда бы не поверила! – воскликнула Люба. – Вы слишком… мужчина. В вас чувствуется сила.

– Я занимался борьбой и боксом.

– Ого! Здорово. Но я совсем не об этой силе. – Она хмыкнула.

«Я никогда не смог бы ее обидеть», – неожиданно подумал Астраханцев, ощутив странную горькую нежность. Поводов для горечи не было, да и для нежности тоже. По его мнению, нежность можно испытывать только к любимому человеку. Не мог же он за четверть часа влюбиться в незнакомку?

– Мне кажется, вы немножко расслабились, – сказал он.

– Немножко, – согласилась Люба. – Когда я к вам ехала, я ужасно боялась.

– Серьезно? А чего?

– Вас, разумеется, – ответила она, не раздумывая. – Мне казалось, я вам не понравлюсь. Я совершенно обыкновенная. Никакая. Ну, то есть нормальная, конечно, но не так, чтобы очень.

Это не было кокетством. Скорее, криком души. «Наверняка старая душевная травма, – подумал Астраханцев. – Уверен, ей попался какой-нибудь идиот. Или хам, что еще хуже. Но почему, Господи помилуй, она меня боялась? Ее Амалия запугала, вот что».

– Ну, теперь вы можете выдохнуть. Мы ведь с вами поладили, верно? У нас все отлично складывается.

– Я думала, что с вами надо будет обращаться, как с хрустальным горшком, – облегченно засмеялась Люба. – Не дунуть, не плюнуть…

– Странные я у вас рождаю ассоциации. Никогда не представлял себя горшком.

– Вы кажетесь… огнеупорным! Вы ведь допускаете вторжение в ваше личное пространство?

– Да, – быстро ответил Астраханцев, не успев даже подумать, о чем, собственно, она спрашивает. Потому что сразу же представил Любу в своих объятьях. – Я не страдаю замкнутостью и всегда открыт… Для любых проявлений… И вторжений! Слушайте, – неожиданно перебил он сам себя. – Все-таки меня это как-то напрягает…

– Что? – Люба улыбалась.

– Почему вы решили, что выйдете за меня замуж?

Ему не хотелось думать, что эта потрясающая женщина находится под влиянием гороскопов, верит в предзнаменования и прочую ерунду. Поэтому и вопрос задал очень серьезно. Люба приняла его тон и взволнованно ответила:

– Потому что я устала от одиночества. Не в том смысле, что я все время была одна… – Она на секунду замялась, но потом все же решилась: – Вы должны знать, что у меня был долгий роман с женатым человеком. И этот роман ничем не закончился. Вернее, он закончился, но, пока он длился, я не чувствовала себя счастливой. Не чувствовала себя чьей-то.

Астраханцеву стало почему-то обидно, что у нее был роман.