Лиза Клейпас - Соблазни меня на рассвете

Кев понял. Для таких людей, как он и она, близость означала слишком многое.

- Что же делать? - прошептала Амелия, обхватив себя руками.

Кев потер свои уставшие глаза.

- Ты слышала о растении, называемом белладонной?

- Нет, - Амелия была знакома только с травами, которые использовали для приготовления пищи.

- Она расцветает только в ночное время. На солнце цветы умирают. В моем таборе жил drabengro, "человек-яд". Иногда он посылал меня отыскивать редкие растения. Он и сказал мне, что белладонна является самым сильным растением, которое он знает. Оно может убить человека, но может и спасти того, кто находится на грани смерти.

- Ты когда-нибудь видел, как оно действовало?

Кев кивнул, искоса глянув на нее, поскольку массажировал напряженные мышцы своей шеи.

- Я видел, как оно вылечило лихорадку,- пробормотал он. И замер.

- Достань его, - наконец сказала Амелия дрожащим голосом. - Возможно, оно убьёт их, но без него они умрут ещё вернее.

***

Кев кипятил белладонну, которую обнаружил на краю деревенского кладбища, до консистенции черного сиропа. Амелия стояла рядом с ним, пока он процеживал смертоносный сироп и наполнял им небольшую рюмку для яйца.

- Сначала Лео, - решительно заявила Амелия, хотя ее лицо выражало сомнение. - Ему хуже, чем Уин.

Они подошли к постели Лео. Было поразительно, насколько быстро может ухудшиться состояние человека из-за скарлатины, каким истощенным стал их брат. Лицо Лео, прежде красивое, стало неузнаваемо: опухшее, раздувшееся и бесцветное. Его последними связными словами, сказанными накануне Кеву, были мольбы о смерти. И его желание в ближайшее время могло исполниться. Судя по всему, кома была делом нескольких часов, если не минут.

Амелия подошла к окну и открыла его. Ворвавшийся холодный воздух развеял запах уксуса.

Лео стонал и слабо шевелился, неспособный сопротивляться, когда Кев заставил его открыть рот, поднес ложку и вылил четыре или пять капель настойки на его сухой, потрескавшийся язык.

Амелия села рядом с братом, поглаживая его тусклые волосы, целуя его бровь.

- Если настойка окажет… окажет отрицательное воздействие, - начала она, хотя Кев знал, что она имеет в виду «Если это убьет его», - как долго это продлится?

- Час и пять минут, - Кев видел, как рука Амелии задрожала, в то время как она продолжала гладить волосы Лео.

Казалось, этот час был самым долгим за всю жизнь Кева, пока они сидели и смотрели на Лео, который метался и бормотал, будто был во власти кошмара.

- Бедный мальчик,- прошептала Амелия, проводя холодной тряпкой по его лицу.

Когда они убедились в том, что судорог больше не будет, Кев взял рюмку для яиц и встал.

- Ты собираешься дать это Уин сейчас? - спросила Амелия, все еще глядя на своего брата.

- Да.

- Тебе помочь?

Кев покачал головой.

- Оставайся с Лео.

Кев направился в комнату Уин. Она неподвижно и тихо лежала в кровати. Уин не узнала его, ее разум и тело истощились от высокой температуры. Как только он поднял ее и откинул ее голову на свою руку, она скорчилась от боли в знак протеста.

- Уин, - сказал он мягко. - Любовь моя, не шевелись.

Ее глаза открылись при звуке его голоса.

- Я здесь, - прошептал он. Он взял ложку и опустил ее в рюмку. - Открой рот, маленькая gadji. Сделай это для меня. - Но она отказалась. Она отвернула лицо, и ее губы задвигались в беззвучном шепоте.

- Что такое? - пробормотал он, поворачивая ее голову обратно. - Уин. Ты должна принять это лекарство.

Она вновь зашептала.

Кев недоверчиво посмотрел на нее, разобрав хриплые слова.

- Ты примешь его, если я назову тебе свое имя?

Она изо всех сил пыталась сглотнуть, чтобы сказать.

- Да.

Его горло сжималось все больше и больше, а глаза вспыхнули.

- Кев, - удалось сказать ему. - Меня зовут Кев.

Девушка позволила просунуть ложку между своих губ, и черный яд потек вниз по ее горлу.

Ее тело расслабилось. А Кев продолжал держать хрупкое тело Уин в своих руках, похожее на легкое и горячее пламя.

Я пойду за Тобою, думал он, какова бы ни была твоя судьба.

Уин была единственной на Земле, кого он когда-либо желал. Она не может покинуть его.

Кев склонился над ней и коснулся ее сухих, горячих губ своими.

Поцелуй, который она не могла почувствовать, и никогда не вспомнит.

Он ощутил вкус яда, когда его рот задержался на ее губах. Подняв голову, он взглянул на ночной столик, где оставил белладонну. Этого было более чем достаточно, чтобы убить здорового мужчину.

Казалось, будто только руки Кева способны удержать дух Уин внутри ее тела. Поэтому он крепко держал ее, нежно укачивая. Он коротко помолился. Но он не позволил бы ничему, сверхъестественному или обычному, отнять ее у него.

Для него весь мир сосредоточился на этой тихой затененной комнате, на хрупком теле в его руках, на дыхании, что мягко просачивалось в ее легкие. Он задерживал свое дыхание в такт с ее дыханием, собственное сердцебиение с ее сердцебиением.

Прислонившись к кровати, он погрузился в темное забытье, ожидая их общей судьбы.

Не осознавая, сколько времени прошло, он лежал с ней до тех пор, пока движение в дверном проеме и сияние света не разбудили его.

- Меррипен, - хрипло позвала Амелия. Она стояла на пороге и держала свечу.

Кев слепо нащупал щеку Уин, провел рукой по ее лицу, и ощутил приступ паники, когда его пальцы дотронулись до прохладной кожи. Он нащупал пульс на ее горле.

- Лео поборол лихорадку, - сказала Амелия. Кев едва мог слышать ее из-за гула в своих ушах. - С ним все будет хорошо.

Слабый, но равномерный пульс бился под пальцами Кева. Сердцебиение Уин… пульс, который поддерживал его существование.

Лондон, 1849

Присоединение Кэма Роана к семье Хатауэев было решено отпраздновать. Удивительно, каким образом один человек может изменить все. Более того - привести в бешенство.

Хотя теперь все приводило Кева в бешенство. Уин уехала во Францию, и у него не было причин быть веселым или хотя бы вежливым. Ее отсутствие привело его в состояние разъяренного дикого зверя, лишенного своей самки. Он всегда осознавал свою потребность в ней и нестерпимо мучался, понимая, что она где-то далеко, вне пределов его досягаемости.

Кев забыл, каково ощущать эту черную ненависть к миру и ко всем его обитателям. Это было неприятное воспоминание из его детства, когда он ничего не знал кроме насилия и страдания. И все же Хатауэи, по-видимому, ожидали, что он будет вести себя как обычно, принимая участие в семейной рутине, делая вид, что все в порядке.

Единственной вещью, которая сдерживала его, было желание Уин, чтобы он жил как прежде. Она хотела, чтобы он позаботился об ее сестрах. И воздержался от убийства ее нового зятя.

Кев едва мог терпеть этого ублюдка.

Остальные обожали его. Кэм Роан пришел и полностью обезоружил Амелию, решительную старую деву. Совратил, по сути дела, чего Кев до сих пор не простил ему. Но Амелия была совершенно счастлива со своим мужем, хотя он был наполовину Rom.

Никто из них никогда не встречался с таким, как Роан, чье происхождение было столь же загадочно, как и Кева. На протяжении большей части своей жизни Роан работал в игорном доме Дженнера для джентльменов, в конечном итоге став личным секретарем, и имея собственный небольшой доход в этом весьма прибыльном бизнесе. Обремененный растущим состоянием, он вкладывал деньги настолько плохо, насколько было возможно, чтобы выйти из неудобного для него положения: быть цыганом с деньгами. Это не сработало. Деньги продолжали прибывать, каждая глупая инвестиция приносила удивительные дивиденды. Роан застенчиво называл это своей проклятой удачей.

Но, как выяснилось, проклятие Роана оказалось полезным, поскольку забота о Хатауэях была дорогим удовольствием. Их родовое имение в Гемпшире, которое унаследовал Лео в прошлом году вместе со своим титулом, сгорело, и теперь реконструировалось. Поппи была нужна одежда для сезона в Лондоне, а Беатрикс хотела пойти в пансион благородных девиц. Кроме того, оставались еще счета из клиники Уин. Как Роан указал Кеву, он был в состоянии сделать многое для Хатауэев, и этого должно быть достаточно, чтобы тот мирился с ним.

Поэтому Кев терпел его.

Не более.

***

- Доброе утро, - бодро поприветствовал Роан, входя в столовую семьи в отеле Ратледж. Они уже завтракали. В отличие от остальных, Роан не был жаворонком, проведя большую часть своей жизни в игорном доме, где деятельность кипела в ночные часы. «Городской цыган»,- думал Кев с презрением.

Роан только что вымылся и был одет в одежду gadjo. Он был экзотически привлекателен, с длинными темными волосами и бриллиантовой серьгой, сверкающей в одном ухе, худощавый и гибкий. Перед тем как сесть рядом с Амелией, он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку, открыто демонстрируя свою любовь, что заставило ее покраснеть. Не так давно Амелия отнеслась бы неодобрительно к подобной выходке, теперь же просто, смутившись, покраснела.

Кев нахмурился, глядя на свою наполовину пустую тарелку.

- Ты все еще хочешь спать? - спросила Амелия Роана.

- Я полностью просыпаюсь только к полудню.

- Ты должен выпить кофе.

- Нет, спасибо. Не выношу его.

Беатрикс заметила.

- Mеррипен пьет много кофе. Он любит его.

- Конечно, он пьет его, - сказал Роан. - Он черный и горький. - Улыбнулся Кэм, когда Кев послал ему предупреждающий взгляд. - Как спалось, phral?