Адам Сэвидж погрузился в бассейн, снимая навалившуюся на него смертельную усталость. В считанные часы уничтожены плоды десятилетнего каторжного труда. Закрыв глаза, он расслабил напряженные до предела мышцы

Постепенно до него доходило, что это не проклятие, а благословение. Никто не погиб в губительном огне. Пострадавшие поправятся. У него оставалась земля, ничто не может уничтожить ее. Чайную фабрику он восстановит. И главное — под его крышей спокойно спит Антония. На него нахлынуло радостное чувство. Он будет отцом. Выходит боги его не обидели.

Лодыжка онемела до такой степени, что можно было терпеть тупую боль. В течение долгих часов она поглощала все его внимание, так что он не имел представления о происходящем вокруг. Однако теперь у него появилось ощущение, что по нему что-то ползает. Лихорадочно работало воображение. Кожа была холодной и липкой, его била дрожь. Подавив страх, он внушал себе, что нужно поспать. Когда рассветет и он увидит, как можно освободиться, у него должно быть достаточно сил, чтобы убраться подальше от этого места, пусть даже ползком.

Он закрыл глаза, чувствуя слабость и головокружение. Даже дыхание стало слабым и прерывистым. На несколько секунд забывался сном. Время от времени по ноже ', словно пробегали судороги. С рассветом стала рассеиваться мгла.

Стряхнув с себя дремоту, Бернард попробовал сесть и обнаружил, что не в состоянии двигаться. Не было сил пошевелить пальцем Он поглядел на себя и дико закричал, увидев, что все туловище покрыто отвратительными тварями. Сотни черных, налившихся кровью пиявок, некоторые до десяти дюймов длиной, питались его беспомощным телом. Насытившиеся отваливались, но их место занимали привлеченные запахом крови бесчисленные когорты других.

Он вдруг вспомнил о судьбе и понял, что она готовит ему смерть. Почувствовав, как пиявки присасываются к горлу, он издал леденящий душу крик Они полезли в разинутый рот, и Бернард окончательно лишился рассудка.

Адам открыл глаза, как раз когда им стал овладевать сон. Его вернул к действительности животный крик. Он выбрался из воды отдохнувшим и готовым встретить новый день. Странно, как по-человечески может звучать обезьяний крик.

Когти леопарда оставили на левой щеке глубокие царапины. Понял, что, если станет бриться, они начнут кровоточить, и, пожав плечами, отложил бритву Хорошо хоть другая щека не поранена.

Повстречав мистера Бэрке, пригласил его вместе позавтракать.

— Как провел ночь юный Антони?

— Неплохо, учитывая, что вы выковырнули из него пулю. Он потрясающе изменился. Когда я видел его последний раз, это был мальчик. Теперь он мужчина. Не только физически, хотя плечи у него раздались вдвое. Имею в виду, что он сформировался во всех отношениях.

— Отрабатывать проезд на корабле Ост-Индской компании — это тебе не пикник с учениками воскресной школы. Такая работа не только раздвигает плечи, но и помогает шире смотреть на жизнь.

— Я бы многое отдал, чтобы увидеть реакцию Антрнии при встрече, но знаю, что близнецы хотят встретиться наедине. Никогда не видел детей, которые были бы так неразлучны, но эта разлука явно пошла им на пользу.

— Не упустите священника, — подмигнув, попросил Адам. — Сегодня он нам понадобится.

— Он еле-еле, но добрался до постели. Всю ночь помогал в лечебнице. Для вас и для Прыжка Леопарда это была страшная ночь.

Адам поморщился:

— Это место создано тяжелым трудом, труд его и восстановит. Эта чудесная земля обладает свойством возрождаться, что бы ни творил с ней белый человек.

— Антони говорил, что вы обязательно все восстановите. По-моему, он сам влюблен в Прыжок Леопарда.

В это время Антони, сидя на краешке кровати Антонии, рассказывал о своем чудесном спасении. Корабль назывался «Граф Абергэвенни». Вся команда находилась на палубе, наблюдая за небольшой стаей китов, сбитой с курса штормом. В последних проблесках света кто-то заметил желтую штормовку.

— Позднее мне рассказывали, сколько потребовалось изобретательности, не говоря уж о мужестве. Должно быть, это было похоже на захватывающий танец на воде. Они спустили на тросе отчаянного матроса, который в конце концов забагрил меня как рыбу. Дюжина рук втащила меня на борт. Я нахлебался воды и был без сознания. Это был мой счастливый день, Тони. Корабль шел в Бомбей.

— Господи, Тони, ты не представляешь, что мы пережили, думая, что ты погиб. Мы наспех сговорились спасти Лэмб-холл, чтобы он не попал в жадные лапы нашего кузена.

— Мне ни разу не пришло в голову, что вы можете его .потерять. И что же вы сделали?

— Я заняла твое место. Стала лордом Антони Лэмбом.

Антони был потрясен.

— Не гляди так на меня! Ничего ужасного. Между нами, мне чертовски нравилось играть роль молодого холостяка, прожигающего жизнь. Когда поправишься, напомни мне рассказать поподробнее.

— Ну и злодейка! Хочешь сказать, что была больше мужчиной, чем я?

— Во всяком случае, попытка была чертовски удачной, — смеясь, ответила она. — Правда, теперь мы больше не похожи друг на друга. У тебя растет борода, к тому же ты здорово раздался.

Он оглядел ее пополневшие щеки и видные под ночной рубашкой прелестные округлости:

— Ты тоже растолстела. Словом, цветешь.

Его бесцеремонное разглядывание ввело Тони в краску. Их разговор прервал стук в дверь. В дверях появился Адам Сэвидж. Антони моментально оказался на ногах.

— Удалось ли что-нибудь спасти? — с волнением спросил он.

— Чай погиб, но каучук спасли.

— Когда станете восстанавливать, я хочу помогать, — твердо заявил Антони, надеясь, что Сэвидж не станет вспоминать о ранении.

— Спасибо, — с искренней благодарностью ответил Адам.

Антони поглядел на сестру. Та отвернулась к стене. Без слов было видно, что они будут выяснять отношения, и он поспешил уйти, вовсе не желая попадать под перекрестный огонь.

Оставшись наедине с ним, она упрямо не отворачивалась от стены.

— Я пришел поменять повязки, Тони. Она тотчас повернулась к нему, гневно сверкая зелеными глазами.

— Не смей притрагиваться ко мне, — прошипела она.

— Нужно посмотреть, не воспалились ли раны.

— Я уже однажды побывала в лапах леопарда, — бросила она ему в лицо. — Если выживу после тебя, то смогу пережить все.

— Тони, сегодня утром я сказал твоей матери, что люблю тебя и что сегодня мы поженимся.

— Никакой свадьбы! Ты лживая свинья. Обманывал меня с самого начала, соблазняя ради забавы. Будь хотя бы раз порядочным. Что у вас с матерью?

— Что бы там ни было между твоей матерью и мной — было до нашего знакомства и, совершенно откровенно, Тони, это не твоего ума дело, — ответил он, безжалостно глядя на нее голубыми, как лед, глазами. — Коль заговорили о порядочности, оглянись на себя. Болтаешь и делаешь все, что тебе, черт возьми, вздумается, требуешь, чтобы абсолютно все было по-твоему!

— Неправда! — крикнула она. — Мой обман был вынужденным.

— Я не об этом, — резко присев на кровать, он положил руки ей на живот. — Я имею в виду этот обман. Это мой ребенок. Как ты смела скрывать от меня? Мы должны были пожениться несколько месяцев назад!

— С ребенком или без ребенка, а замуж за тебя не пойду, — сдерживая ярость, заявила она.

Встав с кровати, он наклонился над ней. Поднимал пальцем ее упрямый подбородок, пока они не встретились глазами.

— Ты передумаешь, или передумаю я, ради тебя. Выбор за тобой, — отрезал он и вышел из комнаты.

Никогда в жизни он не был так не уверен в себе

Тони — самое несносное создание, какое он когда-либо встречал. Может кого угодно вывести из себя. Она же знает, что он всем существом любит ее. Чего еще, черт побери, она от него хочет? Невозможного — вот чего она требует! Как он может изменить свое прошлое? Адам решил, что ему нужна помощь.

Он нашел Роз в столовой. Она поспешила навстречу

— Адам, я так тебе благодарна. Ты спас обоим жизнь. Спасибо тебе от всей души.

— Роз, тебе надо с ней поговорить. Она не хочет меня видеть.

— С Евой уладил?

Он испытующе поглядел ей в глаза.

— Разумеется. Как я могу жениться на Антонии, не поставив в известность Еву?

— Адам, Антония считает, что у тебя была любовь с ее матерью. Даже ребенком ей приходилось отступать перед ее красотой.

— Какая чепуха! Ева как женщина ей в подметки не годится. Я не любил Еву. Просто думал, что из нее выйдет хорошая хозяйка Эденвуда. И Ева определенно никогда не любила меня.

— Знаю, Адам. По-моему, Ева способна любить только себя.

— Мне надо было рассказать Антонии, но не хотелось задеть ее чувства. Я был глупцом, считая, что смогу утаить это от нее.

— Верно. Твой богатый опыт общения с женщинами должен был подсказать тебе, что Ева обязательно позаботится донести это до ушей Антонии. — Ее смеющиеся глаза говорили, до чего же мало мужчины разбираются в том, что на уме у женщины. — Дай ей время. Я знаю, что Антония безумно любит тебя. Несколько месяцев, и она вернется.

Он смущенно провел рукой по длинным черным волосам:

— Роз, у нас нет этих месяцев. Тони в положении. Я не знал, пока вчера вечером не пришлось перевязывать ее раны.

Роз положила ладонь на его руку:

— У тебя, должно быть, тысяча дел. Оставь это мне. Сэвидж кивнул:

— Мне надо поймать шакала.

Леди Рэндольф вошла в спальню внучки в сопровождении служанки, принесшей воду и повязки.

— Пришла оценить ущерб.

— Нет, Роз. Я сама, — решительно отказалась Антония.

— Вздор! Перестань считать, будто ты первая, кому предстоит родить. Я первая!

— Ах, Роз, ты всегда меня смешишь. А мне не до смеха — мой мир рушится.

— Антония, в этом мире мы или смеемся, или плачем. Во всяком случае, ребенку надо радоваться, а не скорбеть. Конечно, родить внебрачного ребенка — значит бросить вызов светским условностям. Вот уж действительно дашь повод сплетням, если произведешь на свет близнецов!