При воспоминании, как он боялся змей, когда впервые приехал в Индию, губы тронула улыбка. Он приехал сюда, отработав проезд матросом на судне Ост-Индской компании, чтобы купить дерева для отца, работавшего краснодеревщиком. Посылал ему атласное, эбеновое дерево, тик, красное и сандаловое дерево, потом открыл для себя каламандр, самую твердую и красивую из всех тропических пород. В те первые дни он на каждом дереве видел питона, под каждым папоротником кобру, как в восточной пословице: «Видит змей только тот, кто их боится», и это была правда. Теперь он их не видел. А они тут были. Он слышал, как они ползали по стропилам, бросались на крыс, слышал, как визжат крысы, став жертвой, но как только он примирился с существованием змей, признал, что они нужны для уничтожения паразитов, он перестал их замечать.

Чего ему действительно будет не хватать по возвращении в Англию, так это фантастической живой природы. Вдали слышался леденящий кровь вой шакалов. Каждый час дня и ночи можно было видеть и слышать представителей экзотической фауны Цейлона. Сумерки принадлежали крылатым существам. На закате солнца пещеры! извергали тучи плотоядных летучих мышей. Одни, называв емые летучими лисицами, имели размах крыльев больше метра, другие, не больше шмеля, гостями залетали на ужин к нему в бунгало, истребляя насекомых, прилетевших на свет керосиновых ламп. Такие же твари, как снующие всюду гекноны или домашние ящерицы, поглощающие мух и комаров, встречали самый теплый прием.

Внезапно пахнуло сладким божественным ароматом железного дерева. Индусы верили, что Бог любви окунает кончики своих стрел в его цветки. Сэвидж закрыл глаза и подумал о Еве. Наконец-то он признался себе, что желает ее. Теперь, когда она овдовела, ничто не мешало овладеть ею. Она любила пококетничать, ей нравилось, видеть мужчин у своих ног, но это была лишь игра, свойственная многим хорошеньким женщинам. Для него было важно, чтобы влечение было взаимным. Он провел пальцем по уродовавшему лицо шраму. Не то чтобы он был красавцем до того, как нож прошелся по лицу от носа до верхней губы, оставив глубокую рану. Теперь же его энергичное мужественное лицо со следами сомнительного прошлого приобрело хмурое, неприветливое выражение.

Он знал, что судьба пометила его мрачными знаками, напоминавшими о далеко не безгрешном прошлом, и, как писал Омар Хайям, всех его добродетелей не хватит, чтобы зачеркнуть в нем хотя бы полстроки. Его вид пугал молоденьких женщин, но, как ни странно, это угрюмое лицо неодолимо привлекало женщин постарше, особенно замужних.

Иногда Адаму казалось, что Ева подавала ему едва уловимые намеки, но он никогда на них не отвечал. Не потому, что соблазнить замужнюю женщину было против его правил, просто присущая ему порядочность не позволяла оскорбить верного друга связью с его женой. А Расселл Лэмб был ему верным другом.

Еще одного белого поглотили тропики. В индийских владениях это происходило с неумолимой частотой, но сам он чувствовал себя здесь прекрасно. Он с уважением относился к стране и ее климату, поняв с самого начала, что обильная пища, сопровождаемая в обед графинами вина, убьет белого человека быстрее любой болезни.

Завтра леди Эвелин Лэмб впервые приедет пообедать с ним в Прыжок Леопарда. Прежде он всегда обедал с лордом и леди Лэмб в губернаторском доме, их роскошном жилище на соседней плантации. Хотя дом был довольно импозантным, плантация в сравнении с его двадцатью тысячами акров была небольшой, но бумажная работа в Ост-Индской компании привязывала Расселла к столу, не оставляя времени для возделывания плантации.

Ева была светловолосой английской красавицей, такой же соблазнительной, как и ее прародительница. Ей было чуть за тридцать, она на год-другой старше него, но это лишь придавало ей больше шарма. От ее красоты веяло холодом, и он задавал себе вопрос, проснулась ли в ней чувственность. Испытывала ли она когда-нибудь полное удовлетворение? Во всяком случае, она была не такой уж неискушенной, и он надеялся, что его сексуальный опыт поможет ей стать отзывчивой в постели. Создаваемое ею впечатление — «смотри, но не трогай» — именно и влекло его к Еве.

В обычных условиях она была бы для него недосягаема, если бы не великий уравнитель — богатство. Предвкушая их завтрашнюю встречу, он видел перед собой ее безупречную белую кожу, чувствовал прикосновение к щеке ее золотистых волос, слышал ее хорошо поставленный голос, награждающий его изысканными остротами, ощущал ее на вкус — Адам почувствовал, как приятно поджались между ног шары, и, выйдя из тени, направился к своему просторному удобному бунгало, где уже ждали приготовленные слугами ванна и ужин. С дороги в сторону метнулся бандикут, похожий на помесь маленькой свиньи с большой крысой.

Слуга с крючком для снимания сапог в одной руке и шлепанцами в другой рядом с ним казался карликом.

— Добрый вечер, Джон Булль, — произнес Сэвидж, садясь на скамеечку перед слугой, стягивавшим с него сапоги.

— Добрый вечер, Превосходительство, — ответил Джон Булль, склоняя свой малиновый тюрбан почти до белых панталон.

Сэвидж удивленно приподнял темную бровь.

— Превосходительство? — переспросил он. Джон Булль внушительно начал:

— Когда мы будем в Англии… Адам протестующе поднял руку:

— Обязательно начинать каждый раз: «Когда мы будем в Англии»?

— Да, Превосходительство, когда мы будем в Англии, это будет подходящее обращение. Вам не нравится, когда я называю вас хозяином, сагиб звучит слишком по-иностранному, поэтому я долго размышлял и думаю, что Превосходительство подойдет… когда мы будем в Англии, — опять без нужды добавил он.

Беседуя с Джоном Буллем, Адам научился сохранять на лице серьезное выражение. Это прозвище он ему дал потому, что тот обожал все английское и не мог дождаться дня, когда наконец ступит на окруженную для него ореолом землю.

— Джон Булль, мы еще не в Англии, — напомнил ему Адам.

— О да, Превосходительство, но завтра, когда к обеду приедет мэмсаиб леди Лэмб, очень, очень важно, чтобы она не приняла нас за некультурных.

Адам закатил глаза.

— Дай мне сил, — пробормотал он.

— Вы Леопард, самый сильный человек на Цейлоне. Зачем попусту тратить молитвы, просить больше сил, Превосходительство?

Адам по опыту знал, что лучше не отвечать. Он прошелся по комнате и предложил говорящему скворцу кусочек папайи.

— Привет, Рупи.

— Грешник! Геенна огненная! — ответила украшенная огненно-красным хохолком птица.

— Когда мы будем в Англии, по-моему, лучше не брать эту проклятую птицу. Ее словарь непристоен и может доставить неприятности.

Адам, улыбнувшись, подумал про себя, что будет чудом, если англичане выдержат словарь Джона Булля. Он взял со стола несколько бумаг, потом пробежал глазами по закрывавшему всю стену плану плантации. Завтра ему нужно встать в четыре утра, чтобы до рассвета расставить по местам сборщиков каучука. Латекс хорошо течет из каучуковых деревьев до наступления жары. При высоких температурах он густеет.

В комнату бесшумно вошла Киринда, прислуживающая Адаму сингалка. Она тихо сказала Джону Буллю, что ванна для Леопарда готова. Все его люди думали и говорили о нем как о Леопарде. Сам он цинично считал, что это имя скорее пристало к нему из-за сходства с покрытым шрамами зверем, нежели происходит от названия принадлежащей ему плантации.

Джон Булль театральным шепотом отчитал ее:

— Когда мы будем в Англии, ты не будешь распоряжаться хозяином. Когда он будет готов принять ванну, тогда и пойдет в ванную комнату. В настоящий момент она нас не интересует!

Адам Сэвидж положил бумаги.

— Я недоволен этим замечанием, Джон Булль, — небрежно заметил он. — Проводи меня, Цветок Лотоса.

Она никогда не шла впереди него, всегда позади. Когда он прошел мимо нее, направляясь в ванную, она подняла глаза и скорчила рожу Джону Буллю.

— Лотос всего лишь обыкновенная водяная лилия, — презрительно изрек тот.

В центре ванной размещался заглубленный в пол, выложенный кафелем купальный бассейн, наполненный теплой ароматной водой. Адам снял через голову белую полотняную рубашку, позволил Киринде стянуть с него бриджи для верховой езды, потом опустился по ступеням в доходившую до бедер воду. Его широкая грудь лоснилась могучей мускулатурой — результат многолетнего тяжелого физического труда. Тропическое солнце выдубило кожу выше талии до темно-коричневого цвета, тогда как ниже его тугие ягодицы и крепкие ноги выглядели по контрасту поразительно белыми.

Киринде ужасно нравилось разглядывать тело хозяина, хотя она всегда скромно опускала глаза, чтобы он не подумал, будто она рассматривает его шрамы. Он поразительно отличался от мужчин ее страны. Его грудь и мужские прелести покрыты черными кудрями, а сам он на удивление огромен. Спадавшие на плечи черные волосы такие же, как у местных жителей, но глаза — потрясающе голубые, как лед, и они, если он был недоволен, могли заморозить человека одним взглядом.

Украдкой взглянув на него, она увидела, что, опершись локтями на кафельный карниз, откинув голову и закрыв глаза, он расслабил уставшие мышцы, отдавшись приятному ощущению тепла и покоя. Киринда нагнулась за губкой, и ее черные волосы шелковистым водопадом упали вперед. Она выпрямилась, сбросила с себя богатое расшитое сари и грациозно вошла по кафельным ступенькам в воду.

Когда Сэвидж купил у голландских владельцев Прыжок Леопарда, плантация была запущенна. Прежде чем превратить ее в процветающее хозяйство, ему пришлось работать по двадцать часов в сутки. В то время он так уставал, что не оставалось сил на купание, и как-то вечером она приготовила ему ванну. Это новшество доставило обоим такое удовольствие, что теперь превратилось в ритуал.

Киринде пришлось встать на цыпочки, чтобы намылить ему шею и плечи, потом она протянула ему мыло. Адам вымыл лицо и голову и окунулся, чтобы смыть пену. Она намылила ему спину, грудь и живот, потом снова передала мыло, чтобы он мог вымыть интимные места. Их отношения были совершенно прозаичными и не имели ничего общего с сексом. Адам, окончательно расслабившись, закрыл глаза и откинул голову. Ощущение такое, будто даже кости могут расплавиться.