Внезапно нахлынувшее горе перехватило горло, и Роз с трудом сдержала слезы. Перед ней был твердый как Гибралтарская скала мужчина, и ее непреодолимо тянуло рассказать ему об их огромной потере.

— Мистер Сэвидж, у нас еще одна тяжелая утрата. Боюсь, что вы никогда не увидите мою внучку, Антонию.

Сэвидж был потрясен. В полученной им записке говорилось о трауре, но он не имел представления о еще одной смерти. Боже, когда Ева узнает, что потеряла дочь, она с ума сойдет. Он всем сердцем был с сидящей перед ним мужественной женщиной.

— Я опечален этой потерей, но когда подумаю, что значит эта потеря для вас, мадам, то понимаю, что моя печаль несравнима с вашим горем. Если вы в состоянии говорить — как это случилось?

Слушая его соболезнующие слова, она чуть было не дала волю чувствам, но потом с трогательным самообладанием подробно рассказала о шторме и катастрофе.

— Тело так и не нашли? — спросил он. Роз отрицательно покачала головой.

— Это случилось почти два месяца назад, так что, боюсь, не осталось никаких надежд. Я смирилась, ничего не поделаешь, — печально закончила она.

— Вы очень мужественная женщина. Это качество восхищает меня больше всего.

— Благодарю вас, мистер Сэвидж. А вот для лорда Лэмба это была такая страшная утрата, что он до сих пор стремится к уединению. Близнецы ближе друг к другу, чем просто братья и сестры. Боюсь, что Антони еще не скоро придет в себя. Сегодня он просил его не беспокоить.

— Леди Рэндольф, похоже, что его уже побеспокоили. Я очень хочу увидеться с ним, а теперь больше, чем когда-либо.

— Вы считаете это благоразумным, мистер Сэвидж? — спросила она, надеясь, что он не станет настаивать. И напрасно.

— Уверен, что да. По-моему, после отъезда отца ему много лет не хватало твердой мужской руки. Неправильно оставлять его наедине с горем. Здесь так уединенно, что он возможно, никогда не будет в состоянии стряхнуть с себя меланхолию. Что-то или кто-то должны заполнить пустоту. Думаю, что я смогу помочь. Его надо чем-нибудь занять, вы согласны?

Как, положа руку на сердце, можно было возражать против такой логики? Она хотела оградить Антонию, но в то же время инстинктивно чувствовала, что Адам Сэвидж — это та надежная сила, которую не следует отвергать. Более того, им будет на кого опереться.

— С вашего разрешения я поднимусь поговорить с ним.

Это не был вопрос. Его открытый, прямой взгляд гипнотизировал ее. Этому человеку Роз не была в состоянии отказать.

Услышав стук в дверь, Антония подумала, что пришел мистер Бэрке сказать, что на горизонте чисто. «Входите», — отозвалась она и, не веря глазам, увидела входящего в комнату смуглого мужчину. Моментально рухнули все ее предвзятые представления о своем опекуне. За всю свою жизнь она не видела ничего похожего. Прежде всего, он был крупнее любого известного ей мужчины. Его могучая фигура и широкие плечи заполнили всю дверь. Отброшенные назад густые иссиня-черные, как вороново крыло, волосы скатывались по плечам. Поразительным контрастом на выдубленном солнцем и ветром, цвета красного дерева лице выделялись пронзительные голубые глаза.

Верхнюю губу рассекал начинавшийся от ноздри шрам, но он никак не портил наружности. Наоборот, придавал ей зловещую привлекательность. Сэвидж выглядел пришельцем из другого мира, каковым действительно являлся, более того, в нем было что-то неземное. Словом, был как бог, только что спустившийся с Олимпа.

Представления Адама Сэвиджа об Антони Лэмбе тоже моментально рухнули. Испуганно вскочивший на ноги высокий стройный юноша был так мало похож на мужчину, выглядел настолько моложе своих почти семнадцати лет, что Адам был глубоко разочарован.

— Тони? Я Адам — Адам Сэвидж. Я глубоко огорчен в связи с вашей утратой. — Увидев, как задумчивые глаза юноши наполняются слезами, он подумал, что теперь самое время для ободряющих слов. — Я знаю, как близки вы были друг другу, но если бы твоя сестра увидела тебя сейчас, она была бы решительно против того, что ты хандришь. Я человек прямой, поэтому буду говорить с тобой начистоту. Я понял, что смерть — это часть жизни и ее нужно принимать как неизбежность. Знаю по опыту — чем раньше, тем лучше. Есть много способов справиться с твоим положением, некоторые из них разумные, а некоторые определенно негодные. Мой совет — не вешать носа. Думая о сестре, вспоминай о проведенных вместе счастливых днях. И отныне начинай жить полной жизнью. Разве непонятно, что ты теперь обязан жить за двоих?

Антония была взбешена. Как он смеет врываться без приглашения, да еще приказывать? Видите ли, ему заранее все ясно. Брат погиб, и она должна продолжать жить. Слезы навернулись на длинные черные ресницы, и они, слипшись, торчали как стрелы, направленные на голубые льдинки его глаз. Она считала его самым бессердечным, самым бесцеремонным из всех людей. Ну хорошо, если ему нравится откровенный разговор, она окажет ему такую услугу.

— Я был готов возненавидеть вас, — высказалась напрямик Тони, — но ненависть мне чужда, поэтому я думаю, что не смогу вас ненавидеть. — Тони сунула руки в карманы. — Придется ограничиться презрением к вам.

— О, лучше попробуй меня возненавидеть. Это такое сильное, подобающее мужчине чувство, которое несколько укрепит твой характер, — язвительно произнес Сэвидж.

«Черт бы побрал этого красавчика. У него, небось, и дерьмо не пахнет», — сердито подумал Адам. Тони Лэмб представлял собой наглядный пример неправильного устройства жизни. Испорченному юнцу не только от рождения принадлежали привилегии и титул, но даже боги сочли необходимым одарить его необыкновенной красотой. При этой недостойной мысли Адам почувствовал угрызения совести. Тот факт, что изуродовано его собственное лицо, не давал ему права презирать парня лишь за то, что у того идеальные черты лица. Он вздохнул:

— Давай попробуем терпеть друг друга.

— Со своей стороны приложу все усилия. Думаю, вам абсолютно наплевать на мою боль, — ответила Тони.

— Думаешь, мне неведома боль? — с легкой издевкой спросил Сэвидж.

— Я не знаю, что вы от меня хотите, — заметила Тони.

— Я ожидаю, что ты вынесешь боль как сильный мужчина, а не как плаксивое дитя.

При этих словах Тони устыдилась своих слез, а коль она выдавала себя за Антони, то покраснела при мысли, что по ее вине опекун увидел лорда Лэмба плачущим.

Адам разглядывал пушок на красивом лице и втайне поражался его изнеженности. Впервые в жизни он был сердит на своего покойного друга Расселла. Почему он не взял сына с собой в индийские владения? Он рос в компании только бабушки да сестры. Не было мужчины, которому он мог бы подражать. Сэвидж укрепился в своей решимости. Черт побери, он сделает из него мужчину!

— Твой отец был мне другом, но я осуждаю его за то, что он не дал тебе возможности набраться опыта в индийских владениях. Ты должен быть сильным хотя бы ради матери. Она, может быть, даже заболеет, услыхав об Антонии.

Тони не писала матери. Она продолжала надеяться, что Антони появится, и ни она, ни Роз не хотели предать свою выдумку бумаге.

Адам Сэвидж, вытянув длинные ноги, уселся в кресле. Тони села на край стола, болтая ногами. Молча поглядела на кончик сапога и подняла глаза.

— Матери я не сообщал и не собираюсь. — Подразумевалось, что Тони не хочет, чтобы и Сэвидж сообщал. — Она на другом краю света. Зачем разбивать ей сердце?

— Это весьма благородно, но нельзя без конца скрывать правду. Рано или поздно Ева узнает.

— В этом случае я бы хотел, чтобы было позже, чем раньше, — твердо заявила Тони, решив хотя бы на этот раз проявить свою волю.

Сэвидж развел могучими руками:

— Решать вам. Я приму с должным уважением.

— Спасибо, мистер Сэвидж.

— Зови меня, пожалуйста, Адамом. — Он поднял с половика книгу, которую она уронила, когда он вошел. — Что читаешь? — Увидел, что это роман Сэмюэля Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель». Тони слегка покраснела:

— История служанки, которая противится неприличным ухаживаниям хозяйского сына. Потом он на ней женится.

Сэвидж громко рассмеялся:

— Прочти «Приключения Джозефа Эндрюса» Генри Филдинга. Это пародия как раз на твою книгу, о добродетельном лакее, который противится неприличным домогательствам своей хозяйки. Похождения в пивных, потешные случаи с ночными горшками — со смеху помрешь.

Тони не шокировал этот откровенный, непринужденный разговор, хотя, на ее взгляд, и должен бы. Более того, она подумала, что надо достать эту книгу.

Сэвидж решил, что раз уж Тони станет его сыном, то он крайне нуждается в соответствующем воспитании. Окружающий мир проглотит этого невинного младенца целиком, если он не возьмет его под свое крыло и не передаст частицу житейского опыта. Ей-Богу, он был готов держать пари, что Тони Лэмб еще не познал женщину!

— Я поручил мистеру Уотсону удвоить твое содержание. Откровенно говоря, не понимаю, как тебе удалось держаться на выделенные крохи.

Тони была потрясена. Зная, что все деньги в распоряжении опекуна, она думала, что получить их будет стоить большого труда. Боже, если он уже связался с Уотсоном и Голдманом, значит, они, должно быть, предъявили ему счета за платья и другие вещи.

— Я потратил последнее квартальное пособие на новую сбрую. Боюсь, моих денег не хватило бы на оплату вещей, которые были нужны сестре и бабушке. Теперь, когда вы распорядились платить мне больше, я смогу оплатить счета, — с усилием вымолвила она.

Сэвидж махнул рукой:

— Все уже улажено, включая расходы на фермы. Мне бы хотелось посмотреть фермы твоих арендаторов. Если требуется что-нибудь подправить, думаю, лучше не откладывать. В конечном счете значительно дешевле содержать собственность в хорошем состоянии, чем ждать, когда она развалится.

Антония надеялась, что, по крайней мере, удастся сохранить эту взаимную откровенность. Ей хватало забот, чтобы скрыть свою подлинную личность. Как было бы хорошо, если бы не приходилось говорить неправду в остальном.