Она прищурилась.

И что? Хотя она была полусонной, она отлично помнила, что они говорили о Данеле, помнила, как Рауль приложил к сердцу кулак, помнила, как Рауль ласкал ее лицо…

Потом он поцеловал ее — в этом она была уверена. И она… она тоже поцеловала его. Она держала его за запястье.

Но потом… Неужели она заснула? Казалось бы, это невозможно. Как она могла заснуть? Она не доверяла ни одному мужчине, тем более Раулю Лоренсу, который три года назад столь неистово целовал ее и всего два дня назад похитил ее.

У нее кровь застыла в жилах, когда она представила себе, что он с ней сделал, пока она спала.

Потом ее возмущение прошло.

Она хорошо знала, что он ничего с ней не сделал. Не такой он мужчина, чтобы воспользоваться тем, что женщина спит.

От Рауля можно не ждать никакого подвоха.

В дверь постучали. В комнату заглянула Амайя.

— Мисс Кардифф, я принесла воды, чтобы вы могли умыться, — сказала она.

— Входи. — Виктория поднялась. — Хотя, откровенно говоря, я обычно одеваюсь сама.

— Да, мисс. Но поскольку я здесь, я вам помогу. — Амайя отнесла воду в туалетную комнату, потом вернулась и, сделав реверанс, спросила: — Какое платье вы пожелаете надеть сегодня?

— Черное, пожалуйста.

Служанка отправилась в гардеробную и вернулась с двумя черными платьями и коричневым, которое было надето на Виктории вчера.

— Я почищу и выглажу коричневое платье, как только управлюсь с делами, — сказала она.

— Спасибо, — поблагодарила Виктория и отправилась умываться.

Вернувшись, она обнаружила, что софа приобрела свой обычный вид, постельные принадлежности сложены и убраны, в вазе стоят цветы, а свежее нижнее белье и черное платье разложены на кровати. Судя по всему, о ней будут хорошо заботиться, пока она гостит в замке мистера Лоренса.

Амайя, помогавшая ей одеться, немного осмелела.

— Я могу сделать вам прическу, — сказала она, окинув оценивающим взглядом косу Виктории.

— Я ношу простую прическу. Мне так больше нравится, — сказала та.

Какой смысл привыкать к роскоши?

— Да, но я могу сделать так, что каждая прядка волос будет отливать золотом.

Амайя, видимо, скучает по работе в отеле, подумала Виктория. А ведь это она виновата в том, что девушка теперь не работает там.

— Хорошо, сделай мне прическу, — сказала она.

— Наш король просил, чтобы вы провели первое занятие класса по обучению этикету сегодня, сразу после обеда. — Амайя усадила Викторию на стул и принялась работать над ее волосами. — Он сказал, что это позволит каждому отдохнуть во время дневной жары.

«Каждому, кроме меня».

Виктория провела утро за самыми разными делами: перетащила из кладовки небольшой комод, показала детям, как чинить гобелены, выучила с ними сотню английских слов, научившись при этом двум дюжинам морикадийских. И все это время она держала свои сомнения при себе. Но только оказавшись в главном холле под недоброжелательными взглядами двух сотен глаз, она поняла, что была права. Ей не удастся насладиться отдыхом, обучая этот класс.


Глава 25


— Мисс Кардифф?

Услышав голос Томпсона, Виктория подняла взгляд от письма, которое писала.

— Да?

— Мистер Лоренс сообщил, что вернется только после ужина. Он будет дома очень поздно. — Томпсон окинул взглядом главный холл, быстро заполнявшийся воинами, уставшими после целого дня военной подготовки. — Может, прислать вам поднос с едой в вашу комнату?

Она обдумала этот вариант. Можно, взяв еду на подносе, убежать и спрятаться за закрытыми дверьми, чтобы Просперо и его дружки ликовали, прогнав ее.

— А вы что предложили бы, Томпсон?

— Отправить Амайю наверх с подносом не составит никакой проблемы, — сказал Томпсон, смотревший на нее с жалостью и пониманием. — И я думаю, что мистер Лоренс наверняка явится домой завтра.

Она кивнула:

— Спасибо. В таком случае я так и поступлю.

Она плотно заткнула пробкой чернильницу и собрала листочки бумаги, исписанные ее мелким, аккуратным почерком.

— Можно мне взять ваше письмо, мисс Кардифф? — спросил Томпсон.

— Ах, Томпсон. — Она рассмеялась, взглянув на него. — Вы, как всегда, преданный слуга мистера Лоренса. Неужели думаете, что я доверю вам отправить свое письмо?

— Я отправил бы его, — сказал Томпсон и добавил: — После революции.

— Да, я так и подумала. Я так и сделаю. — Она взглянула на листки бумаги. — По правде говоря, тогда я, наверное, смогу передать его своей матушке собственноручно.

— Но она будет беспокоиться, если не получит от вас весточки?

— Нет. Она никогда не путешествует. Она и понятия не имеет, как много времени требуется, чтобы письма пересекли канал.

— Отлично. Мне очень не хотелось бы, чтобы какой-нибудь мой поступок опечалил вашу матушку.

— Не волнуйтесь, Томпсон. — Виктория повернулась к лестнице, потом снова взглянула на Томпсона. — И еще, Томпсон, мне хотелось бы, чтобы вы не сообщали мистеру Лоренсу о моем сегодняшнем паническом бегстве. Не знаю, заставлю ли я его людей уважать себя, но я постараюсь сделать это своими силами.

Он чуть помедлил, явно испытывая неловкость от ее просьбы. Наконец кивнул:

— Сделаю, как пожелаете. Так я отправлю Амайю с подносом наверх?

Виктория кивнула в ответ, поднялась по лестнице в комнату Рауля и закрыла за собой дверь. Потом легла на софу и устало помассировала затекшие мускулы на шее.

Как она и подозревала, урок этикета закончился полным провалом. У людей Рауля она вызывала возмущение, их возмущала сама мысль о том, что они могут быть как-то улучшены, а Просперо открыто заявил, что не желает подвергаться унижениям со стороны какой-то иностранки.

Она закрыла глаза рукой, пытаясь прогнать воспоминания.

Рауль будет доволен, когда узнает, что эта комната стала для нее теперь убежищем.

Звук отпираемого замка разбудил неожиданно задремавшую Викторию.

В комнату, споткнувшись, вошел Рауль со свечой в руке. Без сюртука, в расстегнутой белой сорочке с болтающимися воротничком и галстуком он выглядел молодым, красивым, счастливым и лихим парнем. Увидев, что Виктория открыла глаза, он приложил к губам палец и закрыл за собой дверь.

Виктория приподнялась на локте.

— Где вы были?

— Типичный вопрос жены. Если вы намерены задавать вопросы, которые задает жена, то придется вам выполнять и другие супружеские обязанности. — Он искоса посмотрел на нее. — Что вы на это скажете?

Лицо ее вспыхнуло. Виктория прищурилась:

— Вы напились?

— Разве это заметно?

Он сложил руку чашечкой, поднес ко рту и дохнул в нее, потом, понюхав, изобразил гримасу отвращения.

Было забавно, но она не позволила себе улыбнуться. Он погрозил ей пальцем:

— Будьте осторожны, мисс Кардифф, вы почти улыбнулись.

— Вы меня смешите. — Виктория вгляделась в полутьме в циферблат каминных часов: — Уже поздно.

— Очень поздно, — подтвердил Рауль с улыбкой. — Я был в казино.

— Что вы там делали?

Он поставил свечу на прикроватный столик, потом подошел и самым возмутительным образом навис над ней.

— Я играл.

Она с удивлением посмотрела на него, а он сел на ковер и усмехнулся:

— И еще я воровал.

Ее сонливость исчезла без следа.

— Что воровали?

— Все! — Он сделал широкий жест рукой, и до нее донесся исходивший от него запах виски. — Я украл весь огромный доход, который игорные заведения Тонагры получили за последний месяц.

Он усмехнулся с победоносным видом.

— Вы это сделали?

— Нет. Это сделали мои люди. — Он надул губы, словно маленький мальчик, которого не приняли играть, но лицо его тут же просветлело. — Но всю операцию спланировал я.

Придерживая одеяло на груди, она села.

— Вы действительно украли всю их выручку за месяц?

— Все до последнего золотого франка, и лиры, и фунта. Все банкноты. Все ваучеры. Де Гиньяры рассчитывали перевести всю денежную массу на свои счета завтра, но теперь они, словно дураки, бегают вокруг и пытаются убедить перепуганных туристов, что они здесь в безопасности и должны остаться в стране.

Рауль был счастлив сверх всякой меры.

— А что делали вы, пока ваши люди осуществляли эту операцию?

— Я играл. И выигрывал. За столами. На виду у всех. Словно у меня нет никаких забот. А после того как мои люди все сделали и забрали деньги, я вдруг обнаружил, — он ухмыльнулся, — что не могу получить свой выигрыш, и устроил настоящий скандал. Жан-Пьер де Гиньяр меня не любит. Это он меня напоил.

— Зачем? — встревожено спросила Виктория.

— Он пытался успокоить меня, уверял, что я смогу получить выигранные деньги, как только они обнаружат проклятых воров. Я спросил, сколько для этого потребуется времени. Он заверил меня, что это произойдет скоро. Я сказал, что «скоро» — это недостаточно скоро.

Рауль нахмурил лоб, сам не вполне понимая, что сказал.

— Может, он заподозрил вас? — спросила Виктория.

Этот человек так и лезет на рожон.

— Он подозревает каждого. Если бы он действительно подозревал, что я организовал эту кражу, я бы уже лишился зубов и глаз, у меня были бы отрублены пальцы и оторваны яйца, я бы орал, мучаясь в предсмертной агонии, и…

— Довольно, прошу вас! — сказала она, подняв руку.

— Извините. — Поймав руку Виктории, Рауль поцеловал ее. — Извините. С вами так легко говорить. Я даже забыл, что вы леди.

Она вздохнула, услышав его не слишком лестное объяснение.

— Оно и видно.

— Я рассчитал, что весь этот шум привлечет внимание к нему самому, поэтому продолжал жаловаться. Громко. Без конца повторяя свои требования. Послушали бы вы только, как я это делал! Чтобы я, наконец, замолчал, Жан-Пьер посадил меня в собственный экипаж и отправил домой.