— Мне хотелось бы взглянуть на свою лошадь после ужина, если вы не против. — Камерон не ответил, проследовав к двери, словно солдат, идущий на войну. — Ладно, вижу, вы немногословны, — с веселой улыбкой заметил Тристан. — Это достоинство выгодно отличает вас от остальных Фергюссонов.

— Вот дверь.

Камерон посторонился и протянул руку, указывая гостю на выход.

Признав поражение, Тристан с тарелкой в руках вышел за порог. Дверь за ним закрылась.

По крайней мере ужин был горячим. Отведав жаркого, горец с удивлением отметил, что никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее. Нежное мясо так и таяло во рту. Тристан шумно вздохнул. Черт побери, эту девушку хотелось завоевать хотя бы из-за одного ее умения готовить.

Макгрегор перестал жевать и нахмурился, вспомнив, что не он один восхищается стряпней Изобел.

Дверь позади него отворилась. Обернувшись, Тристан увидел на крыльце Джона с миской в руках. Он улыбнулся мальчугану. Джон ответил ему сияющей улыбкой.

— Можно я поем с вами? — спросил парнишка, подходя к горцу.

— Если твоя сестра не против.

Джон пожал худенькими плечами:

— Сказать по правде, Бел недовольна, но мне кажется несправедливым, что вам приходится сидеть здесь одному.

Тристан кивнул и подвинулся, освобождая место для мальчугана.

— Значит, ты поступаешь, как считаешь правильным, что бы ни думали об этом другие, да?

— Иногда это бывает нелегко, — вздохнул Джон, поджав под себя ноги.

— Да, чертовски нелегко, — согласился Тристан, снова принимаясь за еду. — Поэтому все и восхищаются этим качеством. — Он весело подмигнул мальчику: — Сочувствие тоже дорогого стоит. Ты помог мне, когда я не удержался на ногах. Я благодарен тебе за это.

Джон радостно просиял.

— Кам тоже помог вам.

— Да, верно.

Какое-то время они ели молча, потом Тристан задумчиво оглядел обширные поля, простиравшиеся за холмами, и снова повернулся к Джону:

— Можно мне взглянуть на твои руки?

Как он и подозревал, ладони мальчишки оказались покрыты мозолями. Маленькая семья Фергюссон трудилась не покладая рук. Здесь никто не слонялся без дела, для каждого находилась работа.

— Я помогу тебе с твоими обязанностями, как только смогу сам ходить. Считай это платой за помощь.

— Спасибо.

Джон широко улыбнулся и вернулся к еде.

— Понимаю, почему Эндрю Кеннеди считает твою сестру отменной кухаркой. Он, часом, не влюблен в нее?

— Разумеется. Они ведь помолвлены.

Тристан уронил ложку, уставившись на мальчика:

— У Изобел есть жених? Она мне не говорила.

Джон поднял на горца изумленный взгляд:

— А должна была?

Вот дьявольщина! Конечно, должна была! Стал бы он осаждать мисс Фергюссон, если бы знал, что она почти замужем? И черт возьми, он ведь спросил ее об этом! И она солгала. Почему?

— Какой он, этот Эндрю Кеннеди?

— Довольно милый. — Джон поднес ко рту ложку, не замечая ярости Тристана. — Правда, немного болтливый и пьет много виски.

«Какого черта ей вздумалось выйти замуж за такого, как Кеннеди? Неужели Изобел целовала его? И сколько раз? Почему при одной мысли об этом мне хочется разбить кому-нибудь голову?»

Отложив тарелку, Тристан поднялся на ноги и огляделся. Он внезапно почувствовал себя в ловушке, словно где-то внутри вдруг захлопнулась дверца клетки. Волдыри на груди отчаянно зудели — он хмуро поскреб их. Нет, Изобел не похожа на других женщин, готовых предать мужа и опорочить свое доброе имя ради одной ночи в объятиях страстного любовника. Мисс Фергюссон безраздельно предана семье. Вдобавок она никогда не пыталась его обольстить. Черт возьми, Изобел едва не сломала ему челюсть за один-единственный поцелуй. После удара лицо болело целых два дня.

— Мне хочется прогуляться, — проговорил Тристан, наклоняясь, чтобы поднять трость.

— Не заблудитесь! — крикнул Джон ему вслед, когда горец направился к аллее, возле которой его подстрелили.

Неужели Изобел действительно помолвлена? Нет, не может быть. Тристан взволнованно взъерошил волосы, топча пышную траву. Хотя почему бы и нет? Изобел не обещала ему себя. Она его ненавидит. Разве мисс Фергюссон обязана уведомлять презренного Макгрегора, что любит другого мужчину? Они враги. Изобел не раз напоминала Тристану об этом.

— Убирайтесь из моего сада!

Обернувшись на крик Изобел, горец смерил ее свирепым взглядом.

— Вы меня слышите? — Она стояла, сердито подбоченившись, не сводя яростного взгляда с ног Тристана; ее темно-рыжая коса развевалась на ветру. — Ни шагу дальше!

Посмотрев под ноги, Тристан увидел кустики тимьяна, мяты и репейника. Сад Изобел.

— Сделайте шаг влево и сойдите с грядки. Тристан снова почесал грудь и осторожно шагнул в сторону, опираясь на палку. Это маневр дался ему с трудом.

— Вы пытаетесь уничтожить то, что не сумели погубить при падении?

— Так вы помолвлены?

Руки Изобел безвольно повисли. Что ж, по крайней мере у нее хватило совести выглядеть смущенной. Наверное, ломает голову, откуда он узнал.

— Да:

Тристан кивнул и отвернулся, не зная, что на это ответить. А впрочем, какого черта? Пора объясниться начистоту.

— Почему вы не были откровенны со мной в Англии, когда я спрашивал, есть ли у вас жених? Знаете, сколько я перевидал на своем веку девиц вроде вас?

Лицо Изобел застыло, взгляд сделался ледяным.

— Я не желаю даже думать о том, скольких девиц вы знали, лживый негодяй!

— Что? — рассмеялся Тристан. — Я? Это вы…

— Я узнала о помолвке всего за несколько дней до того, как вы явились сюда. Я не лгала вам. У меня нет ничего общего с потаскушками из числа ваших знакомых, Тристан Макгрегор. Это вы мне солгали!

Она узнала о помолвке лишь несколько дней назад? Проклятие! Что же он наделал? Зачем набросился на нее?

— Изобел, подождите.

Изобел резко повернулась, собираясь бежать прочь, но Тристан поймал ее за руку:

— Черт побери, я… простите меня, не знаю, что на меня нашло…

Он не мог выдавить ни слова, хотя прежде никогда не страдал косноязычием. Так почему же теперь язык отказывался ему повиноваться?

— Оставьте меня.

— Вы его любите?

— Изобел? — послышался громкий окрик Патрика. — Что ты здесь делаешь?

— Пустите меня!

В голосе Изобел звучала паника. Тристан отпустил ее руку. Поспешно повернувшись к брату, она ответила:

— Я говорила с мистером Макгрегором о погубленных растениях.

Патрик оглянулся на трех младших братьев, высыпавших из дома вслед за ним.

— Вам что, нечем заняться? — проворчал он, махнув рукой в сторону поля.

Потом с непроницаемым лицом окинул взглядом Изобел и Тристана.

— Можете вернуться в дом, — сказал он горцу. — Посидите перед огнем в гостиной или поднимитесь к себе в спальню и отдохните. Мы будем дома позднее. Идем, Бел.

— Я немного задержусь.

Патрик неуверенно замер.

— Посмотри на него. — Она указала на Тристана, который стоял, опираясь на трость. — Он не в том состоянии, чтобы причинить мне зло.

Когда братья наконец ушли, Изобел повернулась к горцу. В глазах ее сверкала обида. Тристан клял себя за глупость. Правы были женщины, называвшие его безрассудным негодяем.

— Вы сказали правду, я солгал вам, Изобел, — признался он. — Вы не похожи ни на одну женщину из тех, кого я когда-либо знал. У меня вырвались эти опрометчивые слова, потому что я боялся никогда больше не встретить такую девушку, как вы.

Взгляд Изобел смягчился, но уже в следующий миг она нахмурилась и, выпрямившись, перекинула через плечо длинную косу.

— Как долго вы еще намерены притворяться? — строго спросила она. — Когда вы наконец признаетесь, зачем явились сюда? Нам обоим известно, что Алекс здесь ни при чем.

— Я сказал вам, что привело меня к вам. Я хотел положить конец вражде и еще… увидеть вас снова.

— Зачем?

Тристан потянул за край пледа: шерстяная ткань раздражала зудящую от укусов кожу. «Гнусный маленький ублю…»

— Волдыри все еще болят?

Он с огорчением заметил, как обеспокоенность в глазах Изобел сменилась подозрением.

— Да, грудь чешется как черт знает что.

Не сказав больше ни слова, она прошла мимо него к грядкам и наклонилась над высоким кустом, росшим на краю сада. Сорвав три листка, Изобел положила один из них в рот и начала жевать. Потом сделала Тристану знак приблизиться, следя, чтобы тот не наступил на грядки. Когда горец подошел, она сняла с него плед, обнажив покрасневшую грудь. Тристан понятия не имел, что она собирается делать, и невольно попятился, увидев, как Изобел вынимает изо рта растертый лист. Шагнув вперед, она со вздохом произнесла:

— Я не пытаюсь отравить вас, Макгрегор. Это растение снимет раздражение и предотвратит заражение.

Не дожидаясь согласия горца, Изобел принялась натирать волдыри зеленой кашицей. Она казалась невозмутимой, Тристан же почувствовал, как по спине прошла дрожь, а тело мгновенно налилось жаром. Эти нежные, теплые, необычайно чувственные прикосновения пробуждали в нем жгучее желание.

Изобел положила в рот еще один листок, и Тристан заворожено замер, глядя, как она жует, а затем достает изо рта новую порцию снадобья.

— Вам лучше?

— Да, — хрипло прошептал Тристан, когда ее тонкие пальцы скользнули к его животу.

Мышцы судорожно сжались, ему отчаянно захотелось сдавить Изобел в объятиях и впиться поцелуем в эти сладкие, манящие губы.

— Еще один листок.

Она поднесла ко рту последний лист и растерла его зубами, но когда протянула руку к Тристану, он схватил ее за запястье:

— Перестаньте, Изобел, если не хотите довести меня до безумия, я и так сгораю от страсти.