— Эти высокомерные английские джентльмены и распространяют всякие мерзкие слухи о нас и о наших овцах. Они просто не хотят, чтобы их девушки знали, чего лишаются.

Язык Джейми путешествовал по изящной ушной раковине, и Эмма едва сдерживала стоны и поджимала от удовольствия пальцы ног.

— Может, они не хотят, чтобы их овцы знали, чего они лишаются.

Глубокий грудной смех Джейми согрел Эмму изнутри. Пока его губы продолжали ласкать ее ухо, руки осторожно спускали вниз ее платье, оголив одно плечо. Эмма мысленно поблагодарила Мьюиру за такое простенькое платье, не имевшее ни скользких жемчужных пуговиц, ни многочисленных рядов стальных крючков. Ни неприятного корсета, поддерживавшего грудь, которая уже жаждала прикосновений Джейми.

Потребовалось всего лишь одно осторожное движение, и грудь освободилась от лифа. Джейми смотрел на освещаемую лунным светом Эмму с потемневшим от страсти лицом, и она почувствовала, как участился ее пульс и затрепетало в животе. От удовольствия, нараставшего в ней с каждой секундой, напряглись и затвердели соски.

Это удовольствие пришло к ней вместе с чувственным наслаждением, когда Джейми наклонился и коснулся кончиком языка напряженного бутона груди. Он с невероятной нежностью ласкал языком твердый сосок, потом обхватил его губами. Теперь Эмма уже больше не могла сдерживать стоны безудержного наслаждения.

Она застонала вновь, когда Джейми завладел второй грудью, обхватив ее ладонью и нежно сжимая.

Откуда у человека может быть столько рук? Одна из них, воспользовавшись ее безумным волнением, забралась под юбку. Даже сейчас она скользила между колен все выше и выше, пока не коснулась шелковистых завитков между бедер.

Когда Джейми накрыл рукой ее плоть, словно Эмма больше не принадлежала себе, а только ему, она онемела от потрясения.

— Но моя мать никогда…

Джейми прикрыл ей рот, и в его глазах блестело изумление.

— Ты не могла бы больше не говорить о своей матери, дорогая? Во время занятий любовью большинство мужчин считает, что это… отвлекает внимание.

— Ее инструкции по поводу того, как отговорить мужа приходить к жене в спальню, еще больше… мешают сосредоточиться, — рассмеялась Эмма, когда он убрал руку.

Джейми удивил ее, наклонившись и поцеловав кончик ее носа, прежде чем вновь прижаться к ее губам. Его язык нежно ласкал ее рот до тех пор, пока губы Эммы покорно не раскрылись навстречу его губам. Он проник к ней в рот, совершая ритмичные движения языком, которые были и чувственными и неотразимыми. Очень скоро они дышали как одно целое, каждый вздох Эммы совпадал со вздохом Джейми.

И только потом его ищущие пальцы проникли сквозь шелковистые завитки между ее бедер и коснулись влажной горячей плоти. Он ловил губами стоны, рвущиеся с ее губ, его ловкие пальцы ласкали нежные лепестки плоти, открывшиеся, как некий экзотический цветок, наполненный самым сладким божественным нектаром.

Эмма никогда не знала, что можно получить такое безумное удовольствие. Она разрывалась между желанием плотно сдвинуть бедра, чтобы ослабить сладкую боль желания, возникшую между ними, или, наоборот, раздвинуть их пошире, чтобы Джейми мог ласкать ее. Но его прикосновения только усиливали эту боль, и вскоре ее дыхание участилось она стала жадно хватать ртом воздух.

Не обращая внимания на то, что она, сгорая от желания, уже двигалась навстречу его ладони, Джейми продолжал ласкать ее набухшую влажную плоть, словно в мире не было другого занятия, которое он бы предпочёл этому, и для этого у него впереди была целая ночь. В тот момент, когда Эмма решила, что больше уже не сможет терпеть его изящную дьявольскую пытку, подушечкой большого пальца Джейми стал ласкать круговыми движениями напряженный бутон плоти, что скрывался под шелковистыми завитками. В этот момент его длинный палец скользнул немного ниже и осторожно толкнулся вглубь ее тела раз, второй, третий, прежде чем проникнуть туда глубоко.

С губ Эммы вместе со стоном наслаждения сорвалось его имя, и ее тело, охваченное жаром страсти, задрожало от восхитительного, ослепительного восторга.

Как только Эмма смогла снова дышать, видеть и двигаться, она тут же села и сняла свои башмаки.

— Что ты делаешь? — встревожено спросил Джейми.

— Вознаграждаю твои усилия, — стаскивая чулки, ответила Эмма.

— О, я только начал, — предупредил Джейми, когда Эмма села на колени и сняла через голову платье.

Отбросив его в сторону, Эмма смело посмотрела в лицо Джейми, зная, что, стоя перед ним на коленях с растрепанными волосами, с горящими от удовольствия, которое он ей доставил, щеками и с набухшей грудью, она, должно быть, выглядит как большинство бесстыдных девиц. Но страх, что Джейми может принять ее за такую, развеяли страсть и благоговение, которые читались в его глазах, когда он как зачарованный впервые смотрел на ее обнаженное тело.

— Ты так прекрасна, — хрипло прошептал он, медленно пожирая глазами каждый дюйм ее тела. — Ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь огромной кровати из великолепного красного дерева. И гору пуховых подушек. И свет свечей. И шелковые простыни. И…

— Может, я заслуживаю всего этого. — Теперь настал черед Эммы приложить палец к его губам. — Но мне нужен только ты.

Джейми потянулся к ней, прижимая к себе ее обнаженное тело, словно исключительной страстью своих объятий каким-то образом мог превратить их в единое целое. Там, где она была мягкой, он был твердым, там, где она имела нежные изгибы, он был жестким и угловатым. Эмма запустила в его волосы пальцы и уткнулась лицом в его шею, удивленная тем, что к глазам подступили жгучие слезы. Он пах дымом, весенним дождем и ветром, что дул в соснах в холодную зимнюю ночь. Он пах свободой, которой она до этой ночи никогда не знала.

— Итак, что я должна сделать, чтобы уговорить тебя раздеться? — пробормотала Эмма, покрывая поцелуями его крепкую шею.

Джейми мягко отстранил ее от себя, и лихая улыбка заиграла на его губах:

— Вам, миледи, стоит только попросить.

Эмма не успела даже вздохнуть, как он снял с себя рубашку, чулки и сапоги. Она была готова умереть со стыда, когда он потянулся к кожаным шнуркам своих бриджей, если бы не заметила, насколько неуверенными были его руки.

Когда Джейми стянул с себя бриджи и опустился на колени, любопытство Эммы побороло ее девичью стыдливость. У него было великолепное тело — гладкое, упругое и мускулистое, даже мускулистее, чем она себе представляла.

Не сумев устоять перед соблазном, она вытянула руку и провела ею по груди Джейми, восхищаясь паникой, которую ее прикосновение посеяло в нем. Несмотря на прохладу, крепкое тело Джейми покрылось испариной. Приободренная его затуманившимся взглядом и неровным дыханием, рука Эммы спустилась ниже, скатившись по невероятно упругим мышцам живота, потом еще ниже, и накрыла ту часть тела, которая выступала вперед, словно молила ее о прикосновении.

Джейми с низким стоном откинул голову.

Нахлынувшая на Эмму волна желания совпала с волной удовольствия. Он больше не обладает полнотой власти. Теперь у нее есть власть над ним, власть покорить его своей воле и в прямом, и в переносном смысле этого слова; лепить его своей ладонью и наблюдать, как удлиняется и набухает его плоть, хотя она могла бы поклясться, что это больше невозможно. Когда она провела рукой по твердой плоти, ей на пальцы с ее бархатистой головки упала капля семени, как самая редкая и самая драгоценная жемчужина.

— Ты как-то говорил мне, что это причиняет боль, — серьезно сказала Эмма, поднимая на него глаза.

— Это так, девочка, — сквозь зубы процедил Джейми. — Это самая сладкая боль на свете.

Они оба понимали, что существует только один способ облегчить его страдания. Когда Джейми положил ее на одеяла и накрыл своим телом, защитив от лунного света, Эмма вдруг осознала, что привела его сюда только потому, что он единственная тень, которую она искала, единственная темнота, в плен которой она бы с удовольствием сдалась.

Эмма прижалась к нему, дрожа от предвкушения и страха. Она собиралась сделать это. Она собиралась позволить ему проникнуть внутрь своего тела, туда, где еще никогда не бывал мужчина.

Напряженная плоть Джейми потерлась немного между ее бедер, смачиваясь щедрой влагой, которая пролилась в ответ на его ласки. Когда Эмма почувствовала, как сладостная дрожь опять начинаем пронзать ее тело, она испугалась, что Джейми хочет продлить ее мучения. Но когда напряженная плоть попыталась искать вход в ее тело, она поняла, что он не собирается оставлять неудовлетворенным ее желание. Он собирался дать ей все, к чему она стремилась. И больше.

Намного больше.

Пальцы Эммы вонзились в спину Джейми, когда ее неопытное тело постаралось принять его. Она напряглась и закусила губу, чтобы сдержать крик, когда почувствовала болезненное ощущение. Но он не успокоился, пока его напряженная плоть не погрузилась полностью в ее горячее лоно.

— Прости, мой ангел, — прошептал Джейми, касаясь губами ее влажных от испарины бровей. — Промедление только продлило бы боль.

— Мою или твою? — язвительно спросила Эмма, давая ему понять, что она намерена пережить это.

— И мою, и твою.

Тело Джейми вздрогнуло, похоже, от смеха в самый неподходящий момент.

Он начал двигаться внутри ее, одновременно нежно целуя ее губы. Ее боль переросла в приглушенную пульсацию, только обострившую осознание немыслимой интимности того, что они делали. Теперь она действительно была его пленницей. Она больше не властна над своим телом, она полностью подчинилась ему. Спасения от него нет. Он окружил ее. Окутал собой. Каждый ее вздох он сделал своим, любое ее желание мог выполнить только он. Казалось, что нет ни одной части ее тела, которой он не касался, включая ее душу.

Когда Джейми вдруг внезапно остановился, Эмме захотелось зарыдать от разочарования.