Типичный случай. Именно тогда, когда мне нужно плечо, на которое можно опереться, я оказываюсь одна.

Хорошенько понежившись в ванне, Клодия надела клетчатую фланелевую пижамку, подаренную матерью на прошлое Рождество, потому что «в твоей спальне гуляют сквозняки, дорогая».

Готовить ужин Клодии не хотелось, поэтому она взяла в холодильнике упаковку трески в сливочном соусе из запасов Кейт и сунула разогреваться в микроволновку, добавив картофелину.

Девушка поужинала перед телевизором, поставив тарелку на колени, а Портли тем временем испытывал ее терпение, пытаясь цапнуть лапой с тарелки кусочек рыбы, когда ему казалось, что хозяйка на него не смотрит.

– Нет! – Клодия решительно ссадила его с дивана на пол. Портли с обиженным видом посидел, повернувшись к ней спиной, а потом вышел из комнаты. Наверное, отправился в спальню отсыпаться в корзинке со свежевыстиранным бельем, приготовленным для глажки. Если он был особенно сильно оскорблен, то мог даже испачкать белье.

Клодия закончила ужин, стараясь не думать о вечеринке в клубе регбистов. Еще старательнее девушка гнала от себя мысли о том, как будет торжествовать Райан, если она откажется от работы. Телевизор что-то бубнил, а Клодия, не обращая на него внимания, размышляла о том, что деньги заработать, видимо, не удастся, что она все-таки спасовала перед трудностями, и о больших скверных волчищах. Больше всего ее угнетала мысль, что Райан, сидя с пинтой пива в руке, будет ухмыляться во всю физиономию, радуясь своей победе.

Нет, всему есть предел. Девушка обязана знать границу дозволенного.

Клодия подняла телефонную трубку и почувствовала, как заколотилось сердце.

Ей ответила миссис Поджатые Губы.

Клодия судорожно вдохнула.

– Можно попросить мистера Гамильтона?

Ей послышался голос матери: «Если только ты не делаешь это по другой причине…»

– Извините, его нет дома. Что ему передать?

– Ничего. Я позвоню в следующий раз. – Положив трубку, Клодия попыталась сосредоточиться на каком-то документальном фильме о тиграх. Возможно, сюжет фильма даже заинтересовал бы ее, но бедный маленький тигренок умер, а презренная съемочная бригада палец о палец не ударила, чтобы его снасти.


В десять часов двадцать минут она решила, что пора закругляться, и отправилась в спальню. День выдался явно неудачным. Клодия уже взбивала подушки, когда послышался звонок в дверь.

Ох, пропади все пропадом. Судя по всему, день должен был закончиться именно появлением Питера-Надоеды. Питер-Надоеда несколько месяцев тому назад поселился в квартире над ними. Странный тип с влажными даже на вид руками, который тем не менее был о себе весьма высокого мнения, впрочем, как и большинство проходимцев. Ему, как видно, взбрело в голову, что жизнь похожа на веселенькую рекламу растворимого кофе и что если у него в доме будет постоянно не хватать то кофе, то пакетиков для заварки чая, то стирального порошка, то рано или поздно одна из этих девушек, проживающих этажом ниже, осознает, что он самый привлекательный мужчина, и превратится в страстную нимфу.

Твердо решив не пускать его дальше порога, Клодия распахнула дверь и замерла, потрясенная, так как увидела перед входом Гая Гамильтона. Она мысленно прокляла себя за то, что надела практичную пижаму. Ну почему, почему она не надела шелковую, цвета слоновой кости? Ну почему у нее вообще не было шелковой пижамы цвета слоновой кости?

Он был в джинсах и сером свитере грубой вязки и пахло от пего шерстью и холодным ночным туманом. Гай показался ей совсем другим: более молодым, более суровым, более приземленным, как будто с него сняли защитную оболочку городского жителя.

– Это вы мне звонили? – спросил он.

Девушка кивнула.

– Как вы узнали?

– Миссис Пирс узнала вас по голосу.

– Но как вы нашли мой адрес? – Еще не получив ответа на свой вопрос, Клодия все поняла. – Наверное, навели справки в агентстве, которое предоставляет вам такси?

Он покачал головой.

– У меня фотографическая память. – Гай едва заметно улыбнулся уголком губ, однако от этой кривой улыбочки сердце у девушки странно затрепетало, как будто ее здорово стукнули и крепко поцеловали одновременно.

– Вы имеете в виду письмо на столе в офисе?

– Да. – Взглянув на ее пижаму, Гамильтон добавил: – Извините. Я понимаю, что уже поздновато для неожиданных посещений.

Клодия взяла себя в руки.

– Я не собиралась ложиться спать. Входите, пожалуйста. Здесь довольно холодно. Чтобы нагреть эту квартиру, никаких денег не хватит, – все равно что отапливать улицу.

Как только, впустив Гамильтона, она закрыла дверь, в разговоре возникла неловкая пауза. Прихожая напоминала по размерам стенной шкаф. Когда Клодия купила эту квартиру, здесь было очень темно. Но побелка сотворила чудо. В углу стояла огромная аспидистра, которую попросту называли «цветочком» и которая, судя по всему, не боялась никаких сквозняков. Теперь, когда здесь находились «цветочек» высотой три с лишним фута и Гай Гамильтон ростом шесть с лишним, прихожая походила уже не на стенной шкаф, а на коробку из-под обуви.

– Вы как будто стали ниже ростом, – произнес он. Клодия только что подумала то же самое.

– Я даю усадку, приняв ванну, – возвестила она беззаботным тоном. – Но к утру мой рост восстанавливается.

Гай снова улыбнулся уголком губ.

– Почему вы позвонили? Передумали?

Набрав полную грудь воздуха, чтобы успокоиться, Клодия сказала:

– Может быть, вы пройдете в комнату?

Слава Богу, в гостиной было прибрано. Здесь было даже уютно, несмотря на ужасный коричневый ковер на полу, который она так и не собралась заменить. Вместо этого Клодия несколько нарушила его мрачную монотонность, разбросав то здесь, то там хлопчатобумажные коврики. Книжные полки по обе стороны камина были заново покрашены кремовой краской и красиво выделялись на фоне темно-зеленой стены. Это она тоже сделала своими руками и очень гордилась, что ей удалось достичь такого же эффекта, как на иллюстрации в журнале «Дом и сад».

Гамильтон, казалось, ничего не заметил.

– Садитесь, прошу вас, – сказала Клодия, указывая на диван. – Могу ли я предложить вам кофе или еще что-нибудь? – Заметив нерешительный взгляд Гая, девушка тут же добавила: – Кофе у меня не растворимый.

– Кофе, пожалуйста. Черный, без сахара.

Только оказавшись на кухне, Клодия почувствовала, как бешено колотится у нее сердце. И не только потому, что он пришел, но и потому, что спички, необходимые для того, чтобы сжечь мосты, потерялись безвозвратно.

«Ты еще об этом пожалеешь, – сурово сказал ей внутренний голос, пока она отмеривала свежесмолотый кофе в фильтр кофейника. – Не говори потом, что я тебя не предупреждал».

Ах, заткнись ты!

Включив кофейник, Клодия метнулась в спальню и торопливо содрала с себя пижаму. Будь что будет, но она не станет принимать у себя мужчину в таком виде. Девушка натянула серые леггинсы, дополнив их нежно-розовым мягким свитером, прикрывавшим бедра. Она несколько раз провела по волосам щеткой, и они шелковистой волной упали ей на плечи. Сразу же передумав, Клодия заколола их на затылке. Потом снова распустила.

Но никакого макияжа. Ни блеска для губ, ни даже капельки духов. Не дай Бог, он подумает, что она сделала это ради него! А как насчет свитера? Не слишком ли глубок у него вырез? Не хотелось, чтобы он подумал, будто она выставляет напоказ все свои прелести.

Внимательно оглядев себя в зеркале, Клодия решила, что вырез свитера не открывает ничего лишнего, если только специально не заглядывать сверху за ворот.

Едва ли Гамильтон станет это делать.

Из кухни доносился аромат кофе.

Достань хорошие чашки, а не эти неприличные старые кружки. И куда, черт возьми, подевался молочник?

Гай, судя по всему, достаточно хорошо освоился в гостиной.

– Спасибо, – пробормотал он. – Пахнет отлично.

Он ничего не сказал по поводу изменений в ее внешнем облике, однако по глазам было видно, что это не прошло незамеченным. Чувствуя, что надо что-то сказать, Клодия попробовала обратить все в шутку:

– Не могла же я принимать практически незнакомого человека в пижаме. Бедненькая сестра Иммакулата, воспитавшая меня в монастырской школе, сгорела бы от стыда.

На этот раз Гай даже не попытался скрыть насмешливый огонек в глазах.

– Ради спокойствия сестры Иммакулаты, – сказал он, подняв глаза к потолку, – я должен добавить, что не какой-нибудь подозрительный незнакомец, а самый нормальный мужчина.

– Именно поэтому она и сгорела бы от стыда.

Насмешливый огонек мелькнул еще раз и погас. Как будто Гамильтон хотел сказать: «Шутки в сторону, перейдем к делу».

– Вы серьезно решились на поездку?

Он не добавил: «Потому что, если вы просто водите меня за нос, мне лучше сразу же уйти и не тратить зря времени», – это чувствовалось по его деловому тону.

Клодия попыталась не обращать внимания на внезапную сладкую боль, возникшую где-то внутри. Как было бы хорошо, если бы Гай сказал сейчас: «Послушайте, в отношении Аннушки я уже все организовал. Я пришел сюда по другой причине…»

Ишь чего захотела! И не надейся.

– Вы правильно поняли: я передумала. – Гамильтон посмотрел на нее проницательным взглядом.

– Что этому способствовало?

– Поступили еще два заказа, выполнить которые я не смогу себя заставить.

– Я так и подумал. – Он быстро взглянул на нее. – Мне потребуется ваш паспорт, чтобы получить визу.

Она сходила в спальню и принесла паспорт, который хранился в ящике прикроватной тумбочки.

Как Клодия предполагала, Гай раскрыл паспорт и в течение нескольких секунд разглядывал первую страничку.

– Хорошая фотография, – сказал он наконец.

– Спасибо. – Клодия поняла, что его похвала относится не к техническому исполнению фотографии. Любой сразу же подумал бы, что этот внутренний свет, эта улыбка и блеск в глазах могут принадлежать лишь без памяти влюбленной двадцатипятилетней девушке.