Андреа Янг - Соблазн в шелках

Задолго до того, как такси остановилось перед входом в ресторан, Клодии захотелось отказаться от своей затеи, в горле у нее пересохло от страха.

Такси остановилось – еще не поздно сбежать. Достаточно при оплате притворно ужаснуться, «вспомнив», что не выключила газ, и через полчаса будешь дома.

Даже не думай об этом! С каких это пор ты пасуешь перед трудностями?

Девушка с бесшабашной щедростью расплатилась с водителем. Она дважды прошлась мимо неприметной черной двери. Сама Клодия здесь никогда не бывала, но не раз читала в дорогих иллюстрированных журналах хвалебные отзывы о французской кухне и баснословных ценах этого ресторана.

Смелее, Клодия. Сделай глубокий вдох и открой дверь. Ну – раз, два, три…

С независимым видом девушка шагнула внутрь и замерла, вытянувшись в струнку и кутаясь в черное кашемировое пальто. Все столики были заняты. Слышалось приглушенное жужжание голосов и одобрительное хмыканье состоятельных лондонцев, отдающих должное искусству шеф-повара.

Гай Гамильтон.

Лицо на фотографии врезалось ей в память. Волосы цвета старого, хорошо отполированного красного дерева, не слишком короткие, слегка вьющиеся, смуглая кожа. Нос и подбородок подобной формы явно не могли принадлежать простому смертному. Если мужчина с такой внешностью обнимает тебя за талию на какой-нибудь вечеринке, все присутствующие женщины наверняка умирают от черной зависти.

Он вынул бутылку из серебряного ведерка со льдом и стал наливать вино в бокал пожилой дамы, сидевшей справа от него. За столом расположились также пожилой мужчина и девушка лет двадцати привлекательной экзотической наружности.

Клодия сразу же заметила, как при ее появлении смолкли разговоры за ближайшими столиками. Она понимала, что выглядит излишне театрально с медно-рыжими волосами, уложенными в высокую прическу, и бледной кожей, контрастирующей с черным кашемировым пальто.

Почувствовав ее пристальный взгляд, он поднял глаза, и Клодия замерла от страха. За ее спиной раздалось вежливое покашливание.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам?

Бежать поздно. Оставив без внимания вопрос старшего официанта, Клодия пересекла зал.

– Как ты можешь так спокойно здесь сидеть? – воскликнула она. – Такой дорогой ужин! А как же мы, Гай? Неужели мы тебе безразличны – и я, и наш малыш?

Сидящие за столом затаили дыхание. Не дав им опомниться, Клодия продолжала дрожащим голосом:

– Как ты можешь отрицать его существование? Ведь ты ему так нужен, Гай!

В ресторане стояла мертвая тишина, присутствующие оборвали разговоры на полуслове, поняв, что стали свидетелями драматических событий.

Девушка обратилась к гостям Гамильтона – пожилой даме, которая безуспешно пыталась скрыть охвативший ее ужас, и пожилому мужчине, чье лицо приобрело зловещий багровый оттенок.

Ее голос дрожал, но голова была гордо поднята.

– Этот человек – отец моего сына. Я лишь хочу, чтобы он признал его существование.

Несколько долгих секунд в зале стояла гробовая тишина, не нарушаемая ни звяканьем прибора, ни звоном бокала.

– Гай, что происходит? – взмолилась ошеломленная пожилая дама. – Кто эта женщина?

– Понятия не имею, – ответил Гамильтон. В голосе его слышались угрожающие нотки. Отложив белую льняную салфетку, он решительно поднялся из-за стола.

Хотя рост Клодии на каблуках составлял пять футов девять дюймов, ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в темно-синие глаза, взгляд которых был не теплее шотландского озера зимой.

– Вы все сказали?

Только сейчас до нее дошел смысл пословицы «семь бед – один ответ». Быстрым движением Клодия сбросила с плеч пальто, оставшись в кремовой шелковой рубашечке с тонкими бретельками и красной розой, приколотой на груди. Эффектным жестом она вынула заколку, сдерживавшую волосы, и они каскадом заструились по плечам. Другой рукой Клодия отколола розу и предложила ее Гаю с обольстительной улыбкой.

– С днем рождения, Гай, – произнесла она с едва заметной дрожью в голосе.

Гробовое молчание нарушил смех девушки, сидевшей за столом.

Кроме нее никто даже не улыбнулся. Поступок Клодии вызвал такое единодушное осуждение со стороны присутствующих, будто она разделась донага на приеме в Букингемском дворце. Но Клодия вынуждена была доиграть сцену до конца.

Последующие несколько секунд пронеслись как в тумане. Она потянулась к лицу Гамильтона и прикоснулась губами к гладко выбритой щеке, уловив чуть заметный запах лосьона. Он же решительно отстранил ее от себя и, крепко держа за предплечье, отнюдь не ласково выпроводил за дверь.

Оказавшись на улице, Клодия чуть не лишилась чувств от облегчения: все уже позади! Но, к сожалению, это был еще не конец.

– Можно полюбопытствовать, – спросил ледяным тоном Гамильтон, – сколько тебе заплатили за то, что ты привела в замешательство моих гостей и испортила приятный ужин?

– Мне пока еще ничего не заплатили, – ответила Клодия, вдевая руки в рукава пальто. – Я это сделала на спор.

– На спор? – не веря, воскликнул он. – Прости за любопытство, но может быть, я чем-нибудь тебя обидел в предыдущей жизни?

– Это была шутка, розыгрыш, – попыталась объяснить девушка. – Где ваше чувство юмора?

– К твоему сведению, я не увидел ничего забавного.

Он сделал шаг с тротуара, чтобы подозвать такси. Машина притормозила у обочины, из окошка выглянул водитель.

– Куда едем, приятель?

Гай Гамильтон вытащил из кармана бумажник, вынул банкноту и сунул ее таксисту.

– Как можно дальше отсюда, – произнес он и, схватив Клодию за плечо, подтолкнул к такси.

Девушка возмущенно стряхнула его руку с плеча.

– Что вы себе позволяете?

– Я лишь хочу убедиться, что ты убралась отсюда. – После всего пережитого Клодия потеряла самообладание.

– Ты заслуживаешь, чтобы тебя поставили в неудобное положение! Надеюсь, все кончится несварением желудка!

– Вот как? Вынужден тебя огорчить, но для того, чтобы смутить меня, потребуется нечто большее, чем твое появление. – Гамильтон усмехнулся. – И еще одно – киссограмма[1] получилась из рук вон плохо. Полный провал! В следующий раз постарайся делать это как следует. Вот так, например. – Гай схватил ее за плечи, а она, остолбенев от неожиданности, даже не сопротивлялась. Затем последовало не какое-то там робкое, торопливое прикосновение, а решительное однозначное обладание губами, уже удобно приоткрытыми, потому что Клодия, совершенно ошеломленная, ловила ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды.

Поцелуй продолжался не менее пяти секунд.

– На этом закончим первый урок, – сказал Гамильтон, распахивая дверцу такси, – а теперь исчезни.

С этими, словами он не слишком вежливо запихнул девушку в такси.

Клодия с трудом очнулась. Как только машина двинулась, она опустила стекло и крикнула:

– Почему вы всю вину свалили на меня? Киссограмму заказала ваша подружка!

Ответа не последовало. Он стоял, не двигаясь, на тротуаре, пока такси не скрылось из виду.

– Неудачный день, дорогуша? – тактично спросил таксист. Клодия подняла стекло.

– Да уж, хуже не придумаешь, – пробормотала она.

В конце улицы с односторонним движением водитель остановился на развилке.

– Он сказал «как можно дальше», дорогуша, но в моем справочнике нет такого адреса.

Клодия стряхнула с себя оцепенение.

– Патни, – с тяжелым вздохом произнесла она. Скорее домой, к запоздалому сочувствию Кейт и большому стакану джина с тоником.

Какой кошмар! Пожалуй, все вышло даже хуже, чем на той вечеринке, где она изображала Джейн, подружку Тарзана.

Клодия вытащила из кармана фотографию. На обратной стороне было нацарапано: «Гай Гамильтон. Вы его без труда узнаете».

Что правда, то правда…

С фотографии смотрело загорелое лицо мужчины в белоснежной сорочке и черном галстуке, а справа от него виднелась половина блондинки в бальном туалете.

Я так и знала, что тебя это не развеселит. С первого взгляда видно, что для таких, как ты, это низкопробная шутка.

– На киссограммы совсем нет заказов, полный провал, – проворчал два дня спустя кузен Клодии Райан. – Если так пойдет и дальше, то тебе придется задержаться здесь до Рождества.

Клодия очень надеялась, что ее испытания закончатся задолго до этого срока.

– А потом ты, наверное, пошлешь меня куда-нибудь в качестве соблазнительной волшебницы с верхушки рождественской елки?

– Все будет зависеть от заказчиков, Клод. Лично я каждый вечер молю Бога, чтобы кто-нибудь заказал соблазнительную монахиню для архиепископа кентерберийского.

Клодия понимала, что негодовать бесполезно, однако ее это не остановило.

– Неужели ты никогда не повзрослеешь?

Райан немедленно изобразил оскорбленную невинность. Ему всегда удавалось скрывать от окружающих свою порочную сущность.

– Не понимаю, почему ты жалуешься. Ты получишь кругленькую сумму за десяток вечеров удовольствия и…

– Удовольствия? Значит, ты считаешь, что я получаю удовольствие, входя полуобнаженной в комнату, где полно незнакомых людей, и целуя какого-нибудь жирного, потного…

– Я хочу сказать, что это удовольствие для меня, – ухмыльнулся Райан. – Я сижу дома, потягиваю холодное пивко и представляю себе пикантные подробности.

Клодия медленно сосчитала в уме до десяти.

Пять минут тому назад, входя в неопрятный офис Райана, она и без того пребывала в унынии, но теперь начала понимать, отчего вдруг превращаются в убийц совершенно нормальные люди.

Мозговой центр сомнительной империи Райана располагался в конце грязного переулка в самой загаженой части юго-западного Лондона. Единственными свежими предметами в этом офисе были два плаката, на которых еще не высохла типографская краска.

На одном было написано: ТАКСИ-МАЛОЛИТРАЖКИ РАЙАНА. ОБСЛУЖИВАНИЕ АЭРОПОРТОВ, ТЕАТРОВ, СПЕЦИАЛЬНЫЕ ДОСТАВКИ. САМЫЕ КОРОТКИЕ МАРШРУТЫ, САМЫЕ ОПЫТНЫЕ ВОДИТЕЛИ.