— Думаю, вы недооцениваете свои способности, мисс Таунзенд, — сказал Эш, — и это делает ваше доверие настоящим подарком.

— Я… — Кэролайн проглотила комок, застрявший в горле. — Любое доверие… подарок.

— Я попытаюсь не утратить ваше, мисс Таунзенд.

Когда Эш заговорил, чары растаяли, как будто он намеренно ослабил чувственность, охватившую ее. Карета замедлила движение, и тогда окружающий мир снова заявил о себе.

Глава 5

Следующий вечер обещал стать новым испытанием для Эша. Друзья его семьи, Бедфорды, были менее чопорными и более радушными, однако обед означал, что его шапероне предстоит пройти весь лабиринт светских разговоров, соблюдая правила этикета, принятые в обществе. Леди Фицджералд, несомненно, была настоящим драконом, но Кэролайн удалось избежать ее цепких объятий.

В своем лучшем платье мисс Таунзенд не опровергла его мрачные ожидания. Не оставив ни малейших сомнений, что на фоне этого тусклого темно-зеленого поплина каждая женщина на вечеринке без труда затмит его бедную шапероне. Предостережения леди Фицджералд по поводу манеры Кэрол одеваться не остались без внимания Эша, но времени обсудить этот вопрос не было, и еще меньше его хватало на то, чтобы вытащить ее в магазин и заняться выбором туалетов.

И все же главная причина заключалась в том, что Эш всячески избегал встречи с мисс Таунзенд после того, как чуть было не изнасиловал ее в карете по дороге домой. Кэрол и представления не имела, как близка к тому, что ее юбки будут задраны вверх и нежные колени раскроются перед ним. Одной мысли о том, что он может прижать ее спиной к подушкам сиденья и объезжать, пока она не закричит от наслаждения, было достаточно, чтобы прибегнуть к холодной ванне.

Нескончаемые дневные мечты неотступно преследовали Эша, будоража воображение, рисуя картины с участием его гостьи-лунатика, разгуливающей по ночам по его дому, и ему пришлось часто охлаждать свой пыл, требуя ванну с холодной водой. Физическая усталость после его встреч с Резерфордом в спортивном клубе приносила желанное облегчение, и Майкл удивился, когда Эш попросил его о более частых встречах в следующие недели.

Эш был решительно настроен лишить себя малейшего шанса. Он был рад позволить Резерфорду хоть каждый день побеждать себя, если бы это смогло удержать его от потери Беллевуда и передачи имения в руки этой пиявки Уинстона Ярдли. Уинстон, несомненно, принадлежал к тому типу людей, которые безо всякого смущения застывают у дверей умирающего родственника, стараясь получить доступ к гробу, дабы потребовать свою долю. Такие втираются в доверие многочисленного семейства, таинственным образом превращаясь в необходимого человека, прежде чем его патрон или патронесса уйдут в мир иной. Так как, по убеждению Эша, Уинстон был не кем иным, как «ангелом смерти», он не заслуживал ничего, кроме того, чтобы его вытолкнули за дверь с ледяным спокойствием.

Борьба с Ярдли была достаточной мотивацией, но сейчас появился новый повод, который толкал его вперед. «Если я смогу усмирить мою гордыню, не позволив этой невозможной девице превратить меня в насильника, прежде чем все это закончится, то посчитаю себя счастливым человеком».

Майкл, как обычно, спешил предостеречь Эша от чрезмерного увлечения соблазнами сезона, опасаясь дальнейших действий Ост-Индской компании после последних бесплодных попыток выявить членов «Джейда». Компания хотела не меньше чем прибрать к рукам источник богатств «Джейда» и найти остальные драгоценности из сокровищницы раджи. К сожалению, анонимность членов «Джейда» сохранить было непросто. Резерфорд ничего не знал о том затруднительном положении, в котором в данный момент пребывал Эш, и не уставал предупреждать каждого из них об опасности, с тех пор как они вернулись в Англию. Однако Эш отказывался вести жизнь затворника и шарахаться от каждой тени.

Он спокойно говорил Резерфорду:

— Я смертен, как любой другой человек. Но обещаю тебе, несмотря на то что кое-кто состоит в сговоре с моим дедом и намеревается свести меня в могилу, отстранив от всех привычных развлечений, в течение этого сезона я в полной безопасности.

Большинство других членов тайного общества соглашались, что опасения Галена связаны с убийствами годичной давности, однако с тех пор все успокоилось, и только Майкл считал, будто им всем следует быть начеку.

«Черт, попытка киднеппинга и убийства может стать прекрасным отвлечением, стоит подумать об этом! Но моя удача не может зависеть от…»

— Не думаю, что американцы интересуются каким-то иным социальным устройством, кроме своего собственного, — заявил сосед Кэролайн, строгий пожилой мужчина, и для большей убедительности ударил кулаком по столу, прерывая размышления Эша. — Особенно если учесть, что ваша страна слишком молодая, чтобы говорить о каком-то социальном развитии и знать основные правила.

«Бедная Кэролайн! Миссис Бедфорд без всякой задней мысли усадила ее рядом с самым ярым противником Америки, какого только можно найти в Великобритании, полковником Рупертом Стивенсоном, и я догадываюсь, что на этот раз ее смелость будет столь же хрупким щитом, как хрустальный бокал на столе».

Но голос, который послышался в ответ на слова полковника Стивенсона, звучал спокойно и уверенно, и из-за этого легкий акцент был более заметен.

— А разве мы не начинали так же, как англичане? Разве наши страны не вершили вместе и по отдельности всемирную историю? И разве не может более юный кузен мечтать превзойти преуспевающего старшего родственника? Даже если он в этой попытке наступает кому-то на ноги?

Угрожающий пыл полковника Стивенсона потерял часть энергии.

— Преуспевающий, вы сказали? Наступает кому-то на ноги? Я не уверен, но думаю, вам нравится сравнивать это с вальсом!

— А почему нет?

Полковник покачал головой. Медленная улыбка смягчила его черты.

— Логичнее спросить, возможно ли ввести бальные па в такой разговор.

— Что ж, — Кэролайн наклонила голову в сторону, словно искала ответ, — я думаю, когда речь идет о двух партнерах, то кто-то должен взять первенство, став ведущим, а один из них неизбежно набьет синяки. И, разумеется, если более неопытный в этой паре не знает все нюансы танца, то в итоге это будет более опытный танцор, разве не так?

— Но это правило для танцев, а не…

— Уверяю вас, полковник Стивенсон, это можно отнести и к двум странам, — настаивала она.

— Но что навело вас на подобное сравнение?

— Просто ни одна вечеринка не обходится без танцев.

И тогда это случилось. Вместо того чтобы запустить в нее вилкой, старый антагонист начал смеяться в ответ на ее парадоксальное утверждение, практически потеряв голову.

— Как это вам удается, мисс Таунзенд? При вашем юморе вы держитесь герцогиней. И пока я думал, будто вы не нравитесь мне из-за вашей заносчивости, вы обезоружили меня поворотами вашего гибкого ума, свойственного скорее мужчине.

— Вы так говорите, как будто я отвечаю за какую-то программу, полковник Стивенсон. Заверяю вас, я просто хотела, чтобы вы не умерли от скуки. Боюсь, я создаю затруднения для моего покровителя, когда веду себя слишком хорошо.

Полковник откинул голову, рассмеявшись от всего сердца на заразительное проявление юмора. Все гости за столом оживились и начали обмениваться комментариями, как будто не слышали, что так позабавило старого джентльмена, за исключением Блэкуэлла, который притворялся, что поглощен содержимым своей тарелки.

Сидя справа от Эша, миссис Лауэри наклонилась к нему, ее глубокое декольте блистало в свете свечей.

— Ваша подопечная американка прекрасно жонглирует словами, мистер Блэкуэлл.

— Вы так думаете?

Эш изобразил равнодушие.

— Я так понимаю, что вы… — она еще ближе придвинулась к нему, — не настолько очарованы ее талантами, как полковник?

Миссис Лауэри специально подчеркнула слово «очарованы», а ее декольте открылось еще больше, когда она наклонилась к нему. «Всегда высоко ценил замужних женщин».

— Я? Я вообще не замечаю ее очарования, — ответил он, понизив голос, чтобы соответствовать тону миссис Лауэри. — Я предпочитаю женщин более вежливых и с опытом, соответствующим их красоте.

Миссис Лауэри почти замурлыкала от удовольствия.

— Я так и думала! Вы не удивили меня. В отличие от тех мужчин, которые возятся с пони, когда породистые лошадки готовы встать под седло.

«Ах, шутка, достойная замужней дамы…»

— Подумать только, миссис Лауэри! Никогда не знал, что вы любите охоту! — Эш осторожно опустил глаза на ее декольте, а точнее, на ложбинку, разделявшую ее высокую грудь, которая была всего в дюйме от его руки. — Признаюсь, я редко упускаю возможность посидеть в седле.

Миссис Лауэри улыбнулась, и Эш почувствовал знакомую дрожь в спине от открывшейся перспективы. Никакого скандала, если леди предлагает сама и неболтлива.

— Ваша репутация искусного охотника преследует вас, мистер Блэкуэлл. — Миссис Лауэри подняла бокал и пригубила вино, что только подчеркнуло пухлость ее розовых губ. — Мне приятно думать, что я могу лично убедиться, заслуженно ли это.

Эш поднял свой бокал, оглядевшись, чтобы убедиться, что их интимная беседа не привлекает ничьего внимания. Но другие гости были заняты собственными разговорами, а хозяин, мистер Бедфорд, сидя на другом конце стола, подробно растолковывал слушателям, что существует машина, которая может делать конверты.

«Подумать только! Я-то думал, что вечер пройдет без развлечений!»

Эш вновь обратил все свое внимание на миссис Лауэри. Она являла собой образец английской красоты — белокурые локоны и небесной голубизны глаза, хотя ее безупречная внешность чем-то неуловимо напоминала фарфоровую куклу. А он никогда не любил кукол.

Его вкус требовал чего-то более живого и неординарного.