Чееееерт!

Я начала нервно отбивать такт ногой, и моя коленка запрыгала вверх-вниз. Лиз опустила руку под стол и попыталась успокоить мою дрожь.

– Дрю, мужик… О господи, – пробормотал Картер, качая головой.

– Клэр...

Взгляд Лиз красноречиво намекал на то, что наступила идеальная возможность во всем признаться, но я была пока не готова. Такие вещи не вываливают за столом перед всеми. И я позволила словесному поносу заструиться из моего рта.

– Итак. Мы с Максом работали вместе в баре. Мы вроде как дружили, и у нас вроде как было много общего.

О том, что изначально наш взаимный интерес возник из-за того, что мы были родителями-одиночками, я умолчала.

– Пару лет назад мы попытались попробовать секс по дружбе. Его недавно овдовевший отец вышел на пенсию, и они переехали в квартиру над его гаражом. В общем, стоит середина лета, мы сидим дома и смотрим кино, а его отец уезжает на несколько часов на рыбалку. Мы, соответственно, остаемся наедине и набрасываемся друг на друга на диване.

Все за столом отложили вилки и уставились на меня, пока моя история лилась наружу как одно длинное предложение.

Не могу поверить, что я это делаю. Прикрываю одно унижение другим.

– Мы обнажены ниже пояса, и он входит в меня. И ровно через две секунды открывается дверь, и заходит его отец. Но он настолько занят попытками пройти в дверь с удочкой и коробкой для рыболовной снасти, что не замечает, как мы ползаем по дивану, пытаясь прикрыть пледом нижнюю часть наших тел.

Плечи Дрю тряслись от тихого смеха, Картер смотрел на меня с сочувствующим выражением на лице, а все остальные просто кивали, так как слышали эту историю прежде.

– Затем его отец проходит в гостиную, усаживается на полу посреди комнаты спиной к нам и начинает разбирать коробку, бормоча что-то о закрытии озера для рыбалки. А мы в это время сидим на диване под толстым шерстяным пледом. В середине июля.

– Ничего подозрительного, – сказал Картер.

Я наконец-то взглянула на него и, поняв, что он не смеется, сделала глубокий вдох и продолжила:

– Ага, совсем ничего. Вот только у Макса не было кондиционера, и в тот день стояла тридцатипятиградусная жара.

Дрю в изумлении покачал головой.

– Так что вы, черт побери, сделали?

– Ну, я сидела напуганная, а Макс копался в диванных подушках в поисках своих боксеров. И чем дальше, тем больше плед сползал с моих голых ног. Я вцепилась в него словно в спасательный круг, пока его отец в трех шагах от нас продолжал бормотать про приманку и наживку. Наконец Макс находит свои боксеры с шортами и начинает натягивать их под пледом. Я все еще пытаюсь держаться за плед и одновременно ищу свое белье. Потом натыкаюсь на свои шорты, натягиваю их, практически победоносно вскрикивая, и в этот момент Макс скидывает плед с наших ног, потому что я чертовски под ним вспотела.

Все потешались над моей историей, но меня это устраивало. Лишь бы они не болтали о доведении меня до оргазма, или о том, как Картер сорвал мою вишенку.

– Ты забыла рассказать самое интересное, Клэр, – напомнил мне Джим.

– Ах, да. Так вот, когда Макс стянул с нас плед, мои трусики, которые, видимо, запутались в его складках, взлетели в воздух и со шлепком приземлились на затылок его отца.

– И что ты сделала? – поинтересовался Картер.

– Как любая уважающая себя взрослая женщина, столкнувшаяся с подобной ситуацией, я встала и стремительно сбежала с места преступления, сделав вид, что ничего не произошло. 

*** 

Остаток вечера прошел довольно-таки неплохо, если не учитывать изумленные взгляды и кивки в сторону Картера, которые посылала мне Лиз в моменты, когда в разговоре наступало временное затишье. Она, похоже, всерьез рассчитывала, что я смогу вот так запросто перед всеми ляпнуть:

– О, яблочный пирог удался. Кстати, вы знаете, что слово «яблоко» происходит от латинского слова «alum», что в переводе означает «ты меня обрюхатил»?

После ужина Лиз отправила мужчин мыть посуду, и мы с нею и Дженни принялись ломать головы над названием для нашего бизнеса. Мы отобрали три названия, которые нам приглянулись, и никак не могли выбрать между ними. Но потом к нам присоединились мужчины, и все предложения отправились в тартарары. Все-таки поразительно, как быстро они умеют перейти от нейтрального к непристойному.

Пластмассовые пенисы и пирожные. Члены и печенье.

Секс и конфеты (угадайте с одной попытки, кто это предложил). Лубриканты и дамские пальчики.

Эрекционные кольца и кондитерские изделия.

Все это время я сидела на диване и делала вид, что мне интересно, хотя на самом деле только и могла, что смотреть на Картера. Каждый раз, когда он улыбался, я чувствовала себя так, будто меня пинают в живот, что само по себе было просто глупо. Я ведь даже не знала его. Он был просто любовником на одну ночь.

Любовником на одну ночь, с которым мне оказалось так хорошо, что я сделала ему самый важный подарок, какой только может сделать девушка. И небольшого количества времени, проведенного с ним, хватило, чтобы оставить стойкое воспоминание о том, как мы с ним похожи. И еще одно стойкое воспоминание о себе, которое я должна любить и лелеять. И из которого должна сформировать нечто, хотя бы отдаленно напоминающее послушного ребенка, которому не потребуются годы психотерапии из-за моих методов воспитания.

Но в настоящий момент ни наша похожесть, ни мои тогдашние и нынешние чувства не имели никакого значения. Как только я сообщу ему об отцовстве и о том, что у него есть ребенок четырех с половиной лет, он наверняка меня возненавидит. У меня, по крайней мере, было девять месяцев, чтобы с этим свыкнуться. Какому одинокому шикарному мужчине двадцати с небольшим лет захочется, чтобы ему сообщили о том, что на него взваливают гигантскую ответственность за ребенка на всю оставшуюся жизнь?

Он сбежит, как только я ему расскажу. Закричит, развернется и убежит. Как герой мультика, который, сматываясь, оставляет в двери дырку в виде своего очертания. Мне просто необходимо подготовить себя к такому развитию событий. И я не могу его обвинять. Это совершенно безумная ситуация, в которую никто в здравом уме никогда не поверил бы. Мы с Гэвином отлично справляемся самостоятельно. Нельзя потерять то, чего у тебя никогда и не было. И если он решит никогда больше с нами не разговаривать, так тому и быть.

Но почему от этой мысли мне внезапно стало так грустно?

Я взглянула на часы. Время близилось к десяти. Мне нужно было домой, освобождать отца от обязанностей няньки.

– Эй, ты куда намылилась? Еще и десяти нет, – сказал Дрю, когда я поднялась с дивана и направилась в коридор за своим пальто.

– Прошу прощения, но мне нужно ехать домой к Гэ... закончить стирку, – запнувшись, проговорила я.

Черт, я чуть было не сказала «Гэвин». Лицемерка. Надо было рассказать ему и покончить с этим раз и навсегда. Лиз поморщилась, услышав мою заминку, а Джим закашлялся.

– Я позвоню тебе завтра, и мы обсудим несколько вопросов, – произнесла Лиз, изогнув бровь.

Мне было прекрасно известно, что «обсудить несколько вопросов» значит устроить мне головомойку за то, что я ничего не сказала Картеру.

Замечательно. Скорее бы.

Я помахала всем на прощание и торопливо вышла в коридор. Как только я накинула на себя пальто, из-за угла неожиданно появился Картер.

– Давай я провожу тебя до машины, – сказал он, улыбаясь и открывая мне дверь.

Я как идиотка уставилась на него. Надо рассказать ему. Прямо сейчас, пока мы наедине.

Эй, ты меня не помнишь, но именно меня пять лет назад ты лишил девственности назад… и угадай, что? У нас мальчик!

Не могу. Я отвела взгляд и, торопливо сбежав с крыльца, пошла к машине. Лиз же рассказывала, что Картер говорил Джиму о том, что его загадочная девушка пахла как шоколад. Не хочу, чтобы он сложил два и два. Не сейчас. Мне необходимо время. Я должна подготовить речь и выяснить, что он из себя представляет. Хочет ли он детей, планирует ли осесть на одном месте или собирается перевестись? Может, у него уже есть шестеро детей, разбросанных по всему свету, которых он не поддерживает.

О, господи, а если он захочет быть отцом для Гэвина и останется, а затем что-нибудь случится со всеми мамами его незаконорожденных детей, и он внезапно получит опеку над ними, и у нас будет не один ребенок, а семь? И все они возненавидят нас, потому что мы никогда не были рядом, а жизнь Гэвина превратится в бродяжничество с занятием проституцией за кокаин, потому что бездомный парень по имени Фромунда Чиз как-то сказал ему, что его кокаин неплох. Время. Мне нужно время. Я должна составить план, как удержать Гэвина от шпаны. И еще мне надо взять себя в руки. Картер вроде не умоляет меня о встрече. Он просто из вежливости провожает меня до машины. Конец истории.

Картер пошел за мной и остановился, когда я открыла дверцу и повернулась к нему лицом.

– Клэр, мне бы хотелось снова с тобой увидеться, – тихо произнес он.

– Ну, трахни меня нежно бензопилой, – пробормотала я.

Его рот изумленно раскрылся, и на секунду мне показалось, что я увидела на его лице узнавание.

Вот дерьмо, я только что процитировала «Смертельное влечение». Я даже не поняла, что ляпнула. Моя недерьмовая сумасшедшая половина желала, чтобы он вспомнил, понял, что к чему, и осознал, что я – та девушка с вечеринки братства. Господи, мы же практически воспроизвели весь фильм, пока играли в пиво-понг. Разбрасывались цитатами, пока наши животы не заболели от смеха. Но его молчание доказывало, что, какие бы воспоминания обо мне у него ни остались, они по-прежнему были заперты в дальних закоулках его разума.