— Возможно, это он флиртует с ней, — предположила Хейди.

Хейди была из тех людей, которые всегда допускают наличие иной точки зрения, убежденные, что светлая сторона есть во всем, даже в поносе — потеря веса. Счастливая сострадательная натура, послушная долгу жена, мать и дочь, получившая проклятие в виде попыток сделать окружающих счастливыми. Если бы только она могла собрать всех божьих детей под своим хилым материнским крылом, они были бы живыми, здоровыми и сухими, очень сухими, даже если промокли бы насквозь. Неблагоприятные климатические изменения являлись источником постоянного беспокойства. Наряду с терроризмом, насилием над детьми, алкоголизмом, ожирением и всеобщей озлобленностью. Они с мужем боролись с озлобленностью, направляя свой гнев в определенное русло — друг на друга, стараясь избегать алкоголизма и ожирения, терроризма и насилия над детьми.

— У мамы проблемы, — сказала Хейди, будто это что-то значило.

Это поколение функциональных семей встречало свои проблемы лицом к лицу, прежде чем те успеют разрушить брак; видимо, по этой причине возможный развод стал бы мирным и дружелюбным. Совершенная пара энергично вступала в борьбу с несовершенством, где бы оно ни гнездилось, своего рода внутрисемейные этнические чистки, создающие нужные психологические гены в следующих поколениях. Безупречная порода совершенных скучных людишек.

— Мы должны протянуть ей руку помощи, — прибавила она, как будто это тоже что-то значило.

Материнский инстинкт совершенной матери должен простирать свою заботу не только на ее ребенка, но и на мать, отца, мужа, друзей и даже на каждого из огромной популяции незнакомых людей, которых показывали в вечерних новостях, на всех, кроме бедняков, нуждавшихся только в деньгах. Ее мать возглавляла этот список. Бабушка была избрана для особого внимания. Богатая и доведенная до отчаяния, она нуждалась в заботе, и, чтобы вывести ее из этого состояния, требовалось нечто более целебное, чем «Мартини». Упавшая со своего престола королева с возрастом становилась все более эксцентричной, она намеренно отказывалась признавать неизбежность приводящего в бешенство процесса превращения роковой женщины в старую каргу. Этого ли могла ожидать женщина, названная в честь красивой куклы. Пример матери должен был побудить ее дочь к сдерживанию, самообузданию. Имея перед собой в виде образца роковую женщину, Хейди приложила все силы, чтобы как можно дальше уйти от нее, она старалась остаться скромной с виду, благоразумной в поступках и благочестивой в мыслях. Ее время занимали подсчет калорий, углеводов, молитвы; ей хотелось верить, что она никогда не испытает унижения, став такой же жирной матроной, как ее мать, и уж тем более не станет гордиться этим. Сила тяжести не сможет опустить ее на уровень матери, хотя идущие годы сделают свое дело, лишив женщину ее лучшего украшения — молодости. Ведь если в молодой женщине, ее помощи и поддержке нуждаются и маленький мальчик, и большой, то удел пожилой женщины — одиночество, болезнь и смерть. И она была рада сопереживать матери. Но с безопасного расстояния.

— Мама не так молода, как ей хотелось бы, — продолжила Хейди, и на этот раз в ее словах был смысл.

Мать — это публичная демонстрация ее худших ночных кошмаров, ее личный позор. Это разбивало ей сердце. Она могла бы убить эту суку. Но вместо этого защищала несчастную женщину. Бабушке надо помочь. Кто даст ей то, в чем она нуждается? Официант с подносом «Мартини».

— Может быть, он находит ее привлекательной, — предположила она.

Предположение не произвело ожидаемого впечатления, разговор был прерван безымянным вонючкой из обслуживающего персонала, вытащившим мини-суфле и пирожки с мясом из духового шкафа и свалившим их на поднос официанта. Хотя хозяин с хозяйкой никогда не употребляли в пищу подобные жирные шарики, они любезно предлагали их своим напыщенным гостям. Поскольку ни один гость никогда не зашел бы на кухню, ответственность целиком и полностью лежала на прислуге, которая должна не только подобострастно прислуживать гостям, но и подбирать за ними объедки.

— Позволь мне объяснить, — предложил Ричард. Предлагать объяснения было его любимым занятием. — Твоя мать — пожилая женщина. Несмотря на ее наряды, она не проститутка. Но даже если бы она ею была, не вижу оснований, по которым даже этот грязный официант мог бы найти ее привлекательной.

— Она — женщина среднего возраста и одевается в черный бархат. Что тебе не нравится в ее одежде?

— Эта ее черная бархатная мини-юбка…

— И что?..

— Она выглядела достаточно вызывающе, когда сидела положив ногу на ногу, но, перестав так сидеть, принялась флиртовать с этим гребаным официантом!

— О чем ты говоришь, Ричард? — Хейди спросила так, как будто он разговаривал на иностранном языке. — Чего ты хочешь от них?

— Для начала хорошо бы ему вернуться к обслуживанию гостей, а ей следовало бы запереться в ванной и стереть свой отвратительный макияж, а заодно снять этот ужасный парик.

— Это ее настоящие волосы.

— И это ее настоящее лицо.

Разговор заходил слишком далеко.

— Ты не должен оскорблять ее.

— Я не стал бы этого делать, если бы она не дала нашему сыну «Мартини» и не устраивала представлений перед нашими друзьями.

— Она не обращает никакого внимания на наших гостей!

— О да! Зато они обращают на нее самое пристальное внимание.

Это было трудно отрицать.

— По крайней мере, она не устраивает скандал, как в прошлый раз.

— Конечно нет! Она слишком занята, флиртуя с этим гребаным официантом! Но я предупреждаю тебя… — Он понизил голос до угрожающего шепота: — Если она начнет петь… я дам ей по морде.

Два голоса очень мило дополняли друг друга. Оба жаловались. Его голос был высоким и уверенным, ее — низким и слегка вибрирующим. Хотя Хейди никогда не курила и не пила, она, по-видимому, унаследовала легкомысленные интонации своей распутной матери, слегка смягченные унылым настроением и жалобным тоном. Похоже, чем больше ее заботило это сходство, тем менее заметным был результат. Как у телеведущей, которая улыбается, перед тем как сообщить, что наступает конец света.

— Моя мать приходит в себя после развода, — сказала она. — Это было очень тяжело для нее. Она — бабушка. И она очень одинока.

Бабушка очень одинока. Подходящая тема для вечерних новостей.

— Я только хочу, чтобы все были счастливы. Ради маленького Ричи.

Став матерью, дочь чувствовала — результат генетического сбоя, — что все в жизни делается ради ее собственного сына. Она читала бесчисленные книги для родителей ради собственного образования и книги по самосовершенствованию для людей, окружающих ее. Она пыталась помогать мужу в его профессиональной и общественной жизни (не касаясь его сексуальных проблем), сыну с его сосанием пальчика и ночным недержанием мочи, матери с ее одиночеством и алкогольной зависимостью и, конечно, помогала папуле, мечтающему похудеть. Папулина дочка обожала своего папулю до умопомрачения, тем более что путь его лежал прямо к коронарному тромбозу. Однажды его аппетитное брюшко обернется больничным матрасом огромных размеров, наполненным водой. Да, еще она старалась помочь папулиной новой жене войти в их семью полноправным членом, а не шлюхой-секретаршей, разрушившей несчастливый брак. Хейди хотела, чтобы и шлюха была счастлива, ради маленького Ричи, наследника, уже избавляющегося от своих первых пороков — сосания пальчика и писания в штанишки.

Папуля вошел в кухню, неся впереди животик. Этот крупный мужчина расхаживал с таким видом, как будто являлся собственником всякого места, был ли это офис или Центральный вокзал, дом или бордель. Его властные манеры требовали послушания. А крупные габариты внушали уважение. Служащие, готовя для него комнату, постоянно кланялись, как будто их подавляли его размеры. Они деловито входили и выходили, притворяясь, что ничего не слышат. Служащие сознавали свое место при королевском дворе. И избегали поднимать глаза на членов королевской фамилии. Так было во время полового сношения. Женщины, с которыми папуля совокуплялся, тоже предпочитали держать глаза закрытыми, это относилось и к служащим, и к нянькам, и к различным секретаршам и шлюхам, не говоря уж о той шлюхе-секретарше, на которой он женился.

— Этого официанта следовало бы уволить, — заявила Хейди. — Он официант и должен заниматься работой.

— Уволить следовало бы твою мать, — возразил Ричард. — Она бабушка и должна вести себя соответственно своему возрасту.

— Тише! — ахнула Хейди. — Давай обсудим это в другое время.

— Полюбуйся-ка на свою мать, — протянул папуля — свинья внезапно высунула свое впечатляющее рыло. — Она флиртует с официантом.

— Вот видишь? — прошипел Ричард. — Я не единственный, кто заметил, что делает твоя мать.

— Ты так себя ведешь, как будто я несу ответственность за то, что делает моя мать!

— Она твоя мать!

— Успокойтесь, дети. — Папуля рыгнул. — Я просто констатировал факт. Меня совершенно не заботит, что делает ваша мать. — Он взял поднос с небольшими колбасками и принялся одну за другой забрасывать их в рот, как арахис. — Это не мое дело. Я больше не женат на ней.

— Папуля, оставь это.

Его маленькая дочурка взяла у него поднос и передала подобострастному официанту.

— Твоя мать может делать что хочет, — настаивал папуля. — Но этот официант вполовину ее моложе. Это неприлично для женщины ее возраста, — заявил мужчина, который снимал только девственниц.

Он наблюдал за своей бывшей женой, выходящей за рамки допустимого. Конечно, она никогда не делала попыток выцарапать ему глаза, но он всегда опасался ее. Когда они были молоды, для него, мужчины, добившегося успеха своими силами, было вызовом приручить необузданную женщину, располагающую средствами. И если она красилась как шлюха, в прошлом это позволяло ей выглядеть сексуальной и вызывающей, теперь же это выглядело ужасно, просто пугающе.