Кен Шэйкин - Соблазн

Барбара нуждается в помощи. Профессиональной помощи. Она едет в центр города, чтобы купить какие-нибудь новые туфли. Результаты работы топором заставили ее хромать. В поисках компромисса между ходьбой на ходулях и туфлях без каблука она находит модные и почти удобные туфли с очень маленькими каблучками и сразу же покупает их. В конце концов, жизнь — это компромисс. Это же относится к туфлям. И к сумкам. Она покупает одну, чтобы сочеталась с туфлями, и сразу же выбрасывает ее в мусорный ящик.

Если она сделала что-то в жизни, прежде чем стать леди-сумкой, — это освободила леди от ее сумки.

Несмотря на то что в окрестностях находится множество магазинов, торгующих обувью и сумками, она заходит в парикмахерскую. Витрина оформлена с соответствующим минимализмом. Роскошная пустота. Вывеска гласит только «Волосы. У Алана».

Регистратор исправляет ее произношение, высокомерно рассматривает Барбару и ее волосы, прежде чем дает возможность договориться о приеме. Но когда на цыпочках появляется сам гомосексуалист Алан, чтобы посмотреть, что происходит, он немедленно принимает ее, несмотря на всю наглость ее облика дрэга. Похоже, она производит на геев тот еще эффект. Он противно смеется, рассматривая ее сверху донизу. И говорит, что ему нравится ее одежда и он не будет этого касаться, но с волосами все сделано неправильно. Он это исправит. И он превратил их в то, что нельзя было назвать ни правильным, ни неправильным, но прическа соответствовала ее моральной двойственности, призванная выявить ее умственное состояние. Это был вводящий в заблуждение парик, ненадежно вмонтированный в скальп. Нечто уложенное волнами. Подпрыгивающее вверх и вниз при ходьбе, превращая ее голову в бакен, подкидываемый бесконечным прибоем. Ее волосы летали туда и сюда, бессильные определить путь, которым следует идти.

Той ночью она внезапно почувствовала желание. Самый примитивный вид, известный ей, не был тем, в чем она нуждалась, но все равно она испытывала его. Должно быть, освобожденная прическа заманила в капкан менопаузные гормоны, потому что бабушка внезапно захотела переспать с мужчиной. Но на этот раз это должна была быть респектабельно проведенная ночь. Она не нуждалась в муже или бойфренде, который давал бы ей любовь большую, чем внук или правнук, а потом забирал бы ее назад. Это должно быть простое траханье. Случайная связь с раскованным незнакомцем, не использующим иностранный парфюм. Еще один любовник или два, одноразовый любовник, как последний (но в этом случае исчезнувший без следа). Бесцеремонный незнакомец, вторгшийся в ее одиночество. Моряк, потерпевший кораблекрушение, ведущий свою лодку через бурные волны, но только пока не закончится шторм. Ее прическа успокоится с морским приливом и станет на якорь сразу же, как только она ляжет отдыхать на свою подушку.

Было уже поздно, но она не могла заснуть. Мысль пойти куда-нибудь ранним вечером развлекала Барбару, пока не вспыхнула ее клещефобия (боязнь зуда). Хватит с нее утомительной работы, дрэгов, туфель и сумок. Она хочет чего-то совершенно нового. Извращение и его вокальная сублимация быстро превращаются в образ жизни, извращенное стремится к чему-то необычному, менее извращенному, более извращенному или извращенному другим способом. К нормальному. Она надела свою новую униформу и четким шагом вышла из двери, отправляясь на поиски новых барьеров, которые нужно преодолеть. В городе пять районов, и один из них может вмещать в себя людей с гетеросексуальной ориентацией.

Она нашла их прямо за углом. В пожароопасном баре, также известном как бар шлюхи. Не путать с баром суши. По пути к автомобилю Барбара заглянула в окно. Небольшая группа мужчин и женщин в темноте. Они встали с постели среди ночи, опережая восход солнца, чтобы начать свой день с ослепительного коктейля. Или с наркотика. А потом снова отправятся в постель, но уже со шлюхой.

Преступность в определенной степени привлекательна. Угроза насилия может стимулировать бессмысленное успокоение, безопасное до тех пор, пока никто не ранен и не (болезненно) влюблен. Опасность всего лишь иллюзия, пока не станет реальностью. Назревает ссора. Барбара рада, что на ней брюки. Еще бы добавить к этому пуленепробиваемый жилет — чем не стиль высокой моды. Эта толпа воплощает в себе стиль городского шика, при этом она лишена всякого шика. Мужчины грубы. Женщины тоже. Представители обоих полов настолько подлинны, что, кажется, пребывают на грани создания преступной банды.

Ради внешнего приличия животные должны следовать своим ролям, прописанным в сценарии. Романтическая комедия встречается с детективом. Состав исполнителей разделяется по профессиям. Имеются швейцары, женатые и детные, также известные как джонсы. У всех одно и то же имя. Не путать с модными швейцарами в клубах, эти — неряшливые толстяки, открывающие двери. Жильцы нанимают их для безопасности, а не для престижности. Они привыкли, что раньше, прежде чем дома снабдили автоматическими лифтами, их называли лифтерами, так что швейцары могли спать за своей конторкой. Некоторые из них приворовывают, чтобы получить прибавку к маленькой зарплате, а другие клюют носом в баре, они также известны под именем героинщики. Но большинство джонсов — примерные семейные мужчины.

Здесь также есть женщины, которых они привлекают, более известные как шлюхи или мамаситы. У них всех тоже одинаковое имя, хотя некоторые зовутся просто мамми. Бармен обращается к Барбаре соответственно. Почти польщенная тем, что в ее возрасте она еще может быть мамми, Барбара все-таки не воспринимает это обращение как личное. Остальные называют бармена папа, хотя он достаточно молод, чтобы быть ее сыном. Но поскольку он не называет ее бабушкой, может сосать грудь, пока не потеряет все свои волосы.

Все джонсы имеют убийственный вид, но шлюхи одеты шикарно (в сравнении с ними королевы дрэга обладают безупречным вкусом). Весьма непривлекательная компания, но среди них Барбара чувствует себя менее заметной. Несмотря на расовое деление, она здесь как дома. В конце концов, это дружественный соседский бар. В глубине его дружественные соседи, торговцы наркотиками, ждут своих клиентов. Рядом с неряхой швейцаром они выглядят совсем неплохо. Некоторые из них напоминают джазовых музыкантов. Вон тот, с полусонной улыбкой, определенно играет на конге.

Оказывается, полусонная улыбка обращена непосредственно к ней, затем он подходит и сам.

— Привет, Бар-ба-ра! — окликнул он, разделяя ее имя на три удара. Приятельский оклик варварского племени в дождливом лесу.

— Привет! — ответила она, застигнутая врасплох.

Ей никогда не пришло бы в голову, что она здесь с кем-нибудь знакома. Но очевидно, это так. Их дорожки снова пересеклись. Дружелюбный агент по продаже недвижимости живет по соседству. И это дружеская соседская встреча.

— Ты думаешь, я не запомнил твое имя?

— Боюсь, что я не запомнила твое, — ответила она.

Он сразу же его назвал. Барбара не могла понять, имя это или фамилия. Имя Дивальдо годилось для обоих случаев. Бразильцы часто называют себя какими-то неопределенными именами. Она припомнила, что во время передач на спортивном канале постоянно слышала подобные имена. Ринальдо, Ромарио, Кака, Додо и Нинтендо. Она не интересовалась ни футболом, ни каким-либо еще спортом, требующим ношения формы. Но пожалуй, лучше всего она представляла себе футболистов. Стройные, сексуальные латиносы, перебрасывающиеся мячом, не прикасаясь друг к другу, за исключением ритуального удара в грудь перед сбрасыванием маек. Как они отличались от толстошеих идиотов, играющих в американский футбол, сбивающихся в кучу красавцев.

Барбара тщательно изучила объект своего дерзкого желания.

— Прошу прощения, но я не сразу узнала тебя. На тебе не было твоего костюма.

— Посмотри на себя! Ты надела мой костюм! — Дивальдо добродушно рассмеялся. — Ты купила его?

— Да, купила.

— Я узнал бы тебя в любой одежде по твоей приятной улыбке.

Барбара хмурится, когда он говорит это, но комплимент производит желанный эффект, и она готова улыбнуться.

— И у тебя такие милые…

— Глаза?

— …ягодицы.

Она едва не краснеет. Он очень сладкий, несмотря на лайм вместо мозгов. Он рассказывает ей, что любит Дорис Дей, именно по этой причине. Помогает снять пальто, покупает напиток, ухаживает за ней с такой беспечностью, что быстро ломает всякое предубеждение, вложенное воспитанием по отношению к иностранцам, которые помогают снять пальто, покупают напитки, внушают ей, что она вторая после Дорис Дей. Сравнение абсурдное, но убедительное. Рыжеволосый годами мечтает о том, чтобы стать блондином. Просто по глупости.

Она приходит к выводу, что ей нравятся иностранные мужчины. У нее сложился только позитивный опыт от общения с ними. Их акцент очарователен. Их черты забавны, но очень привлекательны. Мужчины выглядят мужественно, при этом не боятся использовать парфюм и каблуки. Дивальдо выше, чем она в своих поддельных туфлях от Гуччи. Он приведен в порядок для вечера, налицо свежий маникюр и сексуальная привлекательность, отсутствующая у типичных американцев. Его смуглая кожа выглядит мягкой, хотя руки грубоваты. Еще одна жертва ручной работы. Оказывается, он не только продает недвижимость, но еще занимается водопроводными работами и дизайном интерьеров. Все понятно. Внутренние стены туалетов и квартир нуждаются в постоянном ремонте. Он предлагает ей свои услуги по водопроводным и интерьерным работам в любое удобное для нее время.

— Я сделаю тебе хорошо-о-о! — сказал он, как будто на что-то намекая.

Может быть, он имел в виду совсем другое, кто знает. Трудно читать между строк, особенно когда они затерялись в переводе.

Между тем у нее действительно проблемы с водопроводным оборудованием… Разговор становится несколько непристойным.