Мейвис Чик - Собачьи дни

Единственное, чего я не учла, когда решила изменить свой статус и превратиться из замужней женщины в мать-одиночку, была собака. Множество мыслей, ужасных и тривиальных, крутилось в голове и оставляло шрамы на сердце в горькие дни осознания того, что мой брак подошел к концу, но вот о собаке как-то не подумалось. Да и то сказать, на рихтеровской шкале эмоциональных потрясений собаки даже не обозначены.

В принципе я их ненавижу. Точнее, если говорить честно — теперь я стараюсь быть честной во всех вопросах, — я ненавижу их владельцев, а собак просто не люблю. Так, дерьмо на ножках, поставщики маленьких кучек экскрементов на дорожки, где гуляют добропорядочные граждане, любители скрести в траве и обнюхивать интимные места, причем отвратительные песьи покровители поучающим тоном призывают вас этому радоваться: «Это собачка так дружит…» Моя лучшая подруга, утверждаю со всей определенностью, ни разу не задирала мне юбку с целью установить взаимопонимание, — не вижу причины, почему собакам нужно даровать подобную привилегию. К тому же собачьи владельцы загрязняют язык эвфемизмами — гнусное преступление! — говоря «прогулка» вместо «оправка» и называя «упражнением» занятие, суть которого остальные жители Земли передают фразой «помочиться на фонарные столбы». Я давно считаю неплохим проклятием выражение «Чтоб тебе стать деревом в стране собак». Наверное, однажды я его использую.

Однако когда человек мучается ощущением вины за насильственное извлечение единственного отпрыска из счастливой полной семьи, обрекающее дитя на неизвестность жизни с матерью, приходится идти на жертвы. В грустных голубых глазах Рейчел появилась хитринка (мораль десятилетних, к счастью, несложна — находить трещину в латах взрослого).

— Если у меня не будет папочки, — сказала она, — можно тогда собаку?

От облегчения, что дочь не отвернулась от меня, посчитав главной виновницей свалившейся беды, я согласилась.

Не знаю, что почувствовал Гордон, узнав, что Рейчел сочла представителя собачьего племени адекватной заменой отцу — подобные фрейдистские дискуссии не стояли в первых пунктах повестки дня, — но на окончательный выбор пса это, безусловно, повлияло.

Рейчел — хороший ребенок. Мои критерии в этом вопросе откровенно эгоистичны — дочка самодостаточна, не подвержена вспышкам раздражения и наделена любящим сердцем. Еще у нее есть понимание и зрелость, которые, по-моему, родились раньше Рейчел, хотя люди могут счесть эти качества результатом того, что она — единственный ребенок, к тому же девочка. Девочки, как известно, рано взрослеют и с ними легче, чем с мальчиками (хотя «легче» здесь, пожалуй, синоним «спокойнее»). Как бы то ни было, Рейчел — девочка покладистая, и собака показалась мне малой ценой за то, чтобы дочка такой и оставалась.

Мы поехали в собачий приют Бэттерси. Туда полезно нанести визит, вроде как в приемный покой в больнице, если вы хотите устыдиться собственных мелких проблем. При виде всех этих умоляющих влажных глаз и отчаянно машущих хвостов мне пришло в голову, что мои беды не так уж тяжелы — по крайней мере никто не говорит, что если меня не выберут в течение недели, то усыпят. Не знаю, практикуется ли там столь быстрое собакоумерщвление, но я чувствовала, будто смотрю на приговоренных. Битых пять минут я объясняла дочери, что мы можем забрать домой лишь одного заключенного, но, как я уже упоминала, Рейчел — девочка покладистая, и после того как я вытерла ей глаза, высморкала нос и несколько раз погладила по головке, она согласилась смотреть на вещи реалистически. Следует заметить, что дети быстро и практично принимают предложенные правила игры. Дочь довольно скоро отказалась от идеи «Рейчел — спасительница собачьего мира» и развернула леденящую кровь забраковку наличного товара, отвергая одного пса за другим совершенно менгелевским жестом.

Наконец после значительных усилий с моей стороны мы выбрали самую хилую и вялую дворнягу в загоне. Рейчел захотела мелкую вертлявую помесь джек-рассел-терьера с кем-то на редкость беспородным, однако в псе, на мой взгляд, было слишком много от Гордона: маленький, жилистый, с яркими беспокойными глазами, выступающим острым профилем и, могу поклясться, законченным эгоцентризмом, таящимся за уверенной самодовольной повадкой. Я слишком долго жила с таким существом в человеческом облике, чтобы сажать себе на шею еще одно, пусть четвероногое и рабски мне преданное. К тому же в душе порочной помеси наверняка не осталось ни капли отваги.

— Послушай, — сказала я дочери, которая наглаживала гордонообразную креатуру, стоя на коленях и счастливо улыбаясь, — как насчет малыша, который забился в угол?

«Малыш» был что надо: маленький и тощий, с короткой шерстью цвета имбирного печенья «Кооп»[1] (в целом я одобряю кооповский уклад, но отчего-то им всегда удается превзойти в занудстве остальные магазины. Кто еще станет вывешивать растяжки через весь фасад, объявляя специальную скидку в один пенни на крекеры «Джейкобс крим», самое надоевшее печенье на свете?). Замурзанное существо состояло в дальнем родстве со спаниелем, что подтверждали влажные карие глаза и волнистая растительность на ушах; правда, от гордой осанки охотничьего пса не осталось ни следа. Бедняга, неподвижно лежавший мешком костей, лишь поднял на нас глаза. Его обязательно нужно назвать Брайан. Могу поклясться, что пес рад был остаться в приюте и тихо сдохнуть от недостатка любви. Возможно, так и случилось бы — Рейчел не нашла в нем ничего привлекательного и по-прежнему терлась около внебрачного отпрыска джек-рассела, в глазах которого плясало пламя торжества. Я почти слышала голос Гордона: «Покорми меня, почеши меня, выбери меня» — и подумала, что это уже слишком.

— Рейчел, — сказала я, указав на груду отчаяния, — у него шерсть такого же цвета, как твои волосы. Посмотри…

Это было все равно что сравнивать тициановских красавиц с брейгелевскими морковно-рыжими крестьянками, но ход оказался сильным. Рейчел взглянула на потомка спаниелей более благосклонно.

— И как волосы папы, — поспешно добавила я.

Шевелюра Рейчел является одним из ее достоинств. Огненно-рыжие, длинные и густые волосы — лучшее, что унаследовала дочка от отца, и это немного примиряло меня с другим ее папашиным качеством, с которым я ничего не могу поделать, — озабоченностью материальной стороной жизни. Скаредность Гордона, обусловленная его северными корнями и вошедшей в пословицу бережливостью шотландцев, сидела глубоко и проявлялась искренне. То, что он называл экономией, я считала скупостью, и Рейчел, похоже, унаследовала тот же чудовищный изъян. С самого раннего возраста дочка не тратила карманные деньги, но пересчитывала и со счастливой удовлетворенной улыбкой складывала монетки в копилку-Думбо. Гордон поступал примерно так же, хотя у него не было Думбо и финансовая сдержанность мужа имела другой масштаб. Щедрому человеку многое можно простить. Прав был Диккенс со своими Сквирсом и Куилпом, утверждая, что скупость — источник всех пороков. Гордон не был ни подлым, ни порочным, но с годами прижимистость делала его все менее привлекательным. В Рейчел бережливость попала при зачатии, и придется с этим что-то решать, когда я покончу с неотложными семейными проблемами.

Дочь все еще болтала глупости в защиту джек-рассела с яркими бегающими глазами, который, почуяв победу, нетерпеливо заметался, повиливая нижней частью туловища, что лично я нахожу жутко неприличным.

— Он вырастет очень большим, — в отчаянии сказала я. — Его содержать станет накладно. Помни, у нас не будет много денег, когда мы переедем. Но если хочешь именно его, можешь потом добавлять из своих карманных…

Это сработало. Аморальность детей поразительна — это мы сентиментальны, а не они. Джек-рассел был немедленно забыт.

— А этот обойдется дешевле? — спросила дочь, указывая на безучастного Брайана.

— О да, — ответила я, с любовью глядя на пса, который вытаращил глаза от страха, что его насильно вытащат из беспрепятственного сползания к мирной кончине, — этот гораздо лучше.

— Почему? — спросила Рейчел.

Я всегда поощряла любознательность ребенка, столь полезную для умственного развития, незаменимую для понимания школьного материала и безумно раздражающую, когда приходится отвечать на бесконечные вопросы.

— Потому что… — начала я, и антитеза с Гордоном незамедлительно подсунула убедительный аргумент, — потому что ему знакомо чувство благодарности.

Это ее удовлетворило, и Брайан стал нашим.

Чувство вины немного отпустило. Если бы я могла достичь того же эффекта за шесть мороженых в день или выходные у бассейна в Коста-дель-Соль, так и поступила бы, и ничто — ни испорченные сладким зубы, ни шляпы фасона «поцелуй меня, мучача» — не стало бы слишком высокой ценой за избавление от угрызений совести. Но пришлось выбрать Брайана, который в отличие от прочих искупительных паллиативов стал подарком только для Рейчел: для меня собака означала сущее наказание и песью анафему. С другой стороны, на пути к освобождению от семейного союза с Гордоном мне предстояло неоднократно встретиться с аналогичными созданиями, причем большинство из них окажутся двуногими.

Курьезный феномен: принято считать, что мужчинам принадлежит роль лидеров, а женщины ведомы, но адвокаты, консультанты по вопросам брака и все их племя подтвердят, что в большинстве случаев именно женщины до последнего сохраняют семью и именно женщины в конце концов предпринимают необходимые с точки зрения закона действия для расторжения брака.