Наталья Журкина - Сны в Барселоне

Взяв с собой по бокалу вина, они уселись рядом на диване, и Елена принялась показывать ему снимки в фотоаппарате, попутно делясь своими впечатлениями. Он одобрил посещение пляжа и даже позавидовал ей, но, увидев зоопарк, громко фыркнул и заявил, что у них туда ходят только глупые маленькие дети, а взрослые лишь в качестве сопровождения.

Елене смутилась откровенному презрению, прозвучавшему в голосе мужчины, и принялась оправдываться, будто провинившаяся школьница. Неприятное чувство обиды поселилось в душе женщины – она не видела своей вины в том, что любила животных.

«Значит, когда мы поженимся, я должна буду ходить только туда, куда он мне разрешит, – думала Елена без всякого оптимизма, – и, судя по всему, максимум на что я могу рассчитывать – это ресторан».

Чтобы увести разговор от неприятной для нее темы, Елена рассказала о несчастных массажистках, виденных ею на пляже, и посетовала на их тяжелую жизнь в чужой стране.

– Представляешь! – говорила она со слезами в голосе, – они целый день ходят по пляжу, чтобы заработать себе на кусок хлеба, и выглядят такими грустными и несчастными!

– Ну и что! Никакие они не несчастные, – заявил Фернандо, насмешливо улыбаясь, – им здесь живется намного лучше, чем дома. Днем они на пляже, а вечером работают в кафе и неплохо зарабатывают. А деньги они отправляют в Таиланд. В их стране многие люди мечтают быть на их месте, – добавил он, осушая свой бокал.

Елена прямо онемела от такого бездушия. Холодно поблагодарив за ужин, она встала и, молча, принялась убирать со стола. Моя посуду, огорченная и обиженная Елена поняла, что жить с этим человеком будет намного труднее, чем она рассчитывала, а полюбить, наверное, и вовсе невозможно.

«У нас нет ничего общего, – переживала она, – о чем мы будем говорить по вечерам? Он же меня совсем не понимает!»

Увидев, что Фернандо включил телевизор и начал смотреть какой-то боевик, не обращая на нее никакого внимания, Елена разложила на столе карту Барселоны и стала готовить свой завтрашний маршрут. Она решила сначала отправиться в парк Гуэль, а потом посетить место, к которому влекло ее сердце – монастырь Педральбес.

Но Фернандо приготовил ей сюрприз. Оторвавшись на минуту от телевизора, он объявил, что завтра они едут в музей Сальвадора Дали, а так как им нужно будет проехать несколько часов практически без остановки, лучше выехать пораньше.

– Хорошо, – согласилась Елена, мысленно давая ему шанс на реабилитацию, – во сколько мне надо быть готовой?

– В восемь часов! – не оборачиваясь, бросил ей Фернандо, увлеченный происходящими в фильме событиями.

– Я буду готова к восьми, – Елена отправилась в свою комнату, поняв, что ее соблазнение откладывается на неопределенное время.

Достав из сумочки свою записную книжку, она добавила запись в графу минусов:

«Черствый эгоист!» – резюмировала она свои наблюдения и в скверном расположении духа отправилась в душ.

Лежа в постели, она прокручивала в голове события сегодняшнего дня и думала, что вечер прошел значительно хуже, чем остальное время. Ей очень нравился город, и она бы смогла прожить в нем всю оставшуюся жизнь, но для этого ей нужно было выйти замуж за Фернандо, а этого ей пока совершенно не хотелось.

«Но завтра мы будем вместе целый день, узнаем друг друга получше и, может быть, найдем общий язык» – с этой оптимистичной мыслью Елена заснула.

В небольшой комнате, освещенной только светом, льющимся из отрытого окна, перед большим зеркалом в тяжелой раме стояла юная девушка.

Хорошенькая, с огромными медово-карими глазами, со сверхъестественно длинными ресницами, делавшими ее похожей на ангела, она водила щеткой по своим пышным черным волосам, ниспадающим до самой талии, и была явно чем-то раздосадована.

– Эсперанса! – звонко крикнула она повелительным тоном. Красавица привыкла к немедленному выполнению своих требований. – Где ты ходишь! Иди скорее, помоги мне! Они скоро будут здесь, а я еще не одета.

– Я здесь, госпожа, я бегала вниз посмотреть, что происходит, – тараторила запыхавшаяся служанка, влетая в комнату.

– Ну, и что там?! – подпрыгнула молодая хозяйка и повернулась к своей верной наперснице, – они уже здесь? В замке? – ее голос зазвенел от волнения и предвкушения чего-то волнительно-прекрасного.

– Еще нет. Да и сеньор, ваш батюшка, еще не вернулись с охоты, – уже спокойным голосом ответила та, сноровисто приступая к своим обязанностям камеристки, – вам незачем так спешить.

Но девушке хотелось поскорее закончить одеваться, у нее были более важные дела.

Она не могла спокойно стоять на месте, пока служанка одевала ее. Сначала красавица надела с помощью Эсперансы белое нижнее платье, затем красное, украшенное золотой вышивкой. Девушка крутилась, вздрагивала при малейшем шуме, доносившемся с улицы, а однажды даже подбежала к окну, что стоило ей потери пряди чудесных волос, которые в то самое время Эсперанса укладывала в модную прическу. Она уже расчесала на прямой пробор волосы госпожи и пыталась заплести их в косу, когда ее непоседливая хозяйка метнулась к окну.

Впрочем, волнение красавицы было вполне простительным, потому что сегодня был очень важный в ее жизни день. Об этом дне она мечтала целых полгода, от него зависело ее счастье – она должна была стать невестой.

Когда госпожа вернулась на свое место перед зеркалом, Эсперанса смогла закончить прическу модницы: перевила косу своей сеньоры алой лентой в цвет верхнего платья, покрыла ее голову легким белым покрывалом и закрепила его обручем, украшенным драгоценными камнями.

Эсперанса любовалась своей госпожой. Даже в простом платье молодая сеньора была редкой красавицей, а в этом ярком облачении, даже ей, женщине, невозможно было отвести глаз от такого совершенства.

В это время раздался стук в дверь, и в комнату осторожно вошел мальчик, служивший в замке пажом.

– Донна Элисенда, – сказал он дрожащим голосом, с благоговейным трепетом взирая на юную красавицу, – ваш отец, барон де Монткада, просит вас к себе.

– Как! Отец уже вернулся?! – вскричала девушка и с укором обратилась к служанке. – Почему же мы не слышали? – и, повернувшись к пажу, уже спокойно произнесла, – скажите сеньору барону, что я немедленно буду у него.

С достоинством шла прекрасная Элисенда де Монткада по замку своего отца, пытаясь справиться с волнением, дабы не выказать его в присутствии любящего родителя и слуг. Волнение усугублялось тем, что она не знала, приехали ли долгожданные гости, а если приехали, успели ли они поговорить с отцом о ее браке с Хосе.

При одной мысли о Хосе в душе девушки начинали петь ангелы, и звучала божественная музыка. Элисенда была счастлива только тогда, когда видела его, слышала его волнующий голос.

Она была безумно влюблена и упивалась своей любовью, тем более что Хосе не заставлял страдать ее нежное сердце, а отвечал на ее чувства такой же горячей и страстной любовью, а жаждал брака еще более.

Сегодня он обещал приехать к ним в замок со своим отцом, чтобы сделать ей брачное предложение. Ни Элисенда, ни Хосе не сомневались в исходе сватовства, потому что к браку не было ни малейших препятствий.

Хосе де Пинос был сыном друга и родича барона де Монткада, они знали друг друга всю жизнь. Обе семьи были равны знатностью и богатством, и мать Элисенды была родом из семьи де Пинос.

Дети дружили с детства, и родители благосклонно взирали на их детскую привязанность друг к другу, перешедшую в пылкую любовь.

О браке до сих пор не было речи, но и не было разговоров между супругами де Монткада о другом женихе для красавицы дочери.

Повернув в коридор, который вел к покоям отца, Элисенда вскрикнула от неожиданности. Кто-то схватил ее за руку, и не успела она опомниться, как оказалась в страстных объятьях. Сильные руки прижали ее к горячему мужскому телу, а губы слились с ее губами в пламенном поцелуе.

– Хосе! – только и успела выдохнуть девушка, и унеслась в мир неги и блаженства.

В эту секунду окружающий мир перестал существовать для них обоих, единство душ и тел создало свою собственную Вселенную, полную преданной любви и неземного блаженства. Казалось невозможным разомкнуть объятья и расстаться хотя бы на мгновение. Эта мысль причиняла почти физическую боль и заставляла крепче прижиматься к любимому.

– Элисенда! Я обожаю тебя! Ты мой ангел, моя любовь! – повторял как молитву Хосе, осыпая поцелуями ее лицо, руки, волосы, лаская губами нежную шейку девушки, и она отвечала ему такими же сумасшедшими поцелуями.

Но кроме любви есть и долг, а долг призывал повиноваться отцу. Элисенда с трудом оторвалась от Хосе, и, поправив свою одежду и сбившееся с головы покрывало, бросила ласковый взгляд на возлюбленного и вошла в залу, где ждал ее сеньор де Монткада.

Отец внимательно посмотрел на раскрасневшуюся дочь, по-отечески улыбнулся ей и указал на стоящее рядом с ним кресло.

Несколько минут он молчал, а Элисенда с надеждой и необъяснимым страхом смотрела на него.

– Итак, – начал он, медленно подбирая слова, – вы, дочь моя, уже выросли, а я и не заметил. Но сегодня мне указали на мою невнимательность. – Барон остановился, задумчиво посмотрел на смущенную Элисенду, улыбнулся, согласно кивнул головой и продолжил. – Вы достигли брачного возраста, и я не могу больше держать вас при себе, как бы мне этого ни хотелось. Вам пора замуж. Что вы скажете на это, Элисенда?

Сердце девушки рвалось из груди, но внешне она сохраняла горделивое спокойствие, подобающее ее происхождению и воспитанию.

– Я покорна вашей воле, сеньор отец, – наконец, вымолвила она, потупив взор, чтобы не выдать своей радости.

– Да-да, я знаю, вы хорошая дочь. Ваша мать прекрасно вас воспитала, я доволен, – в голосе отца слышалась гордость и какое-то скрытое сомнение, – но всё же я бы не хотел спешить с вашим замужеством. – Поймав тревожный взгляд дочери, он добавил, – вы молоды и очень красивы, ваш жених должен быть достоин и того, и другого.