Сьюзен Джонсон - Снова и снова

Она ещё успеет обдумать своё бегство, когда проснётся утром.

Некоторое время спустя, после краткой беседы с хозяином таверны, убедившей его, какую выгоду он извлечёт из временной глухоты, помешавшей ему обратить внимание на необычный шум на втором этаже, Саймон вернулся в комнату, неся свой саквояж. Он двигался совершенно бесшумно и умудрился не разбудить Кэролайн, хотя совершил ещё несколько вылазок в коридор за различными предметами. Это были большая медная ванна, четыре ведра кипятка, поднос со всякой снедью и две бутылки вина. Когда Саймон запасся всем необходимым, он запер дверь и постоял в раздумье, подбрасывая ключ на ладони. Наконец подошёл к большому зеркалу, висевшему на стене, и спрятал ключ за рамой.

Всего лишь обычная предосторожность. Он был уверен, что сумеет отвлечь Каро от мыслей о побеге.

С рассеянной улыбкой он повернулся и посмотрел на кровать, где мирным сном почивал предмет его вожделений. Она выглядела ангельски трогательной, раскрасневшись во сне и рассыпав по подушке свои дивные каштановые локоны.

Конечно, первым делом ему придётся извиниться: обычно он не вёл себя так грубо. Хотя, если уж на то пошло, Каро могла вывести из себя кого угодно. Её вспыльчивый и упрямый характер нисколько не изменился.

Но это тем более обещало приятное разнообразие после утомительной череды чересчур покорных женщин, деливших с ним постель.

Он прихватил со стола вино и устроился в кресле у камина. Выпрямил усталые ноги, откупорил бутылку и сделал большой глоток, наслаждаясь вкусом старого доброго виски.

Всё-таки жизнь – это прекрасная штука!

Он отрезан метелью от всего мира, он где-то далеко от Лондона, и он заперт в одной комнате с самой очаровательной женщиной на свете.

А она уже целый год не занималась сексом.

Он улыбнулся. Пожалуй, так недолго поверить в существование Бога на небесах!

Вполне довольный собой и окружающим, Саймон задремал возле огня, охваченный приятной истомой. Он почти не замечал завывания бури за окном и тихого шелеста снежинок, бившихся о ставни. Внешний мир, охваченный разгулом безжалостной стихии, казался бесконечно далёким в этой тёплой, уютной комнате. Но стоило огню погаснуть, как воздух остыл настолько, что Саймон очнулся. Он постарался стряхнуть дремоту и встал с кресла. Подбросил дров в камин, разделся и подошёл к кровати. Осторожно откинул край одеяла и с довольным вздохом растянулся на постели.

Он не спал уже несколько дней, его отъезд из Лондона был неожиданным и поспешным, а путешествие на север напоминало бегство. Но теперь у него появилась важная причина задержаться в Шиптоне, и эта причина мирно почивала рядом с ним.

Он улыбнулся и закрыл глаза.

– Ты!

Разъярённое восклицание моментально заставило его проснуться, он рассеянно захлопал глазами, привыкая к бледному утреннему свету.

– Что ты здесь делаешь?

При всём желании он не смог бы ответить правдиво на её вопрос, когда его сверлили таким яростным взглядом.

– В таверне больше не было свободных комнат… из-за пурги и прочего, – пролепетал он как можно более виноватым тоном. А потом наградил Кэролайн улыбкой, перед которой не могла устоять ни одна женщина. Но Кэролайн она разозлила ещё пуще.

– По-твоему, я поверю в эту чушь? – возмутилась она. – И нечего так улыбаться, Саймон. Я знаю эту улыбочку и не поддамся.

– Значит, я буду серьёзным. – Он не стал упорствовать, рассуждая о переполненных комнатах. При желании он мог купить всю таверну, и оба это отлично знали. – Но здесь действительно полно народу, и я подумал… ну, ты же сама предложила… м-м-м… – Он запустил пятерню в волосы таким непосредственным жестом, совсем как мальчишка, и глаза его всё ещё были припухшими со сна…

С таким дьявольским обаянием, как у него, можно было запросто гипнотизировать даже птиц на ветках. Кэролайн и сама чуть не забыла, с кем имеет дело. Ведь этот проходимец готов был переспать со всеми женщинами на свете!

– Послушай, тебе уже не пятнадцать лет, – пробормотала она, стараясь не поддаваться его чарам. – То есть я хочу сказать, что мы… и эта комната… в общем, вчера я наговорила всякой ерунды. Так что придётся тебе отсюда уйти.

– Ни за что!

Ей следовало немедленно оскорбиться, но от его низкого голоса по коже пробежали мурашки, а его взгляд был полон такой страсти, словно они никогда не расставались и по-прежнему были любовниками. Хотя Кэролайн отдавала себе отчёт в том, что это не так. Внезапно где-то внизу громко хлопнула дверь, и чары развеялись: она вспомнила с беспощадной ясностью, почему отказалась от этого человека. Он слишком часто менял женщин, с которыми просыпался по утрам, так часто, что им давно был утрачен счёт, и в те минуты, когда Кэролайн удавалось сохранить здравый смысл, она меньше всего хотела бы оказаться в этом позорном списке.

– Если ты не уйдёшь, значит, уйду я. – Она откинула одеяло, но не успела спустить ноги на пол, как ледяной сквозняк, гулявший по комнате, заставил её с обиженным писком вернуться обратно на кровать.

– Я разведу огонь. – Он сел в постели.

Она молчала, раздираемая страхом перед холодом и желанием соблюсти принцип.

– Эта стужа у любого отобьёт желание спорить, правда? – произнёс он со снисходительной улыбкой. Вернулся к кровати и заботливо подоткнул ей одеяло.

Она ответила яростным взором.

– Случаются такие ситуации, когда мужчина и женщина не могут быть на равных, – не без ехидства добавил он.

– Надо быть дурой, чтобы пытаться тебя переспорить, верно?

– Вот видишь, на свете всё-таки есть вещи, о которых мы думаем одинаково! – Саймон лукаво подмигнул на прощание и встал с кровати. Он пересёк комнату с таким видом, как будто царивший в ней холод был ему нипочём. Как будто у него изо рта не шёл пар. Как будто на нём был тёплый костюм, а не тонкое нижнее бельё.

Кэролайн невольно залюбовалась природной грацией, сквозившей в каждом движении этого великолепного мускулистого тела. Она могла ясно разглядеть рубцы от ран, полученных во время войны. Для этого хватало даже неяркого утреннего света. Вечером, в сумерках, они были совсем незаметны. Он всегда говорил о них как о «ерунде, паре царапин от шрапнели», хотя чудом не скончался от потери крови. Шрамы немного поблекли, с тех пор как она видела их в последний раз, но так и не сгладились до конца. Саймон выглядел более подтянутым, чем она запомнила, и скрытая до времени мощь его мускулов делала его убийственно неотразимым. Несомненно, здесь сказывалась привычка к здоровому, подвижному образу жизни.

Судьба обошлась с ней слишком несправедливо, лишив возможности заниматься сексом на столь долгий срок. Кэролайн сама удивилась тому странному повороту, который приняли её мысли, не желавшие подчиняться жизненным обстоятельствам и правилам морали. Она неловко заёрзала на кровати, как будто могла помешать жаркой влаге, выступившей между бёдер от одного вида этого проклятого совершенства.

– Ты меня раздражаешь, – заявила она ни с того ни с сего.

– Погоди, пока станет теплее, тебе сразу полегчает.

– Саймон, послушай, что я скажу. Нам обоим следует придерживаться здравого смысла. – Несмотря на строгие речи, её тело жило само по себе. Медленно, но верно по жилам растекался жидкий огонь.

– А я что делаю?

– Я говорю не о том, чтобы распивать здесь с тобой чаи! – отчаянно выпалила она, из последних сил стараясь подавить нараставшее возбуждение.

– Я знаю, о чём ты говоришь. Ты и глазом мигнуть не успеешь, как камин разгорится и в комнате станет тепло.

Как ему удаётся сохранять такую невозмутимость, когда она вся дрожит от возбуждения? Неужели он не подозревает, как действует на неё эта небрежная игра мускулов, бугрившихся на обнажённом торсе при каждом движении, когда он тянулся к ящику за новым поленом и ловко укладывал его в камин?

– Ну вот. – Благодаря его усилиям сухие дрова моментально занялись от углей, и в камине весело затрещало пламя. – Сейчас нам станет тепло, – бубнил он с таким видом, как будто стал евнухом, как будто они были бесполыми незнакомцами, как будто у неё не темнело в глазах при одной мысли о том, что сейчас он вернётся в постель. Саймон не спеша выпрямился, отряхнул руки и повернулся к ней. – Ты не голодна?

– В каком смысле? – глухо, с придыханием спросила она. Саймон моментально понял, что любое неосторожное движение, любое слово могут её спугнуть, и спокойно произнёс:

– Я прихватил с собой закуски, вот и все.

– Пожалуйста, Саймон, заклинаю тебя всем святым, не заводи со мной разговоров о еде, или о погоде, или о том, куда катится наш мир. От твоего равнодушного тона хочется кричать и биться головой о стену!

Он понимал, что Кэролайн думает только о сексе, но не торопил события, поскольку знал, с кем имеет дело.

– Значит, придётся найти новую тему для беседы. Кстати, лучше поздно, чем никогда. Я бы хотел принести свои извинения за то, как вёл себя нынче ночью.

– Саймон… для нас всё стало слишком поздно. И к тому же ты понятия не имеешь о том, что значит по-настоящему чувствовать себя виноватым!

– Возможно, я мог бы научиться, – заметил он со слабой улыбкой.

– Скорее у меня вырастут крылья, и я научусь летать!

– Но право же, дорогая, – возразил он с непробиваемым добродушием, – ты не можешь не признать, что к нашей непредвиденной встрече приложила руку сама леди удача, или рок, или какой-то добрый джинн! – Он широко улыбнулся. – Трудно было выбрать более отвратительную дыру, чтобы столкнуться после пяти лет разлуки!

Она шумно вздохнула. Дикарь, таящийся в подсознании каждого человека, не мог остаться равнодушным к столь искусному намёку на участие высших сил, тем более что случай действительно казался из ряда вон выходящим.

– Ты хочешь сказать, что это подобно тому, как два корабля столкнутся ночью посреди открытого моря?