– Со мной что-то не в порядке, – пробормотала она про себя и ужаснулась, сообразив, что сказала эти слова вслух.

Зак повернулся, взглянул на нее, взялся рукой за подбородок и удивленно приподнял одну бровь. Затем улыбнулся.

Лина заметила, что ночью его голубые глаза казались почти черными. Заметила, как при каждом вздохе у него вздрагивают крылья носа. Лицо Зака напоминало дядю Фрэнсиса, такое же располагающее к себе, с добрым, мягким выражением. Она хотела спросить, находит ли Зак ее хорошенькой, или, может быть, она слишком толстая, или... Но для этого нужна была смелость, которой у Лины сейчас не было. И она промолчала. Зак снова улыбнулся, и Лине показалось, что он читает ее мысли. Она почувствовала, что от обиды и унижения ее бросает то в жар, то в холод. Нервным движением Лина заправила за ухо выбившуюся черную прядь.

– Что такое?

– Ты самая красивая девушка из всех, что я когда-либо видел, – произнес он.

От этих слов ей захотелось расплакаться. Она подумала: интересно, неужели так бывает со всеми, кто влюбляется?

Она хотела что-нибудь ответить – подходящими к случаю «взрослыми» словами, но... снова промолчала.

– Скоро будут зимние каникулы, – сказал он. – Ты... ты не против, если я предложу тебе провести их вместе?

Она испугалась: неужели он ее просто разыгрывает?

– Мы будем как Кортни Лав и мистер Роджерс, – пошутила Лина.

Он рассмеялся в ответ так заразительно, что Лина не удержалась и засмеялась вместе с ним.

– Так как все-таки насчет каникул?

Лина смотрела на Зака в полной растерянности.

Все у нее в голове перемешалось, она и сама не могла понять, чего сейчас хочет. Сердце отчаянно колотилось в груди.

– О'кей.

Он медленно улыбнулся Лине одной из своих ленивых улыбок, от которой у нее сразу пересохло в горле. И потом Зак поцеловал ее.

Лина еще целый час гуляла, не решаясь войти в дом, после того как Зак подвез ее домой.

Он остановил свой двухместный автомобиль на дороге, выключил двигатель и, обойдя машину, открыл дверцу со стороны Лины. Опираясь о руку Зака, Лина вылезла из кабины. Ей очень хотелось попросить, чтобы он еще раз поцеловал ее, но не хватило смелости. Она боялась, что если Зак еще раз ее поцелует, она растает прямо здесь, на клумбе, где ее мать разводит розы.

Зак наклонился и так пристально посмотрел ей в глаза, что у Лины перехватило дыхание.

– Когда мы поедем на танцы, надень что-нибудь голубое... под цвет глаз.

Лина кивнула, не в силах произнести ни слова.

Улыбнувшись, Зак взял ее за руку и повел по направлению к дому. На полдороге Лина сообразила, что на крыльце сидит отец. Сидит совершенно один, в темноте.

Лина и Зак остановились напротив него.

Энджел медленно поднялся, отряхнул джинсы и протянул руку Заку.

– Меня зовут Энджел, – сказал он. Впрочем, голливудская суперзвезда Энджел Демарко не нуждался в таком представлении. – Я отец Ангелины.

Зак пожал протянутую руку.

– Я Захарий Оуэн, мистер Демарко. Если вы не возражаете, я на днях хочу пригласить Лину на танцы.

Энджел рассмеялся.

– Знаешь, я вовсе не такой уж жестокий отец. Впрочем, лучше поговори об этом с ее матерью.

Лине совсем не понравилось то, что Энджел пытается уйти от ответственности, и она нахмурилась. Зак обернулся к ней:

– Доброй ночи, увидимся завтра.

Она рассеянно кивнула и проводила его взглядом, затем обернулась к Энджелу.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

Приятная теплота разлилась у Лины внутри при этих словах. Она улыбнулась.

– Замечательно.

– Может быть, может быть. Иди сюда, поближе. Они уселись на верхнюю ступеньку крыльца, глядя в черноту сада прямо перед собой.

– Я хочу кое-что сказать тебе, – начал он спокойно, и Лина вся обратилась в слух. – Хотя это может тебе не понравиться.

Она повернулась к Энджелу.

– Что именно?

Он отвел глаза, словно стыдясь чего-то. У Лины в голове родилось страшное подозрение, она испугалась. «Он уезжает, и мать предупреждала меня, что так оно и случится. Сейчас он скажет, что ему наскучила роль отца».

– Это касается моей операции, – пояснил он. Лина на мгновение испытала чувство облегчения, затем ее снова охватило волнение.

– С тобой все хорошо? Он мягко улыбнулся.

– Да, я чувствую себя прекрасно. Конечно, учитывая... – Голос Энджела понизился до шепота, и он напряженным сосредоточенным взглядом уставился на Лину. Ей стало даже как-то не по себе. – Учитывая то, что у меня пересаженное сердце.

Его взгляд был так серьезен, что она чуть не рассмеялась от облегчения.

– Это и есть то, что ты хотел сказать мне? Господи, а я так перепугалась, думала, что тебе сталб хуже, что ты умирать собрался.

– Значит, то, что я сказал, тебя совсем не шокирует?

– Папа, ты совсем забыл, что я – дочь кардиолога. Я, можно сказать, выросла в отделении послеоперационной реабилитации и знаю о людях с пересаженным сердцем куда больше твоего.

Энджел сначала улыбнулся, но через мгновение опять стал серьезен.

– Но это еще не все. Она усмехнулась.

– Знаю, читала в разных дешевых газетках. Тебе пересадили сердце инопланетянина.

Энджел рассмеялся.

– Ты уверена? Это самая последняя версия?

Некоторое время они молчали. Лина, запрокинув голову, любовалась звездным небом, затем перевела взгляд на темные силуэты кустов, растущих вдоль забора.

Энджел шевельнулся рядом с ней в темноте.

– Видишь ли, в чем дело, Лина... У меня... То есть я... – Он судорожно вздохнул и замолчал.

Лина обернулась к нему. Слабый свет лампы, висевшей над крыльцом, еле-еле освещал лицо Энджела, бросая на его бледное лицо теплый золотистый отсвет. Темные, длинные, зачесанные назад волосы свободно лежали на светло-голубом воротничке джинсовой рубашки. Энджел взглянул вверх, на звездное ноябрьское небо, и тяжело вздохнул.

Лина видела, что Энджел волнуется. Странно, неделю назад она, наверное, этого не заметила бы. Ей и в голову бы не пришло, что взрослый человек не может найти слов, чтобы объяснить что-то ребенку. Лина вспылила бы и потребовала говорить скорее, у нее, мол, нет времени рассиживаться тут и ждать.

Но за последнее время Лина изменилась, и сама осознавала это. Она стала понимать, как непросто иногда высказать вслух то, что лежит на сердце. И потому она молча сидела и ждала, пока Энджел заговорит.

После долгой паузы Энджел наконец собрался с духом.

– Страшновато говорить с тобой об этом, Лина... Я совсем не хочу причинять тебе боль...

Лина не смотрела на него. В этом не было необходимости: лицо Энджела и так стояло у нее перед глазами.

– Дядя Фрэнсис любил повторять: «Любовь причиняет боль, Ангелина-балерина, но любовь также и лечит». – Она горестно вздохнула, вспоминая вечера, которые провела здесь же, на крыльце, вместе с Фрэнсисом, разговаривая обо всем, что интересовало и волновало Лину. Ей тогда казалось, захоти она, и Фрэнсис будет вечно сидеть так рядом с ней, объясняя, успокаивая.

– Ты любила Франко, ведь так?

– Да, – прошептала Лина. – Я любила его.

– А как бы ты отнеслась к тому, если бы он оказался здесь, рядом?

– Он и так рядом, – ровным голосом заметила она. – В моем сердце. В сердце моей матери.

– И в моем.

Энджел произнес последние слова совсем другим тоном, ей показалось, что каким-то дерзким, отчаянным. И это весьма удивило Лину. Она задумалась о том, как сам Энджел относился к брату?.. Они ведь не виделись столько лет, да и сам Фрэнсис ни разу и словом не обмолвился о том, что его родной брат – знаменитый Энджел Демарко.

– Ты что, разыгрываешь меня? – с укоризной спросила Лина.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, просто я пытаюсь найти слойа, чтобы объяснить тебе одну вещь. Но вот не знаю, с чего начать...

– Начни сначала. Не надо меня готовить, я уже не маленькая.

Энджел посмотрел ей в глаза, затем взял еефуку и положил себе на грудь. Под тонкой джинсовой тканью рубашки Лина чувствовала отчетливое, сильное биение сердца.

– Слышишь, как стучит? Она кивнула.

– Это оттого, что... – Энджел с трудом сглотнул, и на лице у него появилась странная гримаса. – Что там бьется сердце Фрэнсиса.

Несколько секунд Лина никак не могла постичь смысл услышанного. Когда же наконец поняла, то отдернула руку и уставилась на Энджела.

– Т-ты хочешь сказать...

– В моей груди бьется сердце твоего дяди Фрэнсиса. Лина молчала.

– Лина?

Она уловила страх в его голосе, и сама испугалась. Она посмотрела отцу в глаза, и на мгновение у нее возникло ощущение, что она проваливается в черный бездонный колодец. «Я совсем не знаю этого человека. Хотя он и мой отец, но мне о нем совершенно ничего не известно».

Но тут она сообразила, что Энджел именно этого и боится: просто не знает, о чем она думает, опасается, как бы Лина не подумала о нем плохого. Он боится ее. Последняя деталь головоломки встала на свое место. Любить – всегда означает немножко бояться. Лина улыбнулась отцу В этот самый момент ома почувствовала что-то очень большое, значительное, от чего дух захватывало. Ей хотелось кричать от переполнявшей душу радости.

– У тебя в груди сердце Фрэнсиса, – мягко произнесла она.

Энджел замер. Он, казалось, перестал дышать.

– Да.

И она поняла, что все теперь зависит только от нее, от нее одной. То, что Лина сейчас скажет, определит ее дальнейшие отношения с отцом. Слезы набегали па глаза, она нетерпеливо смахнула их.

– Я знала, что он не может просто так оставить меня, – прошептала она.

На лице Энджела появилось выражение явного облегчения.

– Ты все-таки удивительная девушка, Лина.

Энджел раскрыл объятия, и Лина прильнула к его груди. Он впервые обнимал ее. И Лина понимала, что этот момент навсегда останется в ее памяти. Казалось, что сам Фрэнсис обнимал ее. Хотя в то же время это были отцовские объятия. Как будто ее обнимали оба, оба человека, которых она так любила.