День был по-весеннему теплым, ночь принесла легкую прохладу. Когда двери дома закрылись за ними, граф взял Розамунду за руку, и они пошли в сторону озера.

С того момента как Розамунда убежала к себе в комнату и потом вернулась в том же самом плаще, что был на ней в тот день, когда граф увидел ее на заснеженной дороге, с красными от мороза щеками и дрожащую от ледяного ветра, они не сказали ни слова.

Так они и шли молча до самого озера.

Граф думал о том, что дважды нарушил правила этикета: во-первых, оставив свою даму, во-вторых, покинув бал в честь дня рождения маркиза Гилмора. Не говоря уже о том, что прогулка по ночному парку в обществе молодого мужчины могла скомпрометировать Розамунду. Гораздо приличнее было бы пригласить ее в библиотеку или в какую-нибудь другую комнату, не занятую в этот вечер.

Зачем он утащил ее из дома и ведет теперь к озеру? Чтобы там овладеть ею? Они оба понимали это так же ясно, как если бы он прямо сказал, что хочет заняться с ней любовью, как тогда, в доме Прайса. Несколько дней назад она сказала, что между ними нет ничего, кроме физического влечения. Поначалу это действительно было так. Но так ли это сейчас?

Разве только в этом заключаются их чувства друг к другу? И только телесная близость может выразить их взаимное притяжение? Он боялся надеяться на большее. Это был нелепый страх. Без ложной скромности он мог сказать, что за последние восемь-девять лет не встретил ни одной девушки, которая смогла бы ему отказать, если бы ему пришла охота сделать ей предложение. У него были титул, земли и огромное состояние. Джастин догадывался, что Розамунда стоит на краю бедности и может рассчитывать на замужество только благодаря тому, что является дочерью виконта и вдовой баронета.

И все же он боялся. Боялся поверить в то, что она отвечает ему взаимностью, и боялся надеяться.

Надо было просто отвести ее в библиотеку, сделать по всем правилам предложение и покончить с этой пыткой.

Розамунда молча шла рядом с ним. Она уже догадалась, что они идут к озеру, возможно, туда, где несколько дней назад их застал Джош. И там произойдет то, чего они оба так страстно желают.

А что потом? Его аппетит будет удовлетворен или одного раза ему покажется мало? Может быть, он предложит ей уехать с ним куда-нибудь на несколько недель? И если да, то согласится ли она?

Нет! Она не может пасть так низко. Сегодня – другое дело. Сегодня они расстанутся, это будет их прощанием. И этот вечер не станет началом постыдной связи. И уж конечно, не станет началом нового витка в их отношениях. Весь вечер Джастин смотрел на нее как на пустое место.

– Замерзла? – спросил он.

Она с улыбкой покачала головой, но он все-таки обнял ее за плечи и притянул к себе. Розамунда прижалась головой к его плечу.

Когда они подошли к озеру, Розамунда ахнула. Луна прочертила по нему светлую дорожку. Ивы склонились над водой и тихо шелестели, что-то рассказывая друг другу. Замерев от волнения, Джастин и Розамунда остановились в нескольких футах от дуба, под которым сидели в прошлый раз.

– Как красиво! – сказала Розамунда. – Я запомню эту ночь на всю жизнь.

– Да? – Джастин смотрел на нее сверху вниз. – А ты запомнишь, что с тобой был я?

– Конечно.

Она ждала, что сейчас он отведет ее под дерево и станет заниматься с ней любовью. И пусть завтра они навсегда простятся, но воспоминания об этих минутах останутся с ней навсегда.

Розамунда ждала этих минут как наивысшего блаженства. В эту ночь она будет по-настоящему счастливой. К двадцати шести годам она уже поняла, что счастье не длится годами и тем более всю жизнь. Счастье – это короткие, ослепительные мгновения.

«Все не так, – думал он. – Есть что-то почти низменное в том, чтобы овладеть ею в том самом месте, где их застигли в прошлый раз». Он не был уверен, что вообще способен сегодня заниматься с ней любовью. Ему было нужно от нее совсем другое. Джастин хотел не кратких мгновений чувственного удовлетворения, а уверенности в том, что эта женщина будет рядом с ним всегда.

Граф продолжал молчать и сам удивлялся собственной робости. Ему было страшно. Страшно, что все закончится раньше, чем он будет к этому готов.

Невдалеке, у лодочного домика, качались на волнах две лодки. Его осенила неожиданная мысль. Они поедут туда, на поляну, заросшую дикими цветами, яде не будет никого, кроме них двоих. Это место было ничем не примечательно, кроме того, что однажды на этом островке дикой, нетронутой природы стояли мужчина и женщина и мечтали остаться там навсегда.

– Я пойду возьму лодку, – сказал он.

По тому, что она не стала возражать против катания на озере в холодную весеннюю ночь, Джастин понял, что Розамунда угадала его намерение.

И внезапно ему открылось, как слеп он был все это время. Ведь она не может быть его половинкой, если он не является ее недостающей половинкой. И невозможно такое полное проникновение в мысли друг друга, если их обоих не связывает одно и то же чувство. Он наконец расслабился и почувствовал себя счастливым. Быстро поцеловал ее в губы и побежал к лодкам.

Прошло немного времени, и они уже плыли по озеру. Розамунда водила рукой по воде, пока у нее не окоченели пальцы. В задумчивости смотрела она на мужчину, который сидел на веслах и улыбался ей.

Что изменилось? Может быть, это просто вода и лунный свет оказали на нее свое действие? Незаметно тревога и беспокойство куда-то ушли, и она ощутила в своей душе умиротворение. И откуда вдруг появилась такая уверенность в полной гармонии их душ и сердец?

Или она снова тешит себя иллюзиями? И вопреки всем доводам разума готова опять ввергнуть себя в пучину боли и разочарования?

Но нет. Розамунда знала, куда он направил лодку. И в мире существовала только одна причина, по которой он мог так сделать.

– Как красиво! – сказала она, оглядываясь на озеро и понимая, что повторяется.

– Да, ты очень красивая, – тихо сказал он, и они улыбнулись друг другу.

– Нарциссы еще не отцвели, – удивилась Розамунда. Держась за руки, они стояли на той самой вершине, откуда был виден дом.

– Конечно, нет, – сказал Джастин. – Ведь мы были здесь меньше чем неделю назад.

– Всего неделю? Мне казалось, прошла целая вечность.

– Они закрылись на ночь, – сказал он. – И в лунном свете не видно, что они желтые. Интересно, как Вордсворт мог увидеть свои десять тысяч нарциссов ночью?

– При дневном свете, в лунном свете – какая разница? – сказала Розамунда. – В любом случае это прекрасное место.

– Наше заветное место.

– Да.

– Ты когда-нибудь занималась любовью на ложе из нарциссов?

Она покачала головой:

– Нет.

– Я тоже нет. Значит, для нас обоих это будет в первый раз.

– Джастин… – начала она.

Но он мягко закрыл ей рот ладонью и, подхватив на руки, закружил по поляне.

– Чувствуешь? Здесь совсем нет ветра. Здесь почти тепло. – Она улыбнулась, и он поправился:

– Ну, мы можем хотя бы сделать вид, что нам тепло.

– Джастин…

– Мой снежный ангел был куда более разговорчивым, чем сейчас, – упрекнул он.

– Твой снежный ангел?

– Он стучал зубами от холода, играл, смеялся и кричал.

– Он был очень счастлив, – сказала она. – Два дня и две ночи он был совершенно счастлив.

– Это правда? – Джастин поставил ее на ноги, чтобы расстелить на траве одеяло, потом лег, увлекая ее за собой. Подложив руку ей под голову, он спросил:

– А его можно вернуть, это счастье?

– Оно уже вернулось, – сказала она. – Сейчас, в эту минуту, я снова счастлива, Джастин. Для меня существуют только эти мгновения. Больше нет ничего. У нас всегда с тобой были только мгновения.

– И еще надежда, что впереди их будет очень много, – сказал он. Его рука скользнула к ней под плащ. – Столько, сколько их будет вообще. Вот чего я хочу, Розамунда. Я еще не говорил тебе, что я очень жадный?

– Джастин…

Его рука нашла ее грудь и сжала, потом стала расстегивать пуговицы платья. Розамунда начала расстегивать его пальто.

– Я хочу тебя, – сказал он, приблизив губы вплотную к ее рту. – Ты понимаешь, что я имею в виду? Я хочу тебя не только здесь и сейчас. Я хочу всю тебя на всю оставшуюся жизнь.

– Да, – сказала она. – Да.

Джастин распахнул свое пальто, и, как только он спустил с ее плеч платье, Розамунда нетерпеливо прильнула к его груди.

– Скажи, что тоже хочешь меня, – попросил он, поднимая ей юбку и поглаживая теплые ноги.

– Я хочу тебя, – прошептала она.

– Но не только так, Розамунда?

– Нет, не только так, Джастин.

Она расстегнула его жилет и рубашку и прижалась к его горячему телу, чувствуя твердые мускулы и жесткие волоски на его груди, его губы на своих губах, влажный язык, играющий с ее языком. Рука Джастина нашла ее потайное местечко под ворохом нижних юбок.

– Люби меня, – сказала она. – Пожалуйста, люби меня, Джастин. Он засмеялся:

– Я это и делаю, любимая. По-моему, когда-то у нас уже был подобный разговор? Где ты хочешь, чтобы я любил тебя? Здесь?

– Да, здесь. Здесь, пожалуйста, Джастин.

Он хотел заниматься с ней любовью как можно дольше. Ласкать ее всю ночь и оттягивать кульминацию как только сможет. Но она права. Это любовь, а не игра. И они оба жаждут слиться воедино, стать одним целым.

Луна ярко светила на ясном небе, воздух был влажным и свежим. Их окружали высокая трава, нарциссы и запахи весны. И женщина под ним была горячей и нетерпеливой, из груди ее вырвался громкий стон, когда он вошел в нее.

А над ней во всем своем великолепии раскинулась весенняя ночь. Ее лицо купалось в лунном свете и в лучах звезд. Ветер холодил ее голые ноги. Но мужчина над ней и внутри нее, мужчина, который подложил руки под ее бедра и тяжестью своего тела пригвоздил к земле, этот мужчина был горяч и прекрасен.