– Вы не будете презирать меня? – спросила она, уткнувшись лицом ему в плечо. – Не подумаете, что я веду себя неприлично? – Она подняла голову и посмотрела на него. – Но ведь я не сделала ничего плохого, милорд, мы почти помолвлены, правда?

– Конечно, вы не сделали ничего плохого. – Он улыбнулся.

– Мне понравилось, – быстро сказала она. – Я уже начинаю любить вас, Джастин. Клянусь вам. Он легонько поцеловал ее в нос.

– Тогда расскажите мне о себе, – попросил он. – Расскажите, кто такая Аннабелл Милфорд. Но думаю, будет лучше, если мы поговорим по дороге. Ваш папа может рассердиться, если мы задержимся.

Они спустились с холма и миновали поле, которое начиналось сразу за Брукфилдским парком. Аннабелл перестала дичиться и рассказывала графу о своей жизни. Однако он чувствовал, что душа ее по-прежнему остается для него тайной за семью печатями. Он видел, что девушка смирилась с тем, что должна стать его женой, и теперь изо всех сил старалась его полюбить. Но за последние полчаса у него появилось ощущение, что Аннабелл не будет с ним счастлива.

И еще он готов был поклясться, что ее сердце уже несвободно.

– Нет, – услышал он ее голос, – я никуда не выезжала, за исключением Лондона. Да, и еще, когда мне было четырнадцать, мы с мамой около месяца гостили в Линкольншире, у тети Розы и дяди Леонарда. Я никогда не могла понять, почему тетя Роза вышла за него. Ведь она такая красивая, а он был такой старый. Но знаете, они были счастливы. Думаю, тетя Роза была смыслом его жизни.

Граф улыбнулся, желая, чтобы она продолжала.

– Я так плакала, когда узнала, что он умер. Папа поехал к ним, когда дяде Леонарду стало совсем плохо, и потом сообщил о его смерти. Тетя Роза была вне себя от горя. А теперь папа хочет выдать ее замуж за Тобиаса. По-моему, это не правильно.

– Осмелюсь предположить: он делает это для ее же блага – заметил граф.

– Конечно, но тетя Роза сама выбрала себе мужа в первый раз и, я думаю, в дальнейшем тоже обойдется без чьей-либо помощи. Возможно, теперь она выберет кого-нибудь помоложе, с кем сможет прожить всю оставшуюся жизнь. Я считаю: люди должны вступать в брак с теми, кого они выбрали сами.

Наступило неловкое молчание.

– Я имею в виду людей, которые уже имеют некоторый жизненный опыт, как тетя Роза, – поправилась девушка.

– Но когда она выходила замуж в первый раз, ей было семнадцать.

– Да, это я вам сказала? Что ей было тогда семнадцать?

– Даже не помню, от кого я это услышал.

Аннабелл начала рассказывать, как ее представили ко двору.

Ей было тогда семнадцать. Девять лет назад, как раз тогда, когда впервые заговорили о возможном браке между ним и Аннабелл. Где тогда была Розамунда? Это случилось до ее замужества или после?

Если бы она тогда оказалась в Брукфилде, они могли бы встретиться. Ей было семнадцать, ему двадцать. И что дальше? Он так же влюбился бы в нее, как сейчас? А она? Может быть, к этому времени они уже были бы восемь или девять лет как женаты? И имели детей?

Но нет, в те времена она боялась молодых людей, потому и вышла за Хантера. Конечно, ее не мог заинтересовать нахальный юнец, который привык к тому, что женщины падали в его объятия, стоило ему только взглянуть на них. Да и он в том возрасте не стал бы ухаживать за женщиной, не будучи уверенным, что ее удастся затащить в постель.

Хотя кто знает, если учесть, как быстро ему удалось сблизиться с ней в двадцать девять лет. В конце концов, с тех пор он не так уж сильно изменился.

Да и любит ли он ее? Можно ли назвать его чувство к ней любовью? Возможно, ему просто хочется сделать ее своей любовницей. Или между ними есть нечто большее, чем обычное физическое влечение? И не исчезнет ли это нечто, как только они станут мужем и женой?

Он надеялся, что любви между ними нет. Ему не хотелось быть «влюбленным», что бы ни означало это слово.

Аннабелл вопросительно посмотрела на него, и он опомнился. Очевидно, он сказал что-то невпопад.

Следующий день подарил Розамунде передышку. Маркиза решила нанести визиты соседям вместе с леди Уэзерби, Ланой и Аннабелл. Граф Уэзерби также был включен в этот список.

– Все умирают от любопытства, Джастин, – сказала ему леди Гилмор. – О вас ходит столько слухов, что было бы жестоко держать людей в неведении до самого бала.

– Вы хотите сказать, что я один должен сопровождать четырех леди? – с улыбкой спросил граф. – Для меня это будет настоящим праздником, мадам.

– Если вы думаете, что можете лестью завоевать мою благосклонность, то не ошибаетесь, молодой человек, – сказала она, похлопывая его по руке. – Я велела приготовить четырехместную коляску. Придется вам уместиться между вашей мамой и Аннабелл.

– Наконец-то я смогу вздохнуть свободно, – кашлянув, сказал маркиз, – и поиграть в бильярд.

Розамунда с удовольствием предвкушала, как отправится на прогулку с кем-нибудь из гостей или погуляет в саду, где уже распустились первые весенние цветы. Однако она была не сильно разочарована, когда преподобный Стренджлав предложил ей покататься верхом.

– Робин и Кристобель тоже поедут с нами, – сказал он, кланяясь ей, – поэтому ты никак не можешь отказаться, моя дорогая Розамунда. В самом деле, Кристобель не может кататься с Робином без присмотра. Конечно, на территории моего двоюродного деда уважаемая вдова может себе позволить прогуляться с человеком, посвященным в духовный сан. Однако мне не хотелось бы даже в малейшей степени ранить твою нежную натуру. Поэтому я счел необходимым пригласить также кого-нибудь из своих родственников или родственников графа Уэзерби.

– Я с удовольствием прогуляюсь на свежем воздухе, Тоби, – ответила Розамунда и побежала переодеваться. Погода благоприятствовала прогулке.

Они поездили по окрестностям, пока не оказались вблизи деревни. Здесь Кристобель вспомнила, что хотела купить желтую ленту для отделки бального платья, которое собиралась надеть в день рождения деда, а преподобный Стренджлав заявил, что викарий непременно обидится, если узнает, что он был в деревне и не зашел.

После недолгого совещания Робин и Кристобель отправились в магазин, а Розамунда пошла вместе с Тобиасом. Однако викария они не застали, дома была только его жена, миссис Кратчли. Через два месяца ей предстояло разрешиться от бремени, и чувствовала она себя неважно. Учитывая это обстоятельство, Розамунда постаралась сократить визит, но Тоби все-таки произнес несколько длинных монологов, в которых убеждал сам себя, что миссис Кратчли будет гораздо лучше, если они поскорее уйдут. Бедной женщине ничего не оставалось, как заверить их, что своим визитом они доставили ей огромное удовольствие. Так, в пустых разговорах, прошел час. Когда они вышли из дома, Робина и Кристобель в условленном месте не оказалось. Должно быть, молодые люди устали ждать и вернулись домой одни.

Как раз в это время по деревенской улице проезжала коляска маркизы. Узнав Тобиаса и Розамунду, кучер остановился.

– Какая приятная встреча! – с улыбкой приветствовала их леди Гилмор. – Вы возвращаетесь от викария? Как себя чувствует миссис Кратчли?

– Боюсь, мы утомили ее, – ответила Розамунда.

– Она была очень благодарна нам за визит, тетя, – возразил преподобный Стренджлав. – Думаю, ее очень взбодрил визит духовного лица. И разумеется, ей было очень приятно, что леди Хантер также снизошла до визита к ней. К несчастью, преподобного Кратчли мы не застали.

– Кажется, он уже вернулся, – сказала леди Марч, наблюдавшая за домиком викария, который находился в конце улицы. – Я только что видела, как он вошел в дом. Мы тоже собирались зайти к ним, но, может быть, нам отложить свой визит до следующего раза, мама?

– Да, пожалуй, не стоит беспокоить бедную женщину, раз она так неважно себя чувствует, – согласилась леди Уэзерби.

– Я уверен, эта добрая женщина будет глубоко задета, если узнает, что вы были в деревне и не заглянули к ней, тетушка, – возразил преподобный Стренджлав.

– Ну хорошо. Тогда мы зайдем буквально на десять минут, только чтобы предложить ей в помощь двух горничных, пока она не окрепнет. Девушки работают на кухне, и у них остается масса свободного времени.

– Я позволю себе зайти к ним вместе с вами, тетя, – объявил Тобиас. – Преподобный Кратчли будет разочарован, упустив возможность побеседовать с родственной душой.

– Я еду домой, – сухо сказала Розамунда.

– Мы не настолько дурно воспитаны, дорогая, чтобы позволить вам это, – сказала маркиза. – У меня есть предложение, которое, думаю, устроит всех. Вы отдадите свою лошадь Джасти-ну, Тобиас, и он поедет домой вместе с Розамундой. Он сегодня достаточно потрудился, очаровывая местных дам, и заслуживает награды.

Розамунда беспокойно ерзала в седле, пока Тоби под смех Ланы и леди Уэзерби спешивался, выражая свое одобрение здравому смыслу маркизы и благодарность Джастину.

Граф Уэзерби покосился на Аннабелл.

– Нельзя отпускать тетю Розу одну, – мрачно проговорила девушка.

Так хорошо начинавшийся день был испорчен. Розамунда не сомневалась, что уж сегодня будет избавлена от тяготившего ее общества графа, и вдруг выясняется, что им предстоит провести вместе целых полчаса. Он легко вскочил в седло.

– Ну, Розамунда, – сказал он, когда деревня осталась позади, – нам остается одно из двух: смеяться или плакать. Но я не терплю слез, к тому же считаю это занятие недостойным мужчины.

Он посмотрел на нее и засмеялся, молодая женщина тоже не выдержала и ответила ему звонким смехом.

– Если бы Тоби меньше говорил и больше слушал и наблюдал, то убедил бы всех оставить несчастную женщину в покое, – сказала она.

– Иначе говоря, Тоби – осел. Обещай, что не выйдешь за него замуж.

– Будь у меня при себе Библия, я торжественно поклялась бы нг ней, – сказала она.

– Ты знаешь, он собирается сделать тебе предложение. И очень скоро. Подозреваю, что он надеется объявить о вашей помолвке в день рождения маркиза. Воображаю, как он будет просить твоей руки: по всей форме, склонив одно колено. Учитывая, что речь его будет длинной, минут на пятнадцать, можно предположить, что нога у него онемеет.