– Откуда мне знать это? – одними губами отвечает Виктор. – Ты в курсе, что наши с ней отношения далеки от идеальных.

– Почему? – спрашивает Кирилл, нарочито громко хрустя вторым ломтиком огурца. – Разве ты не заботливый папаша?

– Кирилл, я не хочу говорить об этом в присутствии чужих людей. Это некрасиво.

– Поверь мне, не такие уж они и чужие. – Наступает короткая, но зловещая тишина, и от одного лишь взгляда на окутанные яростью глаза Кирилла, становится страшно не только двигаться, но даже дышать. – Знаешь, а ты прав. Неприлично как-то болтать о своем, когда другие ничего не понимают, верно? Расскажи тем, кто не в курсе, почему ваши с дочкой отношения далеки от идеальных, – повышает он голос на последних словах.

– Кира, пожалуйста… – тихонько вздыхает Александра. Ее молящий взгляд вызывает во мне глубокую жалость.

– Пусть расскажет, или я сделаю это сам! А вздумает встать со стола – сильно об этом пожалеет, – прикрикивает он на мать. – Рассказывай.

Виктор выдерживает на себе его ожесточенный и требовательный взгляд, после чего медленно переводит глаза на всех присутствующих и глубоко вздыхает:

– Мы не общаемся с дочерью уже очень давно, – коротко отвечает он, откинувшись на спинку дивана. – Все? Рад?

– И почему же? – нетерпеливо уточняет Кирилл, не дождавшись продолжения.

– Потому что она ушла из дома, когда ей исполнилось восемнадцать.

– Разве у нее была плохая жизнь?

– У нее было все, – сквозь зубы говорит Виктор. – Достаточно информации?

Кирилл отрицательно качает головой и тянется за селедкой под шубой, которую я так и не попробовала. Мне вообще сейчас не до еды. Хочу набросить на себя мантию-невидимку и незаметно улизнуть. Возможно, я бы даже Александру с собой прихватила. Мне искренне жаль ее, но как ни крути в этой ненависти и злобе, что разрослась в ее сыне, виновата она.

– Знаешь, надоело вытягивать из тебя. Хочешь молчать – молчи. Я сам расскажу.

– Господи, что за детский сад?! – взрывается Виктор, подскочив с места. Но Кирилл, словно нерушимая гора, возвышается над ним и с силой толкает мужчину обратно на диван.

– Ты будешь сидеть здесь, пока я не разрешу тебе уйти, родственничек.

Виктор недовольно поправляет пиджак и бросает на Владимира Павловича озлобленный взгляд:

– Приведи своего племянника в чувства, он – неадекватен!

Но хозяин дома спокойно смотрит на Кирилла и как будто ждет дальнейшего представления.

– Мама, скажи, а как же так получилось, что у маленькой красивой девочки, в которую ты влюбилась с первого взгляда, и, у которой было все, если верить словам твоего обожаемого муженька, произошел какой-то бзик и она ушла из дома, а? Дети не уходят просто так.

– Кира, давай выйдем в другую комнату и поговорим…

– Разве вы еще не поняли?! – взрывается он, с силой стукнув кулаком по столу, отчего мы со Светланой Ивановной и Александрой в ужасе дергаемся. – Никто не уйдет отсюда, пока этот ублюдок не признается! И ты, мама, тоже.

Чувствую как мое сердце бешено колотится в груди и как жар приливает к лицу. Кирилл оказался прав, мне не нужно было появляться здесь. Я – совершенно посторонний человек, не имеющий никакого отношения к их семейным проблемам, стала свидетельницей ужасающей стычки. Мысленно, молю Кирилла успокоиться, а его дядю призываю хоть к каким-нибудь действиям, ведь нужно попытаться остановить весь этот кошмар. Но один готов рвать и метать, а второй лишь тихонько наблюдать за происходящим.

– Ты спятил, – выдавливает Виктор, глядя на него снизу вверх. – Уже совсем крыша поехала.

– Мама, как выглядела девочка, в которую ты влюбилась с первого взгляда?

– Кира, пожалуйста…

– Как она выглядела в восемнадцать лет, когда ушла от вас?! – кричит он так громко, что становится заметна широкая вена на лбу.

– Я не знаю! Не знаю! Хватит уже, господи!

Смотрю на Александру с покрасневшим лицом, потом на Виктора, уставившегося в одну точку, куда-то перед собой. Его лицо пылает от гнева, но он продолжает сидеть на месте, словно ждет удобного случая, чтобы нанести удар Кириллу.

– Как же так? Значит, она сбежала от вас раньше? Когда ей было тринадцать? Десять? А может всего несколько месяцев?! Поэтому ты не помнишь, как она, черт побери, выглядит?!

– Кирилл, я знаю, как ты к ней относишься, – неожиданно спокойным голосом говорит Виктор, – твоя мать все мне рассказала. Ты ненавидишь мою дочь и…

– Ты ничего не знаешь, – проговаривает Кирилл, бросив короткий взгляд на своего дядю. Лицо красное, глаза пылают зверским огнем. Должно быть, мы с Владиславом и Светланой Ивановной одни, кто ничего не понимает, но несомненно хочет убраться отсюда как можно скорее. – А о тебе я знаю все. Даже больше, чем ты думаешь. Мама, ну так, что? Когда же на самом деле девочка-красавица бросила вас?

– Молчи, – рычит Виктор.

– А то, что? Стыдно станет? Ведь ты же бросил свою дочь, когда она только родилась. Мама, помнишь, что ты говорила о ней, когда собирала свои вещички, чтобы уйти к этому упырю?

– Кира, хватит…

– Ты говорила, что этот ублюдок, – тычет он пальцем в Виктора, – нуждается в твоей помощи, потому что остался отцом-одиночкой. Что у него дочка просто загляденье! Что ей нужна забота, ведь она еще такая маленькая! Ты была нужна ей, потому что ее мать умерла сразу после родов. А я уже был достаточно взрослым мальчиком, чтобы справляться без тебя, верно?

Мое сердце сжимается. Глубокая обида и боль чувствуется в каждом его слове. Светлана Ивановна слабо шмыгает носом, а я с трудом сдерживаю себя, чтобы не заплакать.

И тут Александра подскакивает, подходит к окну и закрывает лицо руками:

– Я не знаю, как она выглядела, потому что никогда не видела ее.

Кирилл лениво улыбается и на несколько секунд закрывает глаза.

– Зачем же ты обманывала меня все это время? Придумала эту байку, чтобы сделать из себя героиню?

– Я лишь хотела…

– Чтобы я думал, будто ты совершаешь благое дело – хочешь воспитать маленькую девочку, оставшуюся без матери, – перебивает он подозрительно спокойным тоном. – Конечно, зачем тебе нужен был я – семилетний пацан, которого ты уже воспитала. И отец, который так сильно любил тебя, что не смог пережить…

–…Хватит, – шепчет Александра. – Пожалуйста, хватит.

Но тут лицо Кирилла становится темнее тучи, а глаза наливаются кровью:

– Ты бросила нас ради этого ублюдка! Превратилась в лгунью, ради того, чтобы трахаться с ним!

– Кирилл! – раздается вдруг голос Владимира Павловича. – Достаточно.

– А ты хоть пытался увидеться с ней? – спрашивает племянник, впиваясь ледяными глазами в Виктора. – Ты поздравлял ее с днем рождения? Посылал подарки на Новый год? Ты-то хоть знаешь, как выглядит твоя дочь?

– К чему ты все это говоришь? Зачем тебе нужно копаться в этом?! На тот момент так сложились обстоятельства, я был молод, глуп, а сейчас уже поздно что-либо менять. У меня своя жизнь, а у нее – своя.

– Ума в твоей гнилой черепушке так и не прибавилось с годами, – зловеще улыбается Кирилл, не отрывая глаз от пылающего гневом лица Виктора. – Я ведь нашел ее.

Почему воздух становится таким тяжелым? Почему здесь так жарко, словно в парилке?

– Что? Зачем ты это сделал, сукин сын?! – кричит Виктор, снова подрываясь с места. Он резко замахивается, но Кирилл успевает перехватить его руку, и с силой толкает вниз.

– Это судьба, ублюдок, настоящая, мать ее, судьба! – говорит Кирилл со злой усмешкой. Он улыбается, и эта улыбка пропитана ядом. – Она прислала сюда свое резюме. Представляешь мое лицо, когда я увидел ее имя и фамилию, а? Это же просто сраное чудо.

– У нее не моя фамилия, идиот, – пыхтит Виктор, потирая кисть, которую только что сжимал Кирилл.

– Верно, у нее фамилия матери. И это я тоже знаю. Ты удивишься, ублюдок, но я с семи лет ненавидел эту красивую девочку, ради которой меня бросила мать. И все эти годы, пока ты, мама, твердила мне, что у вас троих такая замечательная жизнь, я мечтал причинить ей такую же невыносимую боль, как и ты мне в тот чертов октябрьский день.

– Кирилл, прости меня, пожалуйста…

– Ты хоть можешь себе представить, как я ненавидел ее? Каждый раз, когда ты приходила увидеться со мной, рассказывала о милой крохе, с которой когда-нибудь я смогу поиграть. Как она радует тебя, какая она хорошая и забавная… Разве, нужно было сочинять всю эту ерунду? Ты могла бы просто сказать мне, что больше не хочешь спать с отцом, что тебе хочется кувыркаться с этим упырем. Я ведь уже был достаточно взрослый для таких откровенных разговоров, верно, мам?

– Прости меня… – всхлипывает Александра. – Ты был маленький, а я…

– Глупой девчонкой, которой надоело играть роль матери и захотелось избавиться от лишнего груза, – перебивает Кирилл, фальшиво улыбаясь. – Мне хотелось трахаться с ублюдком, который как и я, бросил своего ребенка.

– Я влюбилась, сынок… По-настоящему…

– А за отца ты вышла случайно!

– Прекрати оскорблять меня и свою мать! – вмешивается Виктор. – Да, я не горжусь тем, что сделал, но с того дня много воды утекло. Все! Достаточно ворошить прошлое! Я был против этой затеи с вымышленным воспитанием ребенка, но твоя мать настояла на этом. Так ей было легче уйти от твоего отца.

– Нет, так ей было легче бросить меня. А почему же ты бросил свою дочь?

– Я был слишком молод и глуп, – повторяет Виктор с раздражением, – мне не нужны были лишние заботы и хлопоты. Все? Все довольны? А теперь, извините, но мы уходим. Если ты собрал нас всех для этого ничтожного шоу, – обращается он к Владимиру Павловичу, – браво. Надеюсь, зрители остались довольны увиденным.

Но Кирилл не дает ему подняться, крепко вцепившись в плечо.

– Даже не хочешь увидеться с ней?