Вера Копейко - Снежное дыхание любви

Нина засмеялась.

Мария Андреевна вернулась.

— Это с работы, — сказала она. — Не папа. Над чем так весело смеетесь?

— Да над Филькиной выходкой. Он такой собственник, что даже уезжая в ссылку, застолбил свой стул, — сказала Нина.

— Филька в ссылке? За что? Где? — удивился Антон. Он говорил, но не забывал откусывать пирожок, причем с большим аппетитом.

— Он поехал к бабушке. В общем-то она его хозяйка. Соскучилась по нему.

— А он нет, — Антон громко вздохнул. — Что же ему так не нравится в бабушке?

— Там никто его не тренирует, — сказала Нина. — Знаете, — она посмотрела на Антона, потом на мать, — он очень талантливый. Я думаю, может… — Нина на секунду умолкла и прикусила нижнюю губу, словно решая, правильно ли то, что хочет сказать.

— Что же ты думаешь? — Мария Андреевна сама так делала, поэтому ждала от дочери какого-то важного признания.

Антон с интересом наблюдал за дочерью и матерью.

— Я думаю, может быть, лучше на эти деньги, что принес Антон… — Нина набрала побольше воздуха и сказала: — Устроить питомник для собак. Натаскивать их на трюфели. Я узнавала, нет ни одного такого питомника…

— Ага, купить кусочек леса, да? — сказал Антон. — Хорошая мысль.

— Нина, о чем ты говоришь! — Мария Андреевна порозовела. — Мы столько времени думали, искали вариант, как привести в порядок твое лицо… Мы…

— Мама, да мое лицо в порядке, — Нина махнула рукой. Потом замерла, сощурилась, медленно повернулась к Антону и спросила: — Правда, Антон?

В ее голосе было столько игры, что он рассмеялся.

— Какая она у вас кокетливая, Мария Андреевна.

Нинина мать недоуменно пожала плечами.

— Она никогда такой не была…

Антон улыбнулся.

— Правда, Нина, у тебя замечательное лицо. Но я сторонник последовательных действий. Когда ты садишься в машину, а я тебя спрашиваю, куда отвезти — в университет или домой, ты по дороге никогда не меняешь решение.

— Так вы, Антон, ее возите? — Мария Андреевна, не мигая, смотрела на Антона.

— Да, когда могу — вожу, — спокойно сказал он. За столом вдруг стало тихо. — Я очень хорошо отношусь к вашей дочери, Мария Андреевна. Не беспокойтесь. Я взрослый человек.

— Я тоже, мама, — сказала Нина. — Я взрослая.

— Я… рада, — тихо сказала Мария Андреевна. — Если это так.

— Мама, по-моему, пора вспомнить о торте! — Нина с блестящими глазами вскочила со стула.

— Не так шустро, — остановил ее Антон. — Еще столько вкусных пирожков. Мария Андреевна, никогда таких не ел.

— А разве ваша мама не печет вам с отцом пироги? — в этом вопросе было сразу три: есть ли у Антона мать, отец, кто ведет хозяйство.

Антон услышал все три вопроса и ответил тоже одним:

— Мама иногда приносит нам с отцом пирожки из супермаркета, разогревает в микроволновке. — Потом подумал и ответил еще на один, не заданный, но волнующий каждую мать вопрос. — Но чаще всего я сам покупаю и разогреваю, потому что больше некому. Мои родители постоянно в экспедициях.

— А они… геологи? — предположила Мария Андреевна.

— Нет, биологи. Они изучают морских котиков на Командорских островах.

— Как интересно, должно быть, — заметила она с облегчением.

Потом они пили чай с тортом, болтали ни о чем, как все вкусно поевшие люди.

Антон незаметно осматривал комнату, ему нравилось безыскусное убранство. Никакого евроремонта с гирляндами офисных лампочек на потолке. Аккуратность, стильность, гармония, уют. Гостиная, показалось ему, похожа на Нину и на ее маму.

Понравилось ему и то, как Нина взяла конверт с деньгами, отдала его матери. А та просто положила на журнальный столик.

Он посмотрел на часы.

— Мне жаль, но я должен вернуть машину Валерию Сергеевичу ровно через час.

— Может быть, еще чаю? — спросила Мария Андреевна.

— В другой раз, если вы не против.

— Да что вы, приходите.

— Конечно, — поддержала Нина, — мы с мамой испечем другой торт.

— Согласен. Я люблю торты. Очень. — Он встал из-за стола. — Ты проводишь меня, Нина? — спросил он в прихожей. — До машины?

Она быстро сбросила туфли, надела ботинки, куртку.

— Мама, я скоро.

Мария Андреевна помахала им рукой.

— Все в порядке? — спросила Нина, когда они в лифте поехали вниз.

— Н-нет, не все, — Антон хмуро свел брови.

— Нет? А что не так? — Нина открыла рот. Антон быстро наклонился и поцеловал. — Вот теперь — все.

Нина покраснела.

— Ты что-о…

— Все просто замечательно, у тебя прекрасная мама, теплый дом… — говорил Антон.

— Я забыла тебе сказать, — спохватилась Нина. — Маме пришел ответ от доктора из Туниса.

— Они готовы тебя принять? — быстро спросил он.

— Да я не про это. Он написал, что трюфели растут и у них. Песчаные…

Антон засмеялся.

— Растут, значит, да? Ну тогда мне придется поехать с тобой вместе. Кто же тебя станет ловить в реке, если меня там не будет?

— Может, Филю прихватим? У бабушки есть клетка для перевозки собак.

— Я думаю, он не согласится. В Африке для него слишком жарко, — сказал Антон. — Поэтому поедем вдвоем.

Они вышли из подъезда, Нина осталась на ступеньках, смотрела, как Антон садится в машину. Потом зажглись фары, осветили снег. В полосу света попал мальчишка, который вел собаку на поводке. Нина узнала его. Этот тот, которого она поколотила в начале осени. А теперь ей хотелось обнять и его тоже…

Антон уехал, она стояла и смотрела, пока не погасли красные угольки задних фонарей.

Где-то за облаками была весна. Нина знала это точно, хотя небо, которое над ней сейчас, низкое, каким ему положено быть в Москве в феврале. Как странно, еще совсем недавно, взглянув на такое небо, Нина увидела бы лишь толстые снеговые тучи, которые, если ткнуть острием длинного зонта, осыпали бы город, да так, что сотни снегоуборочных машин засуетились бы на улицах.

Но сейчас она смотрела сквозь тучи, потому что знала — за ними — солнце. Туда, к нему через четыре часа ее поднимет самолет. Она будет сидеть рядом… с Антоном Метельским. Он обнимет ее… Нина почувствовала, как под курткой загорелось плечо… Как в тот вечер, когда они сидели в машине напротив ее подъезда. Она думала, что он потянулся к ящику для перчаток, а он обнял ее…

Нинино сердце быстро забилось, лицо обожгло, словно жаром из открытой духовки. Вчера мама пекла яблочный пирог, к вечернему чаю, на который пригласили Антона.

Он нравился маме, это видно.

— Антон, — говорила она, — я думаю, вы проследите, чтобы все было в порядке…

— Все получится, — уверял он ее.

Нина видела, как блестят мамины глаза.

— Я так давно этого ждала… — Она достала белый носовой платок с вышитой розочкой на уголке. — Мне жаль, что я не могу поехать с Ниной…

— Ну что ты, мама, я сама справлюсь, — перебила она ее. Она опасалась, что мама сейчас расплачется.

— Мы справимся, — поправил ее Антон. Потом протянул руку, взял ее и пожал. — Мария Андреевна, я должен поздравить вас. — Нинина мама подняла глаза, которые блестели, но слез в них еще не было. — И тебя, Нина.

— С чем? — она покраснела, попыталась выдернуть руку из его руки.

— Нина получает грант.

— Что? — Мария Андреевна и Нина произнесли это краткое слово вместе.

— Грант от компании «Настоящий русский трюфель». Таким образом, компания хочет, чтобы Нина продолжала работу по этим грибам и дальше.

Мария Андреевна стиснула платочек.

— Какая неожиданность… Нина, ты ничего не говорила…

— Но мама, — Нина, наконец, высвободила руку. — Я сама не знала. Антон, как же это… Что я должна делать теперь?

— То же, что и раньше. Будешь писать диплом по ним, когда придет время. Это компания оплачивает твой перелет.

— Ма-а-ма! — Нина вскочила и захлопала в ладоши.

— Как жаль, что папа в командировке!

— Ничего, я ему позвоню…

— Горячие пирожки-и-и! — пронзительный голос вернул ее в настоящее.

На ступеньках возле входа в метро толстые тетки, одетые в темно-серое, в цвет неба, размахивали коричневыми, ломкими на вид, ветками, обещая, что багульник расцветет сиреневыми цветочками, если поставить его воду. Светло-серый чеснок в лохматых одежках лежал на пучках южной зелени. Взгляд поймал предупреждающий цвет — желтый.

Нина остановилась, губы сами собой разъехались в улыбке. Пирамида из лимонов. Неужели правда, уже сегодня она увидит их на деревьях?

— Вам чего, девушка?

Нина вздрогнула.

— Мне? — переспросила она, тряхнула волосами, посмотрела на женщину.

— Ой, как же тебе не повезло, дочка. — Нина вскинула брови. — Хочешь лимон? Я тебе так отдам.

Нина отшатнулась, не сводя с нее глаз. В них она увидела то, от чего успела отвыкнуть. Снова… Сочувствие, жалость. Вот почему она захотела ее одарить. Чур меня! — означал этот жест. Чур моих близких!

Заученным движением Нина набросила капюшон на голову, быстро пошла к стеклянной двери метро.

Ей показалось, что небо опустилось еще ниже, и никогда не поднимется выше. Не вглядываясь в свое отражение, с силой толкнула двери. В ответ на неласковое обращение они ответили тем же — ударили в рюкзак. Он был тощий, Нина ощутила толчок в спину. Она взяла мало вещей, Антон сказал, что там, куда они летят, вечное лето.

Внезапно Нина остановилась. Да о чем она думает! Какое ей дело до сочувствия тетки с лимонами? Или до низкого неба? Она совсем скоро поднимется выше мрачного неба, под которым останется и эта тетка, и все остальные. Она будет сидеть рядом с человеком, которому неважно, какое у нее лицо.