К выпуску Артема мечтали заполучить специалистом очень многие фирмы. Да что там, я лично уговаривал отца нанять его к нам, вот только однокурсник послал всех нахрен. Умотал в Новосибирск и там за несколько лет умудрился подняться с нуля.

Пока все грызлись в Москве и Питере, он тихонечко все сделал в городе, где было меньше конкуренции.

А еще через несколько лет у Артема начала появляться своя паучья сеть коллекторских агентств по всей стране. Образование финансиста помогало ему выкупать у банков безнадежные кредиты, программиста — находить должников из-под земли, а природная хватка — найти братков, которые вытрясут бабло любыми способами.

Примерно в этот же период мы с Артемом поругались. Я был единственным, с кем он общался из бывших однокурсников, и надо было мне по пьяни ляпнуть, что ведет он себя как бандит из девяностых, а тот оскорбился, высказав, что я тупой мажор, ничего не стоящий без бабла бати.

Тогда я врезал ему по морде, и Артем мне тоже…

Второй раз судьба за года свела нас уже после смерти моего отца. Артем позвонил сам и принес соболезнования, рассказав, что именно мой отец тогда, побеседовав с другом, надоумил его не устраиваться работать на кого-то, а попробовать подняться самому.

Я был поражен этим откровением и никогда бы не поверил, вот только это было вполне в духе моего папы. Он видел талантливых людей и вполне мог вдохновить беседой Артема на великие свершения.

В тот день я сам извинился перед одноклассником за драку пару лет назад, Артем сделал то же самое, сказав, что если вдруг что-то случится, я могу к нему обращаться. Но я гордо отказался, и с тех пор мы больше друг друга не видели и не слышали.

Вот до сегодняшнего дня.

— Значит, Громова Марина Петровна? — переспросил однокурсник, когда я закончил объяснять ситуацию. — Могу пробить по базам, выяснить, что да как.

— Пробей, — согласился я. — Я с этой дамой договаривался о сделке, и она уверяла меня, что покупателей больше нет. Но сейчас выясняется совершенно другое, и у меня полное ощущение, что эта женщина решила, будто может подставить не только меня, но еще и навредить одной очень хорошей особе.

В моем голосе проскользнуло нечто угрожающее, потому что Артем с той стороны как-то двусмысленно усмехнулся.

— Особа-то красивая’?

— Очень, а еще добрая и честная. Нельзя таких обижать.

— Хорошо, я все узнаю. Жди звонка утром.

На этом он положил трубку, а я устало опустился на бортик ванной.

Где-то глубоко внутри все еще ворочалась совесть. Правильно ли я поступил, пуская по следу начальницы Алисы настоящего цербера’? Все же у новосибирского парня Артема, кроме всего прочего, была еще одна странная черта.

Даже если Марина Петровна окажется кристально честной по отношению к моей сделке, но вскроется еще какая-нибудь дрянь в ее биографии, Артем этого просто так не оставит.

И тем не менее, поговорив с однокурсником, я почувствовал себя лучше. Как говорится в одном старом хорошем фильме: “Зло должно быть и будет наказано”.

Дальше устало вздохнул и залез в душ. Хотелось смыть с себя не только запах гари, но и ужас, затаившийся где-то глубоко внутри. Раньше думал, что уже встречался со страхом лицом к лицу, но это все было не то. Случались апатия, недоумение, растерянность и даже потерянность. А вот страх пришел лишь сегодня. В тот миг, когда чуть не выпустил нимфу из своих объятий.

Она не сводила обезумевших глаз с горящего дома и кричала так, будто горит сама. вырывалась, толкалась, била меня в грудь и требовала дать ей пройти.

Собиралась тушить пламя в одиночку. Но дом был слишком стар, он словно ждал этого пожарища, чтобы наконец уйти на покой…

Алиса.

Милая моя девочка.

Бескорыстная, честная и сильная. Пригрев меня, она обрекла себя на множество неприятностей. Поймет ли это, когда проснется? Скорее всего. С моим появлением в ее жизнь вошел хаос.

Черт!

Я с силой ударил кулаком по кафелю. Боль отрезвила. С недоумением уставился на треснувшую плитку и стекающий с нее красный ручеек. Кровь. Моя кровь.

Когда-то я занимался борьбой. Сначала по настоянию отца, потом сам втянулся.

Проводил много времени за тренировками, считал, что нет ничего лучше, чем выплеснуть весь негатив, занимаясь силовыми нагрузками или выйдя на спарринг с противником.

Сейчас же от встречи с кафелем рука саднила, а вид собственной крови едва не вызвал тошноту. Слабость стала моим вторым именем. Когда это произошло?

Когда я стал таким‘? Смерть отца надломила‘? Нет. Я переживал, но не настолько, чтобы опустить руки и покончить со всем. Тогда что?

Теперь я точно знал, почему все случилось так, а не иначе.

При жизни отец старался всегда стоять в стороне, лишь слегка направляя по мере сил и возможностей. Мне так казалось. Но теперь я понимал, что весь мой прежний путь прокладывал он. Осторожно показывая, куда свернуть, как поступить, что предпринять. А когда он ушел, я остался один, совершенно не приспособленный к принятию собственных решений. И, кажется, я неосознанно продолжал искать того, кто бы направил. Снова.

И встретил Алису.

С ее невероятными глазами, с ее чарующей улыбкой. С душой, открытой нараспашку.

Она говорила простые вещи, которые я должен был понять сам, но не хотел.

Хрупкая девочка каждый день выцарапывала свое право на спокойную жизнь, на занятие любимым делом, на справедливое отношение людей друг к другу…

Я закрыл лицо ладонью, резко провел ею вниз, смывая воду, льющуюся из души, и из глаз. опустошение внутри меня медленно сменялось чем-то новым, непонятным, с нотками горечи и сладости одновременно. До боли хотелось защитить девочку, спящую в нескольких десятках метрах от меня. Избавить ее от страхов и одиночества.

— Так тому и быть, — проговорил, открывая глаза и улыбаясь. — Я знаю, что делать.

Всегда знал.

Быстро домывшись, вышел, обработал руку, перевязал ее и хотел сварить кофе, чтобы немного поработать. Нужно было изучить несколько вопросов, сопоставить по датам факты, всплывающие в голове. Я собирался уничтожить каждого, кто был причастен к моим и Алисиным неприятностям. Особенно остро чувствовал необходимость лично поквитаться с поджигателем. Найти и перекроить скотине череп„.

— Нет! — закричала нимфа с кровати, резко развернувшись. Затем раздался тихий всхлип. — Нет, нет… Это все, что у меня есть…

Я оказался рядом раньше, чем успел подумать, что делаю. Коснулся ее лица, проговорил тихо:

— Это просто сон, тш-ш.

Она заметалась. Всхлипнула громче.

— Данила… — позвала, отчаянно цепляясь за подушку. — Там ведь все! Там осталось все!

— Главное, что ты жива, — шепнул, усаживаясь рядом, обхватывая ее лицо руками, заставляя остаться в одном положении. — Алиса, верь мне, все будет хорошо.

Она открыла глаза.

Большие, полные невыплаканных слез. В таких можно утонуть с легкостью.

— Данила, — теперь уже шептала она, — это ты’?

— Я.

— Мне приснилось… — она посмотрела в сторону, вздрогнула. — Мой дом…

— Он сгорел, — подтвердил я. — А мы с тобой живы и не дадим друг другу пропасть.

Не дадим же?

— Я… — она разрыдалась, зажмурившись.

Не зная, что делать, собирался встать и предложить Алисе чай. Или чего покрепче.

Но она схватила мою руку, цепляясь за нее, словно утопающий.

— Не уходи. Пожалуйста.

— Я и не собирался, — ответил, улыбаясь. — Думал, чай…

— Нет, просто побудь со мной. Пока не усну снова. Закрываю глаза и вижу огонь…

Снова по ее щекам потекли слезы. Не знаю, может, ей и нужно было выговориться, а мне выслушать. Но я никогда не умел быть тем плечом, в которое можно выговориться. А потому…

Присев на кровать, склонился над Алисой, коснулся ее губ пальцами, останавливая бессвязный поток слов, и проговорил:

— Кошмары — это естественно, они приходят, чтобы напомнить нам о реальности жизни, встряхнуть и заставить идти дальше. И я заберу твои кошмары, Алиса.

По плану должен был уйти и все-таки заварить кофе.

По факту… Ее губы были куда притягательней.

Когда она снова попыталась говорить, просто закрыл рот поцелуем. Знал, на что иду, ждал, пока оттолкнет. Только Алиса вдруг обняла мои плечи и притянула к себе, дрожа всем телом.

И вместо того, чтобы разорвать поцелуй, я втянулся, вошел во вкус. Руки сами пробрались под нимфУ, огладив спину, сжав бедра, приподняв длинную футболку.

Ее тело было горячим, как и дыхание; ее руки перебирали волосы у меня на затылке, касались лица, возвращались к плечам…

— Алиса, — шепнул, чувствуя, что еще немного и не сдержусь. Я хотел ее так давно, кажется, целую вечность…

Она приподняла бедра, выгнувшись, откинув голову. застонала. Каждое ее движение заставляло меня действовать дальше, пробуждало древние инстинкты, дразня и отключая мозг

— Алиса-а, — снова шепнул, когда рука нимфы скользнула по моему животу вниз, срывая полотенце.

Черт, мне надо было остановиться! Она почти в бреду. А я… Собственно, я тоже.

— Да, — услышал тихое, стоило снова коснуться ее губ.

И у меня сорвало крышу.

Привстав, я притянул ее к себе за бедра, коснулся влажной точки вожделения, чуть помассировав ее большим пальцем, при этом глядя, как стонет, закатывая глаза, Алиса, и уже собирался исполнить самое заветное желание в этом году, как…

Понял, что она горит не от моих прикосновений.

— Черт! — я почти рычал. Переместившись к изголовью, потянулся к ее лбу проверить температуру, а она снова попыталась впиться в мои губы горячим поцелуем. Глаза стеклянные, от тела веет жаром.

Коснулся висков девушки и выругался громче.