Крыша провалилась, остались только стены, от которых за версту несло паленым.

Ворошилов практически силком утаскивал меня со двора и запихивал в машину, а потом я сидела на пассажирском сидении и мерно раскачивалась, обхватив себя руками за плечи. Взгляд рассеянно скользил по лобовому стеклу, бардачку, приборной панели, рулю, на котором лежали ладони Данилы.

Я медленно, но верно тонула в своей истерике.

По щекам снова потекли слезы и я тихо, в никуда спросила: — А бабушка’?.. Как же бабушка?

— В смысле? — не сразу догнал Данила.

— У меня же больше ничего от нее не осталось, — бормотала я, опустив взгляд на судорожно стиснутые пальцы. — Совсем ничего. Только дом и был…

— Близкие нам люди остаются не в стенах жилья, а в нашем сердце. В душе.

Меня отчетливо знобило и потряхивало, а еще хотелось вскочить и крикнуть, спросить, что вообще такой, как Ворошилов, может знать о привязанности и любви!

Хотелось… но не было на это сил. Словно они остались где-то там, позади…

Мне было плевать даже на то, куда везет меня Ворошилов.

Мир сложился, будто карточный домик от малейшего дуновения ветерка, и пепел проскальзывал сквозь пальцы, пачкая их золой… Я терла озябшие руки, не то в попытке согреться, не то вытереть с них иллюзорную грязь.

Господи, что теперь? Куда теперь? Одежды нет, денег нет, разве что документы восстанавливать не придется. Их забрал из моих заиндевевших пальцев Данила и убрал куда-то к себе.

У меня вообще теперь ничего нет, совсем-совсем ничего… кроме Белого Кролика, который сам в таком положении, что не позавидуешь.

— Все будет хорошо, — ровным, спокойным тоном говорил Ворошилов, уверенно ведя автомобиль по заснеженным улицам. — Сейчас мы приедем ко мне домой, ты искупаешься, выпьешь пятьдесят грамм коньяка и ляжешь спать. А завтра с утра мы уже будем говорить о том, что делать дальше.

— Я не буду долго тебя стеснять… При первой возможности я…

— Тихо.

Нет, он не прикрикнул на меня. Он сказал это уверенным низким голосом, но это подействовало вернее самых громких воплей.

— Алиса, давай ты доверишься судьбе? — предложил Ворошилов, сбрасывая скорость и тормозя у светофора. Он развернулся ко мне, взял за руку и, сжав ее, добавил: — Тебе не кажется, что все в этом мире не случайно? Если бы не ты, то я сдох бы тогда в сугробе. На этом бы закончилась моя история, но благодаря твоей совершенно иррациональной доброте, которую даже ты не понимаешь, я сейчас жив. Борюсь со всем миром и обязательно выйду победителем.

— Очень за тебя рада, — невнятно пробормотала я, пытаясь вырвать руку из хватки Данилы, но не преуспевая в этом.

— Без тебя этого бы не случилось. — Он сам отпустил меня, как только зажегся зеленый, и продолжил говорить: — Я к чему все это? Случайности не случайны. Я тебя ни за что не брошу, Алиска. Как бы ты не пыталась от меня избавиться!

От такого эмоционального завершения речи я даже подавилась заготовленными возражениями.

Буквально через пять минут мы свернули с проспекта и остановились во дворе новостройки.

— Подожди, — почему-то попросил Данила, сам вышел из авто, обошел и… открыл дверь с моей стороны. — Прошу.

Я тупо уставилась на поданную ладонь. В моем понимании джентльменские замашки в данный момент были совсем неуместными, но Ворошилов думал иначе.

— С-с-спасибо…

Меня вытащили из салона, свели на груди полы расстегнутого пуховика и нахлобучили капюшон.

Новое съемное жилье Данилы оказалось на десятом этаже. Просторная квартира-студия с современным ремонтом и огромными окнами, из которых открывался вид на город. Квартира была поделена на зоны: кухня, гостиная с телевизором и диваном и спальня с огромной кроватью.

— Располагайся, — широким жестом хозяина велел мужчина и, быстро разувшись, ушел по направлению к кухонному уголку.

Я медленно стягивала свои сапоги и до боли остро ощущала контраст между обликом моего сгоревшего дома и временным пристанищем Ворошилова. Впрочем, долго плавать в своих мыслях мне не дали.

Данила развил бурную деятельность. Меня усадили в удобное кресло, сунули в руки красивый стеклянный стакан с янтарным напитком и велели: — Выпей.

Я послушно отпила и сразу закашлялась, а на глазах выступили слезы от крепкого алкоголя. Ворошилов сразу же подсунул мне под руку лимон с рекомендацией

“зажуй”. Пока я кривилась от невероятно кислого привкуса, в голове вновь пробежала странная мысль. Реально как Алиса. “Выпей меня”, “Зажуй меня”…

Неужели коньяк сразу начал действовать?

Остатки алкоголя вошли в меня уже гораздо лучше, а мир перестал казаться таким невероятно паршивым местом.

Данила заглянул в шкаф, достал большой пушистый халат и, торжественно вручив его мне, спровадил в ванную. А там… там была лохань на полкомнаты и, судя по загадочно мерцающим лампочкам, с кучей всяких режимов.

— Я тебе шарик с пеной положу, а режим массажа включается вот тут. — Мне показали на кнопочку на табло. — Купайся и спать. Ты на кровати, а я лягу на диване.

Раздевшись, я залезла в ванну и, наверное, минуту тупо трогала ароматную пену. А потом меня снова накрыло… грудь сдавило, и я несколько секунд хватала ртом воздух, а после разрыдалась. Громко, навзрыд… до судорожных всхлипов.

Не знаю, сколько я плакала в этой роскошной ванне, но когда кончились слезы, пришло опустошение. То самое, очень правильное, которое остается, когда из души выскребается все плохое.

Потому уснула я практически мгновенно, сразу как голова коснулась подушки.

Глава 19

Данила Ворошилов.

Я сидел на диване и не мог отвести взгляда от спящей на моей кровати Алисы.

Это было странное, затягивающее чувство. Смотреть на нее… и не желать присоединиться. Не желать стянуть одеяло, чтобы добраться до гибкого тела.

Все, чего мне хотелось — прижать ее к себе, погладить по волосам… и чтобы она не плакала. Чтобы она больше никогда не плакала.

Когда из ванной послышались эти горестные, пронзительные рыдания, то я метался по комнате, как раненый зверь, и едва ли не выл от бессилия.

Вот он, самый большой мужской страх. Когда она плачет, а ты ничего не можешь сделать.

Наверное, потому и смотрел на Алису я сейчас особенно внимательно, будто пытался прочесть, что ей снится и снится ли вообще. Хотелось оградить ее от любых кошмаров.

А в голове тем временем крутилась собственная фраза: “случайности не случайны”.

Когда я ее произносил в машине, еще тогда мелькнула мысль о поджоге.

Ну не верилось мне, что именно сегодня настал тот миг и час, когда старой баньке пришел конец. Много лет она служила верой и правдой, да и, скорее всего, сгнила бы, чем вспыхнула. Старая пропаренная древесина хоть горит, но уж слишком быстро все произошло, чтобы не подумать: а не мог ли кто-то помочь, плеснув бензинчика?

В довесок к своим сомнениям я помнил, что уходил вчера из бани последним, а все тщательно проверил. Меня еще отец, как любитель бань, научил следить за такими вещами.

Другой вопрос, зачем кому-то поджигать и без того разваливающееся имущество бедной девушки. Ответ был прост — из-за меня. Жила же она до моего появления тихо и мирно, словно мышь в норке. А потом на нее свалился один Ворошилов.

И не просто, а с попыткой ухаживаний. Это ведь я ее встречал у океанариума, да и кроме вчерашнего дня нас неоднократно видели вместе.

И уж если Руслан Коршунов в Москве узнал, где я живу, то местным дьяволам это удалось вообще без труда.

Встав с дивана, я тихонько, чтобы не будить нимфу, прошел в ванную комнату и оттуда набрал номер Артема, того самого коллектора с ребятами-громилами, а по совместительству моего однокурсника, с которым разошлись дорожки.

Несмотря на позднее время, я был уверен, он не спит, даже учитывая на разницу часовых поясов.

Сомнения вызывало разве только то, что методы, которыми работал однокурсник, не самый добрые и честные.

Артем поднял спустя два гудка и несказанно удивился моему звонку, как самому факту.

— Помнится, ты не очень хотел когда-то набирать этот номер, — усмехнулся он без приветствия. — Слышал, у тебя проблемы. Неужели прижало так сильно?

— Считай, прижало, — скупо ответил я. — Ты сейчас где?

— В Новосибе, где ж еще, — усмехнулся Артем. — Не всем же делами из Москвы управлять. Поверь, тут тоже прекрасно.

— Верю. Но твоя помощь мне нужна в Мурманске.

На мгновение с той стороны повисла пауза, а после раздался тяжелый вдох.

— То бишь больше тебе помогать некому‘?

— Есть кому, вот только даже этим прекрасным людям подрезали крылья. Поэтому я зол настолько…

— Чтобы позвонить мне, — закончил за меня Артем. — Ладно, выкладывай, помогу по университетской дружбе.

Я невесело усмехнулся. Да, дружба-то была, а потом развалилась. Так иногда бывает.

Артем был, как говорят, парень из народа. Из простой семьи, деньгами обделенной.

Но умный, зараза, настолько умный, что пока я и остальные золотые детки учились за деньги родителей, он бил лбом гранит науки на бюджете. Мы с ним подружились странным образом, я был одним из немногих богачей, кто реально учился. На этом фоне мы и сошлись с Артемом, хотя все остальные его едва ли не грязью под ногами считали.

Но в отличие от меня, парень параллельно умудрялся получать еще одну вышку не только по управлению и финансам, но и по компьютерной безопасности, выиграв какой-то гранд. Головастый, в общем.

К последнему курсу над Артемом уже никто не ржал, потому что не смешно стало. он мог вскрыть и взломать почти любой комп, а компромата на каждого из нас имел столько, что мог обеспечить приличные неприятности.