Стелла Грей - Снежинки на его трицепсах

Поведя плечами, я поднялся, решив, что выждал достаточно. Действительно, Алисы в предбаннике уже не было, сбежала. Я улыбнулся. Пусть бежит, теперь это не важно. Я чувствовал, что между нами появилась магия, некое призрачное взаимопонимание. И не собирался его ломать. Станет ли Алиса моей временной любовницей или навсегда останется испуганной девочкой, боящейся сойтись хоть с кем-то, я ее не брошу.

Стоило прийти к этому простому пониманию, как внутри стал разрастаться пожар, при этом тело наполнилось удивительной легкостью. Невероятное чувство, казалось, теперь я смогу все!

Толкнув дверь, вышел на улицу, снова поднимая голову к солнцу. С неба сыпался снег, кажется, начиналась вьюга. Я расставил руки в стороны и засмеялся, понимая вдруг: все будет хорошо. Я разберусь со всеми проблемами, порву в клочья любого вставшего на пути. Я смогу все, следуя к своей цели.

Алиса Селезневская.

Сердце колотилось, как бешеное. Билось о ребра в попытке проломить грудную клетку, а по телу, напротив, растекалась сладкая истома. Она никак не желала проходить, несмотря на то, что кожу вроде как выстудил уличный холод.

А еще я никак не могла заставить улечься искристую, совершенно иррациональную радость. Она волной поднялась во мне в тот момент когда Данила появился в дверях парилки и, несмотря на мой возмущенный визг, сейчас по-прежнему пенилась и бурлила где-то у горла.

Это было правильно, когда он уехал. Это было единственным верным решением, но… после этого дом, с которым я практически сроднилась, внезапно стал каким-то пустым. Чего-то уже не хватало.

Я понимала, насколько глупо выглядят мои мысли, но ничего не могла с этим поделать. забежала в дом, лихорадочно стягивая кофту на груди и пытаясь дышать глубоко и ровно. Да, я сбежала из бани, не в силах вот так вот сразу с ним встретиться. Не после того, что было. Хотя если разобраться, то, конечно, ничего необычного не произошло, он всего лишь меня лечил.

Лечил…

Темнота парилки, обжигающе горячий воздух, жгучие прикосновения веника к нежной коже и крупный мужчина, стоящий надо мной. обнаженной и беззащитной…

Эти мысли одновременно с полыхнувшей перед глазами картинкой вновь зажгли кровь.

Минуту я пометалась по комнате, заняв себя такими жизненно важными вещами, как развешивание полотенца и белья. После меня как щепку в океане прибило к берегу-окну, и я прислонилась разгоряченным лбом к холодному стеклу.

Остыть не получилось…

Спустя десять секунд дверь покосившейся баньки распахнулась и на улицу вышел Данила.

Он натянул лишь штаны, оставшись обнаженным до пояса, и двигался плавно, текуче, как огромный и очень довольный кот. Чрезвычайно довольный.

Мной на несколько секунд завладело чистое эстетическое восхищение. Ворошилов всегда был объективно красивым, но раньше на это не наслаивалось мое субъективное восприятие. А сейчас…

Он шел среди белого снега, и вокруг высокой фигуры вился едва заметный пар от разгоряченной кожи, на которую медленно опускались крупные снежинки. На волосы, на плечи, на мышцы, как их там, бицепсы-трицепсы… опускались и таяли, растекаясь каплями.

Данила скрылся из вида, а спустя полминуты в сенях загрохотали его тяжелые шаги, дверь отворилась и на пороге нарисовался улыбающийся Ворошилов.

Запоздало я вспомнила, что у этого полуголого идиота все еще бронхит!

— Привет еще раз, — совершенно беспечным тоном поздоровался этот гад и, бросив свои вещи около входа, спросил: — Чай есть? И рассказывай, чем и как ты лечишься.

От такой незамутненной наглости у меня даже глаза потрясенно распахнулись.

— Ворошилов… а ты ничего не попутал? Спасибо, конечно, за парилку, но главный вопрос это не снимает! Что ты здесь забыл?!

— Ну, я ж сказал. — Он сел на стул, скрестил ноги и пристально смотрел на меня.

Самое противное — даже не думал одеваться, смущая меня видом голой груди!

— Что ты сказал‘? — терпеливо переспросила я.

— Лекарства, Алиса. Антибиотики нужно принимать определенное количество дней.

— А, ну да, — несколько смутилась я.

Оправдание своей реакции я могла найти только одно: неловкость.

— А тут ты заболевшая. — Судя по всему, у Данилы, в отличие от меня, стеснения не было совсем. Хотя да, скорее всего, он-то как раз видел очень много голых женщин в своей жизни. А тут — лечил! Причина очень уважительная.

— Со мной все в порядке. Вовремя заметила симптомы.

— Это хорошо, — кивнул Ворошилов и наконец-то начал одеваться.

А я метнулась к аптечке, выгребла откуда все то, что принадлежало Ворошилову, сложила в пакетик и торжественно передала владельцу.

— Ага, спасибо, — он быстро убрал лекарства, натянул пальто и замер на пороге, переминаясь и очевидно не желая уходить.

— До свидания, — с нажимом пожелала я, испытывая огромное желание поскорее выставить его из дома… чтобы не начать интересоваться делами. Не спрашивать, где он остановился, не думать о том, кто же теперь будет делать ему уколы… это очень вредно. Это очень ненужно!

— До свидания, — эхом откликнулся Данила, поправил сумку на плече и внезапно шагнул вперед, кладя руки на мои плечи и слегка сжимая пальцы. — Алиса, дело в том, что… — он замер на полуфразе, словно не в силах произнести задуманного, а после резко мотнул головой и вышел из дома, на ходу попрощавшись.

А я осталась стоять в полной прострации и удивлении.

Это что сейчас было?

Явление Данилы Ворошилова внесло смятение в мою честную душу. До этого все было понятно: ну, был человек на жизненном пути, но наши дороги разошлись, и я снова должна погрузиться в вязкое болотце своей жизни. В поиски работы, что весьма сложно сделать в нашем городе и с моим профилем. А еще неплохо бы подумать о том, что давно пора перекладывать печку в той же бане, — дымить стала. И забор покосился настолько, что этой весной обязательно свалится, как только растают поддерживающие его сугробы.

Стоит думать о насущном. О приземленном.

А у меня сердце стучит, и перед глазами та самая картина, где ОН выходит из бани в облаке пара, и снег медленно опускается сверху…

— Так! — я помотала головой, выкидывая из нее вредные образы, и даже для надежности ущипнула себя за нежную кожу на запястье.

Кратковременная боль и правда помогла вернуться в реальность. Я включила радио и наигранно бодро принялась за домашние дела, не забывая постоянно пить чай с малиной и закусывать это дело медом и прочими природными иммуностимуляторами.

Тактика принесла свои плоды, потому на следующее утро я уже ощущала себя практически здоровым человеком, чем и воспользовалась, сразу же отправившись на работу.

Там мне были не рады. Начальство напрямую спросило, какого черта я вышла, когда мне русским языком было сказано сидеть дома и не отсвечивать. Невиданно удивившись от такого наезда, я, впрочем, весьма быстро поняла, в чем было дело.

Оказывается, представители натравленного Гринписа все же приезжали, но были дезориентированы коварной Грымзой, потому уехали несолоно хлебавши, моржа и остальных животных не получивши.

Выдержав маленький бой с начальством, я все же смогла ее продавить. Здание уже было не спасти, но хоть о подопечных мы позаботиться обязаны!

По итогам всей этой борьбы, в конце дня из океанариума я выползала едва живая.

Было такое ощущение, словно меня как лимон выжали и на цедру покрошили особо садистским способом.

Но практически сразу усталость смыло безграничным удивлением. На парковке около океанариума, оперившись о капот незнакомой машины, стоял закутанный по самые уши в шарф Ворошилов, держа обеими руками бумажный стакан с маркировкой известной кофейни. Увидев меня, он вскинулся и пошел вперед, перехватывая на полпути к остановке.

— Здравствуй, Алиса, — обаятельная физиономия Данилы вынырнула из объятий шарфа, чтобы сверкнуть улыбкой.

— Здравствуйте..

— Держи, это какао, — мне в руки сунули тот самый стакан, а после подхватили под локоток и повлекли к машине, со словами: — Пойдем, домой тебя отвезу.

Шок был настолько велик, что как и вчера мне не хватило силы на то, чтобы сопротивляться. Я покорно села в машину, позволила себя пристегнуть и даже сделала несколько глотков сладкого, невероятно вкусного напитка. И уже потом опомнилась, когда на соседнее сиденье приземлился Ворошилов и повернул ключ в замке зажигания.

— Что происходит?

— Благодарность, — кратко пояснил мне тот, и мы тронулись с места.

Этот ответ словно стукнул меня пыльным мешком по голове.

Ворошилов и благодарность‘?! Вот этот вот мутный тип и благодарность?!

И вообще, где он взял машину‘? Неужели угнал?

Данила Ворошилов.

Не поверила. И неудивительно, наверное.

Я и сам не знал, что именно заставило меня сегодня приехать. Что именно притащило с другого конца города из теплой, уютной квартиры, которую я снял, выселившись из отеля, под двери океанариума. Что именно заставило купить какао, думая, что Алиса наверняка устала после рабочего дня. Что именно заставило выбрать именно этот нежный, почти детский напиток, а не другие более классические и претенциозные.

Просто ноги несли меня к этой женщине, сшибая все на своем пути и не согласовывая это с головой.

В общем, сейчас в этой машине сидело два абсолютно удивленных человека. И никто из нас не смог бы дать внятного объяснения происходящему.

Когда я озвучил “благодарность”, то Алиса лишь кивнула с остановившимся взглядом и вновь отпила из стакана. Глядя на ее розовые влажные губы, я едва успел затормозить на светофоре. Ага, только в аварию не хватало попасть для полного счастья.