Ванесса резко повернулась и посмотрела на мужа, не в силах скрыть шок.

— Оказывается, их связь продолжалась более тридцати лет, — заметил Эллиот безжизненным тоном. — Немногим дольше, чем отец был женат на маме. И у них родились пятеро детей, последний из которых чуть моложе Сесил, а первый чуть старше меня.

— О! — не сдержалась Ванесса.

— Отец позаботился о любовнице и надежно обеспечил ее на случай своей смерти, — почти деловито рассказывал виконт. — Двух старших сыновей устроил на хорошие, доходные должности. Третий в то время еще учился в престижной школе. Дочерей удачно выдал замуж за добропорядочных и весьма состоятельных торговцев. В той семье он проводил столько же времени, сколько и в нашей.

— О Эллиот! — воскликнула Ванесса, так остро ощущая боль мужа, что не смогла сдержать слез.

— Самое забавное, — продолжал виконт, взглянув на жену, — что мне было прекрасно известно о второй семье деда. Он содержал любовницу сорок лет, и лишь десять лет назад она умерла. Но почему-то ни разу и в голову не пришло, что отец способен тоже вести двойную жизнь.

— О Эллиот! — повторила Ванесса. Иных слов на ум как-то не приходило.

— Полагаю, весь свет следил за развитием событий, кроме меня. Как я мог ничего не знать, ума не приложу. Окончив университет в Оксфорде, довольно долго болтался здесь, в Лондоне, и считал себя в курсе всех светских сплетен, даже самых неприглядных. А вот насчет собственного отца ни разу не услышал ни шепота, ни намека. Мама знала все, с самого начала и до конца. Даже Джессика знала.

Ванесса попыталась представить, с какой отчаянной жестокостью чуть больше года назад рухнул в хаос мир Эллиота.

Муж словно услышал ее мысли и признался:

— Все, что я знал, все, во что верил и чем жил, — все оказалось иллюзией, ложью. Всегда считал, что на нас сосредоточена неделимая любовь отца. Всегда верил в собственную исключительность: еще бы — сын, наследник! Именно мне предстояло занять место отца! И вдруг выяснилось, что где-то на стороне у него есть сын и постарше меня, а еще один — почти мой ровесник. И еще трое детей. Трудно было даже осознать подобный обман. Да и сейчас трудно. Оказывается, долгие годы мама оставалась для него всего лишь законной женой, призванной родить и воспитать законного наследника. А я оказался не кем иным, как этим законным наследником. Но не любимым сыном.

— О Эллиот! — снова вздохнула Ванесса. Встала с кресла, даже не заметив, что книга соскользнула на пол, и поспешила к мужу. Села на колени, крепко обняла и уткнулась лбом в плечо.

— Не терзай себя сомнениями. Ты всегда оставался сыном, а твои сестры — родными дочерьми. Оттого, что где-то в другом месте жили другие дети, любовь отца к вам не иссякла. Любовь не имеет границ и пределов. Она бесконечна. Не сомневайся в отцовской любви. Пожалуйста, не сомневайся!

— Он постоянно лгал, — горько произнес виконт, откинув голову на спинку кресла. — Лгал, что очень занят в Лондоне, что отчаянно не хочет уезжать от нас и очень без нас скучает. И наверняка повторял те же слова другой семье.

Ванесса подняла голову и заглянула в лицо мужу, а потом разжала объятие и ласково, почти по-матерински, погладила по волосам.

— Не мучь себя, — попросила она, — не ставь под сомнение каждое слово. Если отец говорил, что любит, если ты сам ощущал его любовь, значит, так оно и было на самом деле.

— Печально то, что наша история сама по себе вполне обычна, даже банальна, — продолжил виконт. — Можно не задумываясь назвать не меньше дюжины подобных примеров. Причина лицемерия заключается в том, что главными ценностями общество считает положение, титул и состояние. Следовательно, браки по расчету рассматриваются как общепринятая норма. Ну а чувственное наслаждение и эмоциональный комфорт можно найти и на стороне. Мне не повезло в том, что я ничего не знал и даже не подозревал о двойной жизни отца. Внезапно, в одночасье, я потерял все свои ориентиры. Понял, что все, во что верил и чем жил, фальшиво. Все — мираж. Словно оказался один в океане на утлой лодчонке.

— И тогда радость, любовь и надежда покинули твою жизнь, — печально подытожила Ванесса.

— Да, ушел весь глупый, наивный идеализм, — согласился Эллиот. — А его место стремительно, почти за одну-единственную ночь, занял трезвый реализм. Урок запомнился навсегда.

— Бедняжка, — пожалела Ванесса. — Реализм ничуть не исключает радости и любви. Напротив, он соткан из этих золотых нитей.

Виконт бережно погладил жену по щеке.

— Если бы все могли оставаться такими же наивными оптимистами, как ты, — вздохнул он. — Еще полтора года назад и я смотрел на мир такими же доверчивыми глазами.

— Все должны стать подобными мне реалистами, — решительно возразила Ванесса. — Почему реализм воспринимается как негативный взгляд на жизнь? Почему нам так трудно верить во что-то, кроме зла, насилия и предательства? Жизнь прекрасна. Даже если хорошие люди умирают совсем молодыми, а старшие нас предают, она все равно прекрасна. Жизнь такова, какой мы сами ее видим.

Ванесса легко поцеловала мужа в губы. Но разве можно мгновенно снять боль, с которой Эллиот не сумел примириться за целых полтора года?

— А потом случилось так, что ты лишился и лучшего друга? Потерял Константина? — спросила она.

— Да. И это стало последней горькой каплей, — подтвердил виконт. — Наверное, я и сам был изрядно виноват. Ворвался в Уоррен-Холл подобно непримиримому крестоносцу и бросился опекать Джонатана с твердым намерением стереть с лица земли каждого, кто таил злой умысел. Возможно, если бы все в доме оказалось в порядке, я вскоре научился бы обуздывать собственное рвение, но вышло иначе… Вскоре выяснилось, что отец чересчур доверился Кону, а тот бессовестно обманул доверие.

— Каким образом? — уточнила Ванесса, сжав ладонями лицо мужа.

Виконт тяжело вздохнул.

— Он систематически обворовывал Джонатана. Крал фамильные драгоценности. Почти бесценные, хотя сомневаюсь, что ему удалось выручить за них по-настоящему крупную сумму. Исчезло почти все. Джонатан ничего не знал, хотя смутно помнил, что его отец когда-то показывал какие-то красивые вещицы. Кон не признался в преступлении, но и отрицать не счел нужным. Когда я с ним разговаривал, то наткнулся на хорошо знакомое выражение лица, насмешливое и в то же время презрительное. Именно это выражение и стерло последние сомнения. Но доказательств у меня не было. Я молчал. Приходилось скрывать от мира семейный позор. Ты первая, с кем довелось поделиться. Константин не был достойным другом. Всю жизнь он обманывал меня точно так же, как обманывал отец. Так что не стоит считать его порядочным джентльменом и просто приятным человеком.

— Не стоит, — печально согласилась Ванесса.

Эллиот закрыл глаза. Рука безвольно опустилась.

— Боже, — прошептал он, — зачем же я выплеснул на тебя всю эту семейную грязь?

— Затем, что я твоя жена, — со спокойной уверенностью ответила Ванесса. — Эллиот, нельзя отказываться от любви, даже если кажется, что все, кого ты любил, предали. Тем более что предали всего-навсего два, пусть и самых дорогих человека. И нельзя отказываться от счастья, даже если все прошлые счастливые минуты оказались фальшивыми. Впереди ожидают любовь и радость.

— Правда? — Эллиот взглянул недоверчиво.

— Да. И еще надежда, — подтвердила Ванесса. — В душе непременно должна жить надежда.

Все еще сжимая ладонями красивое смуглое лицо, Ванесса заглянула мужу в глаза и увидела, как слезы переполняют их и текут по щекам.

Эллиот резко дернул головой и выругался так, что истинной леди следовало бы залиться пунцовым румянцем.

— Черт возьми. — Виконт тут же скрасил площадное ругательство более мягким. Порылся в карманах и вытащил чистый платок. — Не обращай внимания, Ванесса, и прости.

Он попытался снять ее с колен, отстранить, удалить. Однако ничего не вышло. Ванесса крепко-накрепко обвила руками его шею и прижала к груди мокрое от слез лицо.

— Не закрывайся от меня, Эллиот, — умоляюще прошептала она куда-то в волосы. — Не пытайся уйти в себя. Я не твой отец и не Константин. Я твоя жена и никогда в жизни не предам.

Она прижалась щекой к его голове и замерла, чтобы позволить мужу очистить душу тяжкими, почти болезненными, рыданиями.

Скорее всего потом Эллиот будет стыдиться мгновенной слабости, подумала Ванесса. Должно быть, с раннего детства не проронил ни слезинки. Мужчины такие глупые! Считают, что плакать стыдно.

Она поцеловала мужа в макушку, потом в висок. Провела ладонью по волосам.

— Любовь моя, — прошептала она. — Ах, моя любовь!


Глава 22


Лорд Лингейт забронировал ложу в Воксхолл-Гарденз. Вечер в знаменитом увеселительном саду на южном берегу Темзы входил в число обязательных пунктов программы светского сезона. Когда Эллиот спросил Ванессу, хочет ли она туда поехать, лицо жены засветилось радостью.

Виконт считал своим долгом доставлять жене все новые и новые удовольствия. Он испытывал к Ванессе необыкновенную нежность. Определить чувство словами он не мог, да и не хотел. Влюбленность? Слишком тривиально. Любовь? В любви Эллиот давно разочаровался, а потому не хотел соотносить ненадежную категорию с Ванессой.

Эллиот безоговорочно доверял жене. Казалось, вся ее жизнь состояла из беззаветной любви, которую она щедро дарила всем, кто оказывался рядом, даже не слишком достойным.

Видит Бог, уж он-то точно не заслуживал ее любви.

И все же виконт знал, что жена любит его — по-своему.

В тот неловкий вечер в библиотеке Ванесса ушла сразу, как только ему удалось взять себя в руки, и с тех пор ни разу не вспоминала об унизительной слабости. Просто дала время и пространство, чтобы прийти в себя и обрести спокойствие и уверенность.