Мэри Бэлоу - Сначала свадьба

— Как мы должны были поступить? — тихо спросила Ванесса. — Игнорировать собственного кузена, когда тот специально разыскал нас, чтобы поздороваться?

Эллиот посмотрел на жену.

— Я не произнес ни единого слова упрека, — заметил он.

— А произносить ничего и не нужно, — возразила Ванесса, раскрывая веер и пытаясь хоть немного освежить горящее лицо. — Все и так ясно. Что бы подумала миссис Бромли-Хейс, откажи мы в приветствии и в любезной беседе?

— Понятия не имею, — пожал плечами виконт. — Не способен предугадать чужие мысли.

— Она вдова? — полюбопытствовала Ванесса.

— Да. Но вообще-то замужние дамы нередко появляются в обществе в сопровождении не мужей, а других джентльменов.

— Неужели? — немедленно отреагировала Ванесса. — Означает ли это, что мне следует завести близкое знакомство с каким-нибудь услужливым молодым человеком и тем самым избавить тебя от обузы сопровождать жену в музей, кондитерскую, театр и другие заведения?

— А кто сказал, что это обуза? — Лорд Лингейт убрал руку с подлокотника и, повернувшись, посмотрел Ванессе в глаза. Потом снова устроил ладонь Ванессы на своем рукаве и ласково погладил. — Уж не пытаешься ли ты затеять очередную ссору?

— Предпочитаю видеть тебя раздраженным, а не безразлично-холодным, — с улыбкой пояснила Ванесса.

— И что же, я пребываю всего лишь в двух настроениях? Других не случается? — осведомился Эллиот. — Бедная Ванесса! И как же тебе удастся сделать такого человека счастливым? Или обеспечить ему комфорт? Я уж не говорю об удовольствии!

Эллиот смотрел тем же тяжелым, обжигающим взглядом, который Ванесса чувствовала на себе в спальне. Взглядом из-под полуопущенных век. Ванесса внезапно ощутила волнение.

— О, непременно найду способ, — заверила она, слегка склонив голову, чтобы можно было говорить шепотом. — Я чрезвычайно изобретательна.

— Понятно, — тоже шепотом ответил виконт, и в этот момент занавес поднялся и начался второй акт.

Но Ванессе уже не удалось погрузиться в волшебный мир так же глубоко, как до антракта. Эллиот слишком нежно и в то же время настойчиво поглаживал тыльную сторону ее ладони и пальцы — каждый по очереди.

Прикосновения невероятно возбуждали. Отчаянно хотелось оказаться с ним в постели.

Отпустив камердинера до утра, Эллиот долго стоял у окна своей спальни, глядя в темноту и задумчиво барабаня пальцами по стеклу.

По площади неторопливо шагал ночной сторож, и путь его можно было без труда проследить по неровному свету фонаря. Вот он свернул за угол, и мерцание исчезло.

Эллиот спрашивал себя, намеренно ли была подстроена встреча. Поступок вполне в духе Кона. Давным-давно, в годы буйной и безответственной юности, нечто подобное они могли бы сочинить вместе. Воспоминание о причиненной неловкости доставило бы немало веселых минут. Нет, не удавалось припомнить ни единого случая, когда они доходили до вершины злого умысла и пытались доставить боль ни в чем не повинному человеку.

А как бы приняла выпад Ванесса, если бы поняла истинный смысл встречи? Обиделась бы, почувствовала бы себя оскорбленной? Да, скорее всего именно так.

Но как же Кону удалось узнать, что вечером они приедут в театр? Мысль пойти на спектакль была неожиданной, они ничего не планировали заранее.

Кон, разумеется, ничего не знал. Однако вполне мог предположить, куда именно Эллиот поведет Ванессу в ближайшую неделю.

Да, злостная выходка, разумеется, заранее спланирована. Стоит ли сомневаться?

А планировала ли встречу Анна Бромли-Хейс? Этот вопрос стоял особенно остро.

Если нет, то с какой стати в антракте она оказалась рядом, хотя сидела в противоположном конце театра и спровоцировала знакомство с его женой? Если бы не тайный умысел, разве не постаралась бы она избежать неприятной встречи?

Да, налицо очевидный и неприкрытый сговор. Он, конечно, желал бы более приличного поведения со стороны бывшей любовницы, но требовать проявления благородства не имел права. Он доставил ей боль, и отрицать это не имело смысла. Ни на мгновение не задумался о переживаниях и безжалостно поставил перед фактом.

Но откуда это неведомое стремление проанализировать событие и понять чувства других? Уж не сказывается ли влияние Ванессы?

Как ни анализируй, а сегодня вечером жена и бывшая любовница не только столкнулись лицом к лицу, но и были представлены друг другу. Убийственно неловкий момент для него и в той же степени интригующий эпизод для многочисленных наблюдателей.

И то и другое Кон знал заранее, равно как и Анна.

Для нее месть оказалась важнее хорошего вкуса и чувства собственного достоинства.

Анна выглядела необыкновенно очаровательной и соблазнительной, а Кон держался одновременно галантно и насмешливо: обе черты характера Эллиот отлично знал. В юности он ни за что не смог бы предположить, что однажды сам окажется жертвой беспощадных интриг кузена.

Мысли вернулись в настоящее, и виконт подумал, что Ванесса наверняка его ждет. Наверняка не спит. Если сегодня он к ней не собирался, то надо было заранее предупредить.

А что, разве он к ней не собирается?

Весь день прошел безоблачно и мирно, вплоть до того самого момента, когда молодой Мертон обратил всеобщее внимание на присутствие в ложе напротив кузена Константина. Виконт посмотрел и увидел не только самого кузена, но и сидящую рядом Анну Бромли-Хейс. Глаза встретились. В ее взгляде даже на расстоянии читался откровенный вызов.

До этой минуты виконт пребывал в прекрасном расположении духа. По какой-то странной причине общество жены радовало. Что-то в ее манерах, характере, обращении притягивало неведомой силой.

Пальцы забарабанили быстрее.

Эллиот отошел от окна и решительно отправился к Ванессе.

Дверь в спальню жены оказалась приоткрытой — Ванесса тщательно следила за этим с того самого дня, как потребовала, чтобы муж стучался в закрытую дверь. Сквозь щель пробивалось мерцание свечи.

Ванесса лежала в постели и крепко спала.

Эллиот прошел по комнате и остановился, не в силах отвести глаз от прелестного личика. Короткие волнистые волосы разметались по подушке. Губы слегка раскрылись. В тусклом неровном свете казалось, что на щеках играет румянец.

Она выглядела худенькой и легкой, словно девочка. Грудь едва приподнимала одеяло, на котором спокойно лежали тоненькие руки.

Почему-то вспомнилась Анна — воплощение противоположности, но образ растворился в воздухе сам собой, без особых усилий.

В Ванессе крылась таинственная притягательность. Она не была красивой. Не была даже хорошенькой. Так, самая заурядная, незамысловатая внешность. И все же что-то манило, увлекало. Она не обладала соблазнительной фигурой.

И все же хотелось не только смотреть, но и…

В Финчли-Парке, в доме у озера, он желал ее постоянно, ненасытно! Да и после «медового месяца» — что за отвратительное слово! — ночь за ночью вожделел, хотя и старался сделать встречи короткими и деловитыми, потому что…

А собственно, почему? Потому что Ванесса до сих пор любила покойного первого мужа и Эллиот чувствовал себя обманутым, обиженным? Нет, не поэтому. Потому что хотел наказать, заставить почувствовать, что в его жизни ей отведена лишь одна-единственная функция?

Неужели он настолько мелочен? Мысль больно задела.

Эллиот хотел ее и сейчас. Собственно, желание родилось еще рано утром, когда она до завтрака неожиданно появилась на пороге кабинета Джорджа.

Так чем же все-таки привлекала Ванесса Уоллес, виконтесса Лингейт?

Эллиот нежно провел пальцем по щеке жены.

Она открыла глаза, сонно посмотрела и улыбнулась.

Вот один из секретов! Не было на свете другого человека, чьи глаза улыбались бы постоянно, излучая… что? Тепло? Радость? Одновременно и то и другое?

Радовалась ли жена его приходу? После того как на протяжении нескольких ночей подряд его поведение вполне можно было бы назвать оскорбительным?

— Я не спала. Просто лежала с закрытыми глазами и отдыхала, — сказала она и засмеялась.

Да, и еще смех. Искренний. Теплый. Почти заразительный.

Некоторые люди словно несли в себе счастье, и Ванесса принадлежала к их числу. Она — его жена.

Эллиот развязал пояс и сбросил халат на пол. С тех пор как обнаружил Ванессу в слезах, он неизменно приходил к ней в ночной рубашке. Но сейчас снял и ее, небрежно швырнув на халат.

Лег на спину рядом с женой и прикрыл рукой глаза.

Впервые за много ночей виконт не задул свечу. Ванесса лежала на боку и смотрела на мужа.

— Эллиот, — тихо позвала она. — Сегодня выдался чудесный день, и я запомню его надолго. Тебе ведь было не очень скучно, правда?

Он убрал с глаз руку и повернул голову.

— Считаешь, что я не умею радоваться?

— Вовсе нет. Просто не знаю, умеешь ли радоваться вместе со мной. Дело в том, что я совсем не хороша собой, не умею вести занимательные беседы и…

— Неужели никто и никогда не называл тебя прелестной? — перебил Эллиот, не дожидаясь еще одной негативной характеристики.

Ванесса немного помолчала.

— Ты называл, — наконец ответила она и рассмеялась. — На балу в День святого Валентина. А потом добавил, что все остальные дамы, без исключения, тоже очаровательны.

— Любишь весну? — неожиданно спросил виконт. — Правда, она приносит в мир красоту и обновление?

— Да, — серьезно согласилась Ванесса. — Весна — мое любимое время года.

— Сегодня я назвал тебя весенним цветком. Так вот, это был не пустой комплимент.

— О, — вздохнула Ванесса, — как приятно! Но ты вынужден говорить мне такие слова, ведь ты мой муж.

— Значит, предпочитаешь считать себя некрасивой? — уточнил Эллиот. — Кто-нибудь говорил тебе об этом?