Раздраженный сверх всякой меры, Хантер шагал по дощатому тротуару, разбрызгивая мелкие лужицы и грязь. Частично его защищали от дождя брезентовые тенты над дверьми, но они попадались редко, а дождь лил уже как из ведра. За ворот текло, и это не улучшало настроения.

Проклятие! Надо было сразу подтвердить, что скво — его жена. Он не сделал этого потому, что думал о ее треклятой щепетильности. Может, ее больше устроит считаться шлюхой!

Где-то неподалеку раздался сдавленный испуганный возглас. Хантер вздрогнул, ускорил шаг и встревоженно оглядел едва освещенную улочку. Кто еще мог верещать ночью, под дождем, кроме Сэйбл? Вскоре он оказался напротив здания почтового отделения, где под тентом сгрудились несколько солдат. Судя по захлебывающемуся смеху и невнятным голосам, они были в хорошем подпитии. Они развлекались тем, что передавали по кругу индианку, словно это была бутылка спиртного, грубо лапали ее, смачно целовали взасос, облизывали ей лицо. Единственной индианкой внутри стен форта была Сэйбл.

Разумеется, она отбивалась и даже пару раз заставила своих мучителей крякнуть от боли, но перевес был слишком значительным, к тому же она была измотана долгой дорогой.

Приблизившись, Хантер без долгих разговоров пустил в ход кулаки, радуясь возможности излить накопившийся гнев. Любители поразвлечься разлетелись в стороны, как тряпичные куклы. Воспользовавшись этим, Сэйбл подхватила с земли одеяло и накрылась с головой, прижавшись к бревенчатой стене.

— Это я, пойдем отсюда, — громко сказал он на шайен. Сэйбл сразу узнала его голос и бросилась к Хантеру, словно ее подстегнули.

— Чтобы духу вашего здесь не было, иначе я подам на вас рапорт, — прорычал он, обращаясь к приунывшим весельчакам.

Те не заставили просить себя дважды и вскоре исчезли за углом, волоча одного из товарищей, которому особенно не поздоровилось. Хантер потянул Сэйбл к гостинице. Он все еще не остыл и спросил зло:

— Какого черта ты не убежала? Не видела, что они пьяны и на все способны?

— Что? — возмутилась Сэйбл, сдвигая с лица мокрый и грязный край одеяла. — Я же еще и виновата?

— Надо быть совсем без мозгов, чтобы шататься ночью по улицам, привлекая внимание всех окрестных выпивох!

— Да, конечно! Как это справедливо! Я и вправду совсем без мозгов и как раз поэтому оказалась внутри форта, где полно солдатни и где индианку не считают за человека! Вы, наверное, думали, что ваше имя научит всех и каждого хорошим манерам?

Хантер сразу остыл. Действительно, в случившемся было гораздо больше его вины, чем ее. Тем не менее он решил оставить последнее слово за собой.

— А ты и не знала, что индейцев нигде не принимают с распростертыми объятиями? Где же ты провела последние десять лет, женщина?

— Не ваше дело!

Но и Сэйбл чувствовала правоту проводника. Откуда ему было знать, что ей просто не пришло в голову: на нее могут наброситься солдаты, те самые люди, которые годы и годы защищали ее! Для них она всегда была дочерью Ричарда Кавано. Именно поэтому она так гордо шла по улице и вовсе не собиралась обходить стороной пьяную компанию.

Она как раз обдумывала, какую еще резкость сказать Хантеру, когда кто-то окликнул его по имени. Он остановился, заставив ее остановиться тоже, потом отстранил с неожиданной резкостью. Что-то не так, встревожилась Сэйбл. Она почувствовала, как напрягся Хантер.

— В твоих интересах не произносить ни слова, — прошептал тот, не отрывая взгляда от приближающегося коменданта. — Иди прямо в номер и не поддавайся, если тебя попытаются остановить.

Ну и денек, подумал Хантер. Мейтланд никак не желал оставить его в покое. Он посмотрел на Сэйбл и заметил тревогу на ее лице.

— Не волнуйся, я тебя не выдам.

— Мак-Кракен! — взревел полковник. — Я являюсь комендантом этого форта, и все здесь подчиняются моим приказам! Пока я не разрешу, вы шага не ступите!

Склонив голову с видом полного послушания, Сэйбл заспешила к гостинице. Когда она пробегала мимо полковника, тот схватил ее за руку и повернул к себе. Она окаменела в ледяном испуге.

— Держите руки от нее подальше! — зарычал Хантер, приближаясь.

— Как ваше имя, мисс? — спросил Мейтланд, не обращая на него внимания.

Его тон был неожиданно мягок, полон уважения, и это перепугало Сэйбл сильнее, чем любая грубость. Хантер тоже усмотрел в этом причину для тревоги.

— Отвечайте, — настаивал полковник. Хантер вклинился между ними, отбросив руку Мейтланда и оттолкнув Сэйбл за пределы его досягаемости.

— Она не понимает по-английски.

Сэйбл ухватилась за возможность броситься прочь. Ее охватила ужасная паника: кому, как не ей, было знать, насколько велика власть коменданта форта и как дорого обходится выступить против него.

Дождь продолжал хлестать по глинистой земле, все больше превращая ее в болото. Было очень скользко, Сэйбл несколько раз поскользнулась, потеряла равновесие и едва не упала. Даже ступени гостиницы были сплошь покрыты водой. Остановившись на пороге, чтобы отряхнуть с ботинок комки глины, она добилась лишь того, что в грязи оказался весь подол юбки. Ничего не оставалось, как войти внутрь в том виде, в каком она была.

В «вестибюле», кроме клерка, били баклуши трое мужчин. При виде Сэйбл они прекратили ленивую беседу и уставились на нее во все глаза. Ссутулившись, она направилась прямо к лестнице, но ей заступил дорогу крепыш с пышными бакенбардами.

— Краснозадым хода нет, — осклабился он, а когда Сэйбл молча показала ключ, немедленно выхватил его. — Где ты это взяла?

— Пф-ф! Дураку ясно, — поддержал его приятель. — Пит вздремнул, а сучонка прокралась и стащила ключ.

После того как Мак-Кракен объявил полковнику, что она не говорит по-английски, Сэйбл оставалось изъясняться на шайен. Она не решилась на это из страха, что кто-то из присутствующих знает этот язык. Крепыш передал ключ подоспевшему клерку, а когда Сэйбл протянула руку, тот быстро его отдернул, гнусно похохатывая. Было нетрудно догадаться, что ее ждет. Сэйбл еще раз попробовала нырнуть на лестницу, хотя без ключа в этом не было смысла. Клерк позволил ей миновать его, но набросился сзади, ловко сунув руку под одеяло и ухватив за волосы.

— Ты слышала или нет: краснозадые не допускаются! — прошипел он и дернул изо всех сил.

Боль была такой, что из глаз Сэйбл брызнули слезы. Она попробовала освободиться, но не сумела. Не скрывая злобной радости, клерк поволок ее к двери. Одеяло сбилось на сторону, угрожая соскользнуть совсем и открыть на всеобщее обозрение волосы, весьма далекие цветом от волос индианок. Собравшись с силами, Сэйбл запустила ногти в руки клерку. Раздался крик боли, и она оказалась свободна. Пользуясь тем, что он разглядывает царапины, она как следует пнула клерка ногой в колено. Скучающая троица дружно захохотала.

— Ах ты грязная шлюха! — завопил клерк не столько от боли, сколько от злости на то, что глупо выглядел в глазах зрителей.

Он изо всех сил толкнул Сэйбл в открытую дверь. Она запуталась в юбке, не устояла на ступенях и плашмя свалилась в грязь. Одобрительное ржание выплеснулось на улицу, прежде чем дверь захлопнулась с громким стуком. Несколько минут Сэйбл лежала не двигаясь. Возможно, это и к лучшему, никто не полезет в грязь только затем, чтобы еще раз ее обидеть. Но ледяная вода, просачивающаяся сквозь одежду, заставила ее сесть в луже, а потом и кое-как встать. Мокрая юбка затрудняла движения, подол был покрыт сплошным слоем вязкой глины. Ладонью счистив грязь с лица, Сэйбл попробовала вытереть руку об одежду, но только сильнее выпачкала ее. Доковыляв до ближайшего закоулка, она прислонилась к стене в полной темноте, кусая губы, чтобы не заплакать в голос, как ребенок. Ноги тряслись и подкашивались. Кончилось тем, что она сползла по стене, усевшись прямо на землю, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом. Она была мокрой насквозь и даже не чувствовала своих слез. С крыши текло, попадая прямо за шиворот. Она сидела, скорчившись, и дрожала всем телом.

Ей хотелось кричать во весь голос. Хотелось одну за другой бить об пол тарелки. Но больше всего ей хотелось вымыться горячей водой, заползти в постель под толстое одеяло и просто ждать, когда весь этот кошмар кончится.

Когда Маленький Ястреб будет в безопасности, а Лэйн воссоединиться с мужем, думала Сэйбл, сама она уйдет в монастырь, самый далекий, где-нибудь в пропеченном солнцем мексиканском захолустье. Сейчас такая идея выглядела донельзя заманчивой.


Быстрая Стрела обходил населенные районы как можно дальше, понимая, что его особа привлечет повышенное внимание. Индеец с ребенком на руках был сам по себе необычным явлением, а если добавить к этому двух лошадей, мула и козу!.. Распроклятое животное тащилось позади, временами жалобно блея. Ну как тут было не поднять на ноги всех и каждого? В довершение всего по одежде в нем сразу узнали бы шайена, тогда как вокруг простиралась территория сиу. Это были владения Черного Волка, и белые уважали его права, хотя никто из них не видел его воочию. За исключением Хантера, конечно.

Быстрая Стрела осматривал окрестности из гущи кустарника, покрывающего холмы. Маленький Ястреб удобно расположился в гнезде из одеял, было видно, как он шевелит ножками внутри своего уютного кокона. Индеец лежал на животе, держа перед глазами видавший виды бинокль. Впереди просматривалась бревенчатая хижина. Быстрая Стрела считал, что это ненадежное строение символизирует попытку Хантера вернуться к нормальной жизни. Это было нечто реальное в мире грез, где он пребывал вот уже пять лет. Однако четыре стены были для него тем же, чем клетка — для вольной птицы. Он предпочитал бродить по свету, лелея свою боль и чувство вины, словно стоило ему остановиться, и он немедленно утратил бы остатки человеческого. Столкнувшись однажды с Хантером, Черный Волк встретил в нем равного противника. Стычка почти закончилась гибелью обоих, и только находясь на грани смерти, Хантер позволил проснуться своему инстинкту самосохранения. Он вспомнил также и о жалости и вернул вождя сиу к жизни. Черный Волк не остался в долгу. Он дал Хантеру имя Бегущий Кугуар, которое сиу уважали теперь не меньше, чем имя вождя. Их тайная дружба длилась до сих пор.