И все-таки дом выглядел именно так, как его помнил Дэвид: величественно и живописно. Выстроенный из серого камня не более ста лет назад, он был выдержан в лучших традициях архитектуры восемнадцатого века. Центральную часть дома выполнили в виде римской триумфальной арки. Четыре ее массивные колонны были увенчаны изваяниями античных богов, по всей видимости, устремленных навстречу победе. К центральной части примыкали по обеим сторонам двухэтажные флигели с высокими узкими окнами. К парадным дверям вела широкая каменная лестница.

Двухэтажный холл, отделанный мрамором, был прибран и чист. Правда, Дэвиду не предоставили возможность внимательно его оглядеть. В холле их встретила домоправительница, миссис Мэттьюз, которая, поприветствовав, представила штат, в большинстве своем вновь нанятых работников. Все они, выстроившись в шеренгу, напряженно вытянулись и приветствовали хозяина и хозяйку.

Дэвид собирался ограничиться кивком и милой улыбкой, а затем сразу проследовать дальше. У Ребекки, однако, были иные намерения. Она направилась к шеренге слуг и прошла вдоль нее, улыбаясь и обмениваясь с каждым из них несколькими словами. Слуги помоложе вначале глядели испуганно, но постепенно тоже заулыбались. Дэвид последовал примеру жены. Да, подумал он, ему, конечно, нужна в доме женщина, которая обучила бы его доброму, приветливому обхождению. В Крейборне, где он вырос, такой женщины не было

Они прошли в сопровождении домоправительницы через ведущую на лестницу арку и стали подниматься вверх по широким ступеням. Миссис Мэттьюз предположила, что его светлость и его супруга хотели бы, вероятно, осмотреть свои комнаты и освежиться перед поздним чаем, который будет сервирован в гостиной. Устилавший ступени ковер показался Дэвиду чересчур поблекшим и затоптанным.

Домоправительница пояснила, что обед подадут в семь, если только это одобрит ее светлость. Нового старшего повара, сообщила миссис Мэттьюз, срочно пригласили из Лондона. У него хорошие рекомендации.

– Семь часов – вполне подходящее время, – заверила домоправительницу Ребекка.

Несмотря на то что окна спальни Ребекки выходили на главный фасад дома и сквозь них светило позднее послеполуденное солнце, сама комната выглядела запущенной и мрачной. Некогда синие шторы на окнах и занавеси над кроватью приобрели к этому времени какой-то неописуемый цвет, больше всего похожий на серый. Так же выглядел и ковер. Но это было отнюдь не самое худшее.

– Простите, миледи, но, когда слуги готовили спальню к вашему приезду, выяснилось, что матрац заплесневел от сырости, – сказала миссис Мэттьюз, пытаясь пошире раздвинуть шторы на окнах, чтобы хоть как-то рассеять мрачное впечатление. – Мы еще не успели его заменить. На всякий случай я подготовила для вас, миледи, другую комнату, но… – Она многозначительно взглянула на Дэвида

Ее взгляд говорил, что господа – новобрачные и что спальня Ребекки соединена дверью со спальней хозяина.

– Это не важно, миссис Мэттьюз, – успокоил ее Дэвид. – Через пару дней моя супруга сама скажет, что она хотела бы здесь переделать. А пока она разделит со мной спальню хозяина. – Он произнес это деловым тоном и пересек комнату, чтобы взглянуть из окна вниз на ровные лужайки, очень старые деревья и протекавшую за ними реку. Через нее был переброшен трехарочный каменный мост, который молодожены едва ли могли заметить некоторое время назад из кареты. Дэвиду казалось странным, что он называет Ребекку «моя супруга». Все это звучало так нереально.

– Комната очень хорошо спланирована, – холодно отметила стоявшая позади него Ребекка. – Со временем она станет уютной, миссис Мэттьюз. – А вот та дверь ведет в мою туалетную комнату?

– Да, миледи, – подтвердила миссис Мэттьюз. – В умывальнике теплая вода, а ваши чемоданы уже доставили наверх. Другая дверь ведет в спальню хозяина.

Дэвид прошел за ними через туалетную комнату Ребекки в помещение, которое он занимал во время нескольких своих приездов в Стэдвелл. Это была большая – в два раза больше спальни Ребекки – комната с обивкой цвета красного вина, золотисто-красными покрывалами на постели и турецким ковром на полу. Комната явно знала лучшие времена. Но сейчас мебель из красного дерева блестела, а в камине горел огонь, хотя на улице стоял теплый августовский день. Было ясно, что с плесенью пришлось бороться и здесь.

– Благодарю вас, миссис Мэттьюз, – сказала Ребекка. – Чай подадут в гостиной?

– Как только вы будете готовы, миледи, – ответила домоправительница, почтительно склонила голову и направилась к выходу.

Дэвид наблюдал за женой, которая явно ждала ухода домоправительницы. Он все время рассчитывал, что они займут одну спальню. Он был уверен, что никогда не смирится с обычаем, согласно которому муж и жена имеют отдельные спальни. Его не интересовали супружеские привычки его родственников и знакомых, и он, например, не знал, спит ли его отец с Луизой всю ночь или только заглядывает к ней ненадолго. Дэвиду не было известно, как вели себя в этом отношении Джулиан и Ребекка.

Была ли она шокирована, размышлял Дэвид, таким поворотом событий, который не оставил им никакого выбора?.. Смущена?.. Расстроена?.. Или именно это она и предполагала?.. Никто обычно не мог определить, что думает Ребекка. Она оставалась всегда истинной леди, и по выражению ее лица, как правило, нельзя было понять ее отношение к тому или иному вопросу.

– Я пойду, Дэвид, умоюсь, – обратилась она к нему с тем выражением холодного достоинства, которое почти никогда не покидало ее лица. – Если не возражаешь, я не стану переодеваться, поскольку для чая все равно уже довольно поздно. Ты постучишь мне в дверь через десять минут?

– Да, – ответил он. Дэвид никак не мог понять, осознает ли она, что, став мужем и женой, они сейчас впервые остались наедине в своей спальне? Если и осознает, то никак это не проявляет.

– Чай будет весьма кстати, не правда ли? – заметила Ребекка, когда Дэвид раскрыл перед ней дверь в туалетную комнату

– Да, весьма, – согласился он и прикрыл за ней дверь.

* * *

Возможно, если бы она поспешила, подумала Ребекка, то могла бы выйти из своей туалетной комнаты и тихонько улечься в постель еще прихода Дэвида. Но хотя она, отнюдь не мешкая, разделась, и облачилась в ночную рубашку, весьма пристойную-с высоким воротом и длинными рукавами, – Ребекка все же потеряла некоторое время, приводя в порядок волосы. Она всегда ложилась спать, распустив волосы, хотя они и опускались ниже талии, и Ребекке было бы легче причесываться по утрам, если бы она перед сном не высвобождала их, однако со свободными волосами она чувствовала себя удобнее.

В пору первого замужества Ребекка на ночь всегда распускала волосы. Ей никогда и в голову не приходило отказаться от этой привычки. Ребекка не знала, почему вдруг сейчас это поставило ее в тупик. Единственная причина, по-видимому, состояла в том, что она, причесываясь, рассеянно посмотрела в зеркало (свою горничную Ребекка отпустила) и внезапно увидела себя глазами другого человека. Глазами мужчины. Вид у нее был… несколько фривольный.

Она не могла появиться перед Дэвидом с распущенными волосами, свободно спускающимися вдоль спины. Она почувствовала бы себя… обнаженной. Эта мысль заставила ее болезненно вздрогнуть и отложить в сторону щетку, чтобы собрать волосы в пучок и перевязать их лентой. Однако проделать это с такими длинными и густыми волосами не так-то легко, особенно когда не видишь себя сзади. Лишь с третьей попытки ей удалось заплести их в узел, которым она осталась довольна.

Медленно повернув ручку двери и тихонько потянув дверь на себя, будто такая осторожность могла в чем-то помочь, Ребекка вошла в спальню Дэвида. Муж был прямо напротив нее. Дэвид стоял у одного из окон, глядя наружу. На нем был парчовый ночной халат. Она тут же ужасно пожалела, что не догадалась надеть такой же.

Ребекка оказалась в совершенно новом для нее положении. Джулиан всегда приходил в комнату к жене, когда она уже лежала в постели, Ребекка не могла припомнить, чтобы хоть раз он пришел раньше. Теперь она постаралась закрыть дверь в свою туалетную комнату так же тихо, как и открыла ее, а Дэвид тем временем отвернулся от окна и посмотрел на Ребекку.

Она не знала, как поступить дальше. Следует ли ей хладнокровно направиться к постели, даже не взглянув на Дэвида, лечь в нее – но с какой стороны? Или же лучше стоять на месте и ждать его указаний? Ребекка чувствовала себя неловко и смущенно. Она вновь ощутила себя девственной невестой.

А каково ей будет спать всю ночь рядом с ним? Джулиан никогда не оставался в ее постели дольше десяти или пятнадцати минут.

К счастью, она не успела принять никакого решения или даже обнаружить свои колебания. Дэвид пересек комнату, устремившись к ней. О мой Боже, как плохо оказаться в одной спальне с Дэвидом, да еще притом, что они оба в ночной одежде.

«Где же Джулиан?» Эта нелепая мысль мелькнула в ее мозгу в короткий миг охватившей ее паники.

– Ребекка. – Дэвид взял обе ее руки в свои ладони. Она даже не знала, что сейчас ее руки холодны как лед, пока не почувствовала тепло рук мужа. Он поднес ее ладони одну за другой к своим губам. – Ребекка, ты не пожалеешь о сегодняшнем дне. Я позабочусь о том, чтобы ты не сожалела о принятом тобой решении.

А она уже сожалела. Сожалела с того самого момента, когда поддалась искушению и сказала ему «да». Но ведь она могла выбирать лишь между зависимостью и полным одиночеством. «Все будет в порядке», – попыталась она успокоить себя. Вот только пройдет еще несколько минут, и она сможет ощутить, что впереди у нее целых двадцать четыре часа для того, чтобы приспособить свои мысли и чувства к новой роли и новой ответственности, прежде чем следующей ночью она окажется в такой же ситуации. И это станет повторяться снова и снова.

На самом деле это не должно быть так уж невыносимо. Во всяком случае, не будет болезненно. Лишь немного дискомфортно и унизительно. Но это – ее основная семейная обязанность. И сегодня утром она вышла за него замуж по доброй воле. Ребекка посмотрела мужу в глаза.