– А что это вам пришла такая мысль, милорд?

– Ну, вы не равнодушны к титулам!

– Может быть, со временем я и стану олдерменом, ведь я пока вроде еще не слишком стар, – признался мистер Шоли. – Но только учтите, милорд, не проговоритесь никому, потому что это еще не наверняка! Я скажу только одно: теперь, когда бедный старина Нед Кворм сыграл в ящик, есть вакансия, про которую все знают, и, может быть, за меня проголосуют.

– Я ни одной живой душе и словом не обмолвлюсь! – пообещал Адам. – Олдермен Шоли! Должен признаться, мне нравится это сочетание!

– Вы думаете, это хорошо звучит, милорд? – с беспокойством спросил мистер Шоли.

– Очень хорошо! Я также могу представить себе, как говорю «мой тесть, олдермен» . Мы все будем страшно претенциозными – просто невыносимыми, – когда вы станете лорд-мэром!

Мистеру Шоли настолько пришлась по вкусу эта шутка, что, когда Адам попрощался с ним, он все еще посмеивался, вспоминая ее.

Когда Адам добрался до «Фентона» , было четыре часа, то есть, по мнению его лакея, так поздно, что можно было и не отправляться в Фонтли.

– Потому что, если не ехать ночью, мы прибудем в Фонтли не раньше двух-трех утра, милорд, и все уже будут лежать в постелях и спать!

– Да, но, если я отложу выезд до завтра, мои гости уедут до моего прибытия, и меня никогда не простят! – возразил Адам. – Но если они узнают, что я провел в пути всю ночь, чтобы лично принести извинения, то, надеюсь, отнесутся ко мне гораздо более снисходительно! Боже правый! Они еще не знают новостей! Это меняет дело! Меня, уверен, тут же оправдают! В любом случае я хочу домой!

Глава 27

На следующее утро было чуть менее девяти часов, когда Дженни ответила на стук в дверь: «Заходите!» Она сидела у туалетного столика, пока Марта Пинхой втыкала последние заколки в ее волосы, заплетенные в косу, и, именно в зеркале она встретилась взглядом с виноватыми, но смеющимися глазами своего заблудшего мужа. Ее собственные глаза заблестели, но она, повернувшись в кресле лицом к нему, строго сказала:

– Ну что же! Недостойное отношение ко мне, милорд!

– Знаю, знаю! – В голосе его звучало раскаяние. Он прошел через комнату, чтобы поцеловать ее. – Но даже если бы я вспомнил, какое число – о чем, сознаюсь, и не вспомнил, не до того было! – я не смог бы приехать! Ты слышала последние новости?

Она положила руку ему на плечо.

– Наверное, к этому времени любой в доме уже слышал их. Когда ты приехал?

– Почти в три. Я заехал во двор так, чтобы не поднять всех вас на ноги. Дорогая, я прошу у тебя прощения! Стыдно, с моей стороны, бросить тебя в такой день! Тебе хотелось, чтобы Ламберт занял мое место?

– Его тут не было, – ответила она. – И Шарлотты, и твоей мамы.

– О Боже правый! – воскликнул он, потрясенный. – Ты хочешь сказать, что Шарлотта уже родила?

– Именно это я собираюсь тебе сказать! И ни слова предупреждения мне; не то чтобы я винила ее за это, потому что она как раз заходила в экипаж, когда почувствовала, что начинаются схватки. Ламберт, конечно, тут же послал одного из своих слуг, но мы все были там, сидели в Продолговатой гостиной и ждали, что с минуты на минуту увидим, как войдут гости из Мембери. А кончилось тем, что у бедняжки Лидии на приеме в честь ее помолвки не присутствовало ни одного члена ее собственной семьи.

– Кроме тебя!

– Это другое дело. Да, это ее сильно расстроило, но она прекрасно держалась – вот только сказала, прямо при всех, что было бы еще хуже, если бы Шарлотта разродилась в разгар приема! Слышал ли ты что-нибудь подобное? Кстати, нужно послать кого-нибудь узнать, как там Шарлотта. Так зачем папе понадобилось, чтобы ты приехал в город, Адам?

Он посмотрел через плечо, убедившись; что Марта вышла из комнаты.

– Он хотел, чтобы я продал свои акции. Видишь ли, в Сити имела место некоторая паника, поэтому они с Уиммерингом были дьявольски возбуждены!

Ее глаза пытливо вглядывались в его лицо.

– У меня была мысль, что это может быть так. Тем не менее я уверена, что ты их не продал.

– Нет! – Он внезапно рассмеялся. – Хотя, честно признаюсь, я чувствовал себя не слишком уверенно во вторник!.. Дорогая Дженни, у меня для тебя такая новость! Когда я приехал, то едва удержался от того, чтобы не разбудить тебя и не рассказать все! Понимаешь, я купил акции и думаю, что мы станем богаче на двадцать тысяч или около этого! Ну, теперь я прощен?

– Боже милостивый! – воскликнула она. – Не удивительно, что ты выглядишь таким радостным!

Их прервали стремительные шаги по коридору и появление Лидии сразу после небрежного стука.

– Можно войти? Ах, так, значит, приехал мой дорогой братец? Какая радость! До чего любезно с твоей стороны приехать вовремя, чтобы попрощаться с твоими гостями, дражайший Линтон!

– Ну уж нет, я не дам его бранить! – вставила Дженни. – Разве я не говорила тебе, что он не задержался бы, не имея на то веской причины? Так вот, он делал свое состояние на бирже, любовь моя!

– Делал состояние?! Адам, да ты срываешь аплодисменты !

– Еще бы, но не кричи это на каждом перекрестке! И где ты научилась этому крайне вульгарному выражению? – спросил Адам.

– У Броу! – ответила она, строя ему гримасу. – Ну что же, я очень рада, даже при том, что не могу не испытывать к тебе отвращения! Ах, Адам, этот прием был верхом убожества! Ты себе представить не можешь! Я ничего не хочу сказать, Адверсейны – милейшие люди, но принимать только их и Рокхиллов!.. И что еще хуже, Джулия вела себя просто ужасно!

– У нее болела голова, дорогая.

– Головная боль не повод, чтобы заявить на приеме по случаю помолвки, что у тебя предчувствие катастрофы! – возразила Лидия. – Тем более она наверняка знала, что брат Броу участвует в войне, и Адверсейны ужасно переживают, хотя они никогда об этом не говорят! А я, со своей стороны, вообще не верю, что у нее болела голова! Люди, у которых болит голова, не садятся за фортепьяно и не наигрывают ужасных мелодий.

– Похоже, прием действительно был тоскливый! – сказал Адам. – Ей-богу, мне очень жаль, но ты думаешь, мое присутствие оживило бы его? А за отсутствие остальных я не в ответе!

– Да, но… А, да ладно, наверное, это не имеет значения, и в любом случае мы бы с Броу смеялись над этим до колик! Дженни, ты не против, если я уеду с леди Адверсейн? Дело в том, что лорд Адверсейн и Броу собираются немедленно скакать в Лондон, посмотреть, не появились ли какие-нибудь новости от Вернона в Хорсгардз[38] , но они не хотят оставлять бедную леди Адверсейн одну в такое время, так что, конечно, я спросила ее, можно ли мне поехать с ней, чтобы составить ей компанию, и она сказала, что будет очень рада моему обществу, но только если вы сможете без меня обойтись, а я сказала ей, что вы наверняка сможете.

– Да, конечно, я смогу, – ответила Дженни, вставая. – Леди Адверсейн уже внизу? Адам, нам нужно немедленно спуститься! Да, дорогой, мало того что тебя не было здесь вчера, не хватало еще, чтобы я отсутствовала во время завтрака для гостей.

– Нет, она еще не спустилась, – сказала Лидия. – Однако скоро спустится, потому что была почти одета, когда я пришла к ней в комнату. А Джулия пьет чай с тостами в постели, чему я от души рада. Джентльмены – в гостиной, но они читают газеты, которые Адам привез из Лондона, так что насчет них беспокоиться не стоит. Пойду скажу Анне, чтобы собрала мою одежду.

Она торопливо удалилась. Дженни, схватив носовой платок, лежавший на туалетном столике, и засовывая его в свой ридикюль, сказала:

– Ну, мне остается только надеяться, что ее светлость не сочтет этот дом самым пропащим из всех, в которых она когда-либо была! Нам, знаешь ли, приходится рано завтракать, потому что она хотела попасть домой к полудню. Где мои ключи? А, не важно! Ради Бога, милорд, идемте в гостиную!

Джентльмены все еще жадно впитывали новости из лондонской прессы, когда к ним присоединился Адам. Он принес извинения, но его заверили, что в них нет никакой необходимости.

– Глубокоуважаемый Линтон, это было бы уж слишком – ждать, что вы покинете Лондон, прежде чем огласят результаты этой битвы! – сказал Адверсейн. – Мы очень признательны вам за то, что вы примчались и так быстро доставили нам эти новости. Великая победа, не правда ли? – Он понимающе улыбнулся и добавил:

– Вы мечтали быть вместе с полком. Мы искали упоминания о нем в депеше, но герцог лишь отмечает среди других генералов генерал-майора Адама. Вы, конечно, знаете, что 52-й – часть его бригады?

– Да, сэр, я знаю это, но, боюсь, мало что еще. Мы определенно не участвовали в боевых действиях шестнадцатого и семнадцатого. Какую роль мы или кто-либо из дивизии Клинтона сыграли при Ватерлоо, не могу разобраться, хотя у меня такое чувство, что горные корпуса не были в самой гуще сражения. Центр удерживал первый корпус, принц Оранский, в этом не может быть никаких сомнений.

– Просветите нас в нашем невежестве! – попросил Рокхилл. – Мое – признаюсь со стыдом – глубочайшее! Почему нет никаких сомнений?

– Ну, разве вы не заметили, что все названия, которые указаны в депеше, принадлежат первому корпусу? Я имею в виду, не в наградном листе, а в сообщении герцога о боевых действиях. И я не могу не придать значения тому, что в списке генералов, которые были убиты или ранены, нет ни одного из горных корпусов. Старый Пиктон убит; Оранский, Кук, Альтен, Халкетт – ранены! Это само говорит за себя; они приняли на себя удар, а не люди из горного.

Лорд Адверсейн заметно приободрился. Вошли дамы, и во время обычного обмена приветствиями и комментариями по поводу новостей Броу улучил возможность отвести Адама немного в сторону и сказать в своей вальяжной манере:

– Очень утешительно, дорогой мой, я тебе очень признателен. Ты действительно так считаешь?

– Да, уверяю тебя, действительно!

– Наши потери очень тяжелые, да? Слыханное ли дело, чтобы подстрелили так много генералов? На мой взгляд, это скверно.