Знать, что кто-то третий, кто-то не являющийся частью той близости, что вы делите с любимым, тоже может отвергнуть вас и разбить ваше сердце… это требует особенной смелости и особенного безрассудства.

Я не знаю сколько людей посмотрели на мои отношения с Целести и тихо решили не иметь со мной ничего общего. Такие люди обязаны существовать. Множество людей с хорошими коммуникационными навыками, позитивной и здоровой самооценкой, чёткими личными границами и хорошим пониманием межличностных отношений, короче говоря, самые лучшие и желанные партнёры, смотрят на договорённости пары о праве вето и разумно решают, что тут кроется чудовищный риск и никаких достоинств.

У Целести был обычай говорить всем, с кем я предполагал начать встречаться: «Не волнуйтесь по поводу вето. Я никогда не воспользуюсь им без причины. Пока вы уважаете наши отношения, всё будет прекрасно.» Те люди, что выбирали-таки встречаться со мной, неизменно вступали в отношения, сознавая нависающий над ними Дамоклов меч, но определённо считали, что это стоит того.

И вето оставалось гипотетическим много лет.

Двухтысячный год был почти лишён событий, если не считать бесчисленных разговоров о том, что, строго говоря, он не был началом нового тысячелетия.

Я ушёл из компании, занимавшейся предпечатной подготовкой. Я осознал, что, в то время, как они платят мне примерно двадцать долларов в час, клиентам за час моей работы выставляется счёт примерно на двести долларов. Я счёл это достаточной причиной чтоб заняться этой деятельностью самостоятельно. Это оказалось исключительно прибыльным решением. Деньги потекли рекой.

Мой консультационный бизнес расширялся взрывным образом. И по мере его роста и развития контактов с новыми клиентами, начали происходить некоторые странные вещи. В один из наиболее памятных дней, я работал на площадке одного из своих крупнейших клиентов, большой торговой компании с филиалами в нескольких штатах. Я работал с ними уже около года, в том числе и тогда, когда работал на полный день в предпечатной подготовке. В тот раз меня вызвали помочь настроить компьютерную сеть в их рекламном отделе.

Моим контактным лицом в этой компании была милая молодая женщина по имени Эми. Она пригласила меня пообедать. Всё утро мы были заняты установкой и настройкой дюжины новых машин.

Во время обеда, Эми без всякого предисловия посмотрела мне в глаза и спросила:

— Ты ведь женат, правильно? Скажи, ты когда-нибудь изменял жене?

— Определи измену, — ответил я, несколько ошеломлённый этим вопросом.

— Мог бы ты заняться сексом с женщиной, не являющейся твоей женой?

— Мог бы. И это действительно бывает. Но это не измена. Мы с женой не моногамны. У меня есть другие партнёрши, но только с его согласия.

Эми взяла кусочек картошки и на некоторое время задумалась. Потом она помотала головой и сказала: «Нет, это слишком странно.»

Я был несколько озадачен всем этим разговором. Я не совсем понимаю, что именно она хотела спросить. Создавалось впечатление, что она намекала на то, что готова завести со мной роман, но только в тайне от моей жены. Измена казалась ей нормальной, а открытые действия, без лжи и предательства… не нормальными. Я чувствовал себя инопланетянином, с недоверием глядящим на странные и бессмысленные человеческие обычаи.

Я позволил разговору оборваться, и мы вернулись к обсуждению работы. Я видел Эми в последний раз. При моём следующем визите к этому клиенту я обнаружил, что у меня теперь новое контактное лицо.

Эта сцена, с небольшими вариациями, повторилась за последующие несколько лет ещё дважды. Пару раз клиенты, прямо или нет предлагали мне вступить с ними в связь только для того, чтоб сказать «Нет, это слишком странно», когда я говорил, что заинтересован в других любовницах только при условии информированности и согласия моей жены. Я понял, что это часто встречающаяся ситуация, многие участники ПолиТампы описывали похожий опыт.

Мы с Целести решили, что устали жить в квартирах и стали обсуждать возможность построить дом. Земля в северной Тампе стоит недорого, а оформить ипотеку несложно. Мой бизнес идёт прекрасно и у нас куча денег. Почему нет?

На время строительства дома мы переехали в небольшую квартиру у самого края природного резервата. Это была уютная и удобная квартира с одной спальней, которая была бы куда лучше, если бы не соседи — как двуногие, так и четвероногие. Примерно в пятнадцати ярдах от нашей задней двери был большой пруд, полный аллигаторов, что не стало бы проблемой, если бы один из наших соседей не находил весёлым кормить их обрезками курятины. Таким образом, у них вырабатывалась ассоциация людей с едой, что является довольно плохой новостью и для аллигаторов и для людей. По меньшей мере дважды нам приходилось звонить в службу контроля животных, чтоб они прислали ловца, когда особенно склонный к приключениям аллигатор начинал ломиться в нашу заднюю дверь.

«Это всё временно», — говорили мы друг другу. «Мы строим дом!»

Постройка дома была занятием одновременно чудесным и нудным. У нас с Целести были неортодоксальные идеи по поводу возможного использования пространства, так что мы проводили с подрядчиком часы, разбирая чертежи и предлагая изменения. «Можно ли поставить ванну побольше?» — спросила Целести.

— О, это отличная идея, — воскликнул я. — И много места пропадает в этих комнатах второго этажа, там где большой зазор между стенами и крышей. Нельзя ли немного подвинуть стены?

— Я хочу хорошую кухню. Как насчёт плитки вместо линолеума? — продолжила Целести.

— Эта стена, похоже, не несущая. Нельзя ли просто подвинуть её…

На этом месте подрядчик, наконец, сказал: «Достаточно! Мы не проектируем дома на заказ. Стены останутся там, где они должны быть.»

Для нас этот дом был больше, чем просто дом. Создание его вместе с Целести был выражением любви. Это было сознательное решение строить с ней общую жизнь. Мне нравилась идея создавать для нас собственное пространство и делать его именно таким, как мы хотим. Нежелание подрядчика двигать стены не играло важной роли. Наше желание построить дом, кроме желания оставить позади жизнь в квартирах, было также отчасти вызвано желанием иметь больше места для мероприятий ПолиТампы, которая продолжала расти как сумасшедшая.

Созданный нами облик дома: двухэтажный с четырьмя спальнями и огромной кухней и ещё большей жилой комнатой, роскошными хозяйской спальней и ванной комнатой с огромной ванной, которую хотела Целести, выглядел идеальным для полиаморного домохозяйства. Когда я указал на это, Целести помотала головой и повторила, что возможность проживания с нами любовников не обсуждается.

Мы переехали в свой новый дом в феврале 2001-го года. Переезд из квартиры с одной спальней в огромный дом был потрясением. Новое жильё оказалось таким большим, что мы не могли использовать всё имеющееся место. Одна из спален второго этажа оказалась выделена для делаемого мною радиоуправляемого самолёта. В ванной комнате верхнего этажа я устроил фотолабораторию, так как мы редко пользовались ею.

Мой консультационный бизнес процветал. У меня была большая клиентская база, в основном рекламщики и рекламные компании, ценившие мои знания и хорошо платившие за них. Я только что подписал выгодный контракт с компанией, управлявшей международным аэропортом в Тампе. Я ожидал, что 2002-ой будет гораздо более успешным, чем любой год до того.

Но 11 сентября небольшая группа политических и религиозных экстремистов разбила захваченные ими авиалайнеры о башни Всемирного торгового центра.

Самолёты замерли на земле. Путешествия почти прекратились. Конференции отменялись. Авиационные власти прекратили все контракты с внешними поставщиками на дизайн и рекламу. За несколько месяцев три из моих пяти главных клиентов оставили бизнес, а четвёртый сократился с сорока работников до пяти. Мы с Целести оказались на мели практически за одну ночь.

Ежегодно в январе я совершал паломничество на MacWorld — огромную компьютерную конференцию в Сан-Франциско, которая давала мне возможность быть в курсе всех программных и аппаратных тенденций в области дизайна и предпечатной подготовки. Я делал это годами, с того времени, как начал работать в области печати и 2002-ой год не стал исключением, несмотря на упадок дел. Незадолго до конференции я поселился в отеле недалеко от выставочного центра. Я обычно приезжал в Сан-Франциско за день или два до конференции, чтоб сэкономить деньги на авиабилетах.

За день до начала MacWorld 2002 я сидел в кафе недалеко от пристани и завтракал с женщиной по имени Тина. Мы познакомились в сети, когда она стала читать мой блог. Когда я упомянул, что приеду на конференцию, она пригласила меня позавтракать. За чаем и французским тостом я сказал ей, что никогда по-настоящему не интересовался Сан-Франциско.

— Тут слишком холодно и слишком ветрено. И по нему довольно трудно перемещаться.

— Вызов принят, — ответила она. — Сан-Франциско — удивительный город! Пойдём, погуляем. Ты влюбишься в это место.

— Насколько далеко ты хочешь пойти погулять?

— А сколько ты можешь пройти пешком?

— Столько же, сколько и ты, ­— ответил я.

Я радикально недооценил её выносливость. Следующие восемнадцать часов мы провели осматривая город. Она провела меня по всему парку Пресидио, а потом обратно до района Ноб Хилл. Когда мы вернулись в отель около трёх часов ночи, у меня болело всё. Мои ноги стёрлись и опухли. Тина поехала домой, а я стал взбираться по лестнице в свою комнату, каждый шаг был для меня новым приступом совершенно удивительной боли. Несколько следующих дней я тусовался на конференции и вечерних мероприятиях, мучаясь от боли в ногах. Но оно того стоило. Она была права: я обнаружил в себе любовь к Сан-Франциско.

Целести и Элейн обе были в ярости. Между мной и Тиной не было сексуальной или любовной связи, но это не имело значения. Им обеим удалось каким-то образом убедить себя самих и друг друга в том, что я готов бросить их и убежать с Тиной. Или, возможно, не с ней, а с одной из множества прекрасных женщин, которые вне всякого сомнения окружают меня на компьютерной конференции днём и ночью. К третьему дню Целести и Элейн были убеждены в том, что я конечно же провожу вечера в каком-нибудь пентхаусе, предаваясь непредставимому разврату с супермоделями-миллионершами.