Так мы и сделали. Я создал маленькую компнию, назвав ей Symtoys, а гаджет назвал Symphony (вы можете управлять чувствами своей любовницы с помощью пульта управления, понимаете?). Мы с Гаем научились делать пластиковые корпуса и паять платы. Я разработал печатную плату и заплатил за изготовление нескольких сот штук. Мы нашли патентного юриста и заполнили заявку на патент и это стоило примерно как первый взнос за дом.

Мы купили оптом в Китае огромное количество вибраторов. Они прибыли в огромных коробках, почти способных вместить холодильник. Таким образом я узнал, что пятьсот вибраторов это очень много. Я думал, что знаю, как должно выглядеть такое количество секс-игрушек. Я был не прав. В конце концов, мы с Целести сложили их в шкаф в холле… и в шкаф в спальне… и в кладовку.

Подготовив и запустив производство, мы с Гаем обнаружили, что мир полон людьми, готовыми сказать: «О Боже, вибратор, управляемый через Интернет — великолепная идея! Я бы хотел иметь такой!», и гораздо менее полон людьми, готовыми заплатить нам, когда мы говорим: «Прекрасно, мы можете купить его за сто пятьдесят долларов». Нам не слишком помогало и то, что у нас было мало денег. Мы не могли позволить себе нормальный маркетинг и даже нормальное производство. Каждый экземпляр изготовлялся вручную в задней комнате магазина Гая. Процесс сборки оказался куда более заковыристым и требовал гораздо больше времени, чем мы ожидали, и продажи шли медленно. Подсчитав итог, мы обнаружили, что зарабатываем таким образом чуть больше доллара в час. Проект вскоре загнулся, оставив на своём пути горы пустых пластиковых корпусов, холмы наполовину законченных печатных плат и множество вибраторов.

После того, как мы бросили проект Symphony, я переделал веб-сайт компании Symtoys, сделав его домом своей игры Onyx. Я начал писать и публиковать там руководства по кинку: как обвязывать человека верёвками, как выбирать плётку. Кинк, как и полиамория, был плотно вплетён в ткань моей жизни и я хотел это обсуждать. Я уже писал на сайте Xero о теории кинка: как заговорить с партнёром о BDSM, как отличить кинк от насилия… Сайт Symtoys стал местом, где я писал в более практическом стиле: это можно сделать так-то и так-то.

В 1996-ом году, в день Святого Валентина, после того, как мы с Целести прожили вместе десять лет, я сделал ей предложение. Она сердилась на меня с утра, совершенно уверенная в том, что я забыл — что это за день. Мы садились в машину, чтоб поехать обедать. «Ты совсем забыл, так ведь?» — сказала она. «Ни открытки, ничего. Это день Святого Валентина! Как ты мог забыть подарить мне открытку?»

Я улыбнулся и полез в карман. «Ты совершенно права. Я не купил тебе открытку. Но что это? Хмм, это не открытка. Может быть, тебе надо взглянуть?»

Я передал ей баночку от 35-мм фотоплёнки. Целести, озадаченно взяла её. Но выражение её лица изменилось, как только она заглянула внутрь. Это было фамильное кольцо. Мой отец подарил его моей матери, а его отец — его матери.

— Думаю, предполагается, что я должен задать вопрос…

— Да! — ответила она.

Мы поженились в июне в парке на краю большого заповедника в Тампе. Мы написали собственные клятвы, исключив часть про «отказаться от всех прочих», но добавив про то, что мы ставим наши отношения превыше всех остальных. После свадьбы Целести подняла палец, показывая кольцо и произнесла: «Теперь у меня есть Кольцо, чтоб повелевать ими всеми.»

Гай председательствовал на свадьбе, используя вместо традиционной Библии атлас мира. Мы выбрали атлас потому, что исследовали новую территорию, пытались научиться состоять в браке, допускающем других любовников. Гай читал сценарий, вложенный примерно в середину атласа, на странице с картой мира.

Присутствовавшие на свадьбе родители Целести приветствовали моё вхождение в семью объятиями и поцелуями. В тот момент, когда мы поженились, я мгновенно стал подходящим, а все их предыдущие возражения против наших отношений исчезли, по крайней мере с их точки зрения. Со моей же точки зрения, я по-прежнему не очень любил их.

После церемонии мать Целести пришла в нашу квартиру для того, чтоб помочь Целести подготовиться к празднованию. По причине, которую я до сих пор даже не пытаюсь понять, она прошла в спальню, и приподняла одеяло с аккуратнейшим образом застеленной кровати. Под одеялом, находились надёжно закреплённые в углах кровати большие проушины, на которых всё ещё были закреплены кожаные «наручники».

Она осторожно положила одеяло обратно на проушины и, не говоря ни слова, вышла их спальни: глаза вперёд, губы плотно сжаты. Это был последний раз, когда она заходила в спальню любого места, где мы жили.

После свадьбы я стал замечать у наших друзей странное поведение. Это выглядело так, как будто вся это немоногамность была хороша, пока мы не были женаты, но как только мы сделали это, настало время отбросить глупости и начать настоящие отношения.

Однажды ночью, около двух часов, мне позвонил Уилл, который был нашим другом уже около шести лет. Он был завсегдатаем на наших вечеринках и я много раз, вставая утром на работу, обнаруживал его спящим на диване.

Уилл встречался с женщиной по имени Виктория, которая тоже была нашей подругой уже несколько лет. С самого начала разговора было ясно, что он хочет поговорить о Виктории, но мне потребовалось время для того, чтоб понять — что он имеет в виду.

— Подожди, ты говоришь, что это всё моя вина? Что именно моя вина?

— Виктория. Я расстался с ней. Я поймал её на измене.

— Ой, это хреново. Я совершенно понимаю тебя. Это не круто.

— Это твоя вина. Твоя и Целести. Это ваша вина, что я с ней расстался.

— Что?

— Это ваша вина. Когда я обнаружил, что она мне изменяет, мне пришлось расстаться с ней, и это ваша вина. У вас с Целести открытые отношения. Это даёт пример, с которым я не могу ужиться. Когда я обнаружил, что она изменила мне, я почувствовал неуверенность, потому, что я не могу жить так, как живёте вы с Целести. Ты можешь забирать её себе, если хочешь.

— Подожди, что? Что ты имеешь в виду, что я могу забирать её?

— Мы больше не вместе. Если хочешь её — действуй.

— Стоп, почему ты думаешь, что я собираюсь сделать это?

— Ты не моногамен. Вы с Викторией нравитесь друг другу, а мы с ней больше не встречаемся.

Разговор продолжался в этом духе около часа и закончился без какого-либо результата. Всё, что я уловил из него, это то, что Уиллу больно, его любимая предала его и почему-то именно я несу ответственность за все грехи мира. Вскоре Уилл вообще перестал разговаривать со мной.

Это было моё первое столкновение с тем, что социолог Элизабет Шефф, почти двадцатью годами позже, назвала «страхом возможности полиамории», тем, что просто живя немоногамно, я становлюсь громоотводом для чужих обвинений, неуверенности и враждебности. Но не последнее. Со временем это стало повторяющейся историей: люди обнаруживали, что мы с Целести женаты, но не моногамны и решали, что это каким-то образом делает нас ответственными за все проблемы, с которыми они сталкиваются в собственных отношениях.

9

Я впервые столкнулся со словом «полиамория» в начале 1990-х. Я заинтересовался новостными группами Usenet, ранней и довольно примитивной формой общения в Интернете, и нашёл группу, называющуюся «alt.polyamory», посвященную обсуждения необычного нового подхода к отношениям.

Я стал общаться в этой группе, размещая там свои мысли о полиамории и вступая в дискуссии с другими людьми, которые разделяли со мной этот новый способ строить отношения. Большинство тех, с кем я там общался, делали приблизительно то же, что и мы с Целести: у них были «основные» отношения, часто брак, и «дополнительные» отношения. Обычно основная пара устанавливала границы того, на что должны быть похожи прочие отношения, порой — очень жёсткие. Право вето, то есть возможность одному участнику пары прекратить отношения другого, встречалось особенно часто. Пары без права вето попадались очень редко.

Эта группа новостей была моим первым контактом с людьми, пытающимися делать то же, что и я. Внезапно, практически за одну ночь, я перешёл от одиноких попыток самостоятельно создать новый вид отношений к общению с другими людьми, со множеством людей, которые прокладывают этот новый путь вместе со мной.

Возможность делиться своими переживаниями была крышесносной. Я чувствовал себя примерно так же, как когда-то в Небраске я, склонившись над своим древним компьютером с модемом на 300 бод, мог впервые связываться с другими людьми, похожими на меня.

Потом, в 1997 году произошло нечто важное.

Сайт xeromag.com первоначально появился в качестве места, где мы с Гаем писали о нашем зине. Тогда он был маленьким, кривоватым и мало посещаемым, если не считать энтузиастов из сообщества зинов.

Мы договорились написать на сайте немного о нас самих и нашей личной жизни, так что каждый из нас сделал по странице. Я выложил в своём разделе сайта некоторое количество своих фотографий. Я всё ещё участвовал о группах Usenet, которые становились всё менее пригодными к использованию из-за нарастающего потока спама. И, так как я продолжал много думать о полиамории, я решил написать там немного и о ней.

Я писал не для аудитории. Я мысленно разговаривал с самим собой десятилетней давности, с тем человеком, который только начал пытаться строить отношения таким образом и так много делал неправильно. Я хотел сказать более молодому себе: «Это нормально. Ты не один. Хотеть того, что ты хочешь — нормально.»

Я писал о выученных мной уроках. Я писал о подходах к отношениям, которые виделись мне удачными и о тех, что приводили к краху. Я не писал подробностей о своей личной жизни, отчасти потому, что моей аудиторией была более молодая версия меня, отчасти — потому что писать об этом всём было и так достаточно страшно. Вместо я этого я сосредоточился на выводах из своего опыта, на техниках и инструментах, с которыми я познакомился в процессе поддержания открытых отношений.