Лиза Громова - Смертельно влюблён

— Но я не хочу, чтобы ты наблюдал за мной!

— Я не буду наблюдать, глупенькая, если ты будешь вести себя правильно. А если нет, то мы вообще приобретём тебе годичный запас памперсов, чтобы ты ходила под себя и думала, как хорошо было, когда в туалет я тебя носил. Мы с тобой договорились, любимая?

Ответа за ней так и не последовало, но что-то внутри меня подсказывало, что она согласилась на все мои условия.

— Ты меня любишь? — я всё никак не давал ей заснуть, забыться на несколько часов в сладких снах. — Если ты скажешь мне «нет», мы с тобой снова займёмся тем, чем занимались пару минут назад.

Глаза прятались в одеяле, тело почти не двигалось, больше не трясётся. В полумраке я мог видеть, как слёзы скатываются по её щекам прямиком на волосы.

— Я люблю тебя, — шепчет Полин, пряча взгляд в пледе.

Наматываю прядь её медовых волосы на пальцы.

— У тебя такие красивые волосы, — говорю, скорее самому себе. — Каждый мужчина почтил бы за честь прикоснутся к ним, таким бархатистым и гладким. Позволь мне кое-что сделать перед сном, Поль? И я не побеспокою тебя больше сегодня.

Полин несмело мне кивает, показывая своё беспокойство. Но беспокоится не о чем, любимая, это совсем не больно и нужно нам с тобой.

Иду на кухню и переношу один стул в ванную. Затем беру её на руки и не несу туда же. Ведь миниатюрные стопы не должны касаться пола. Она может привыкнуть к этому и подумать, что так и надо, ходить самостоятельно. Но как бы я ни устал ей вдалбливать одно и то же, я продолжу, пока она не поймёт это, не осознает на все сто процентов и не начнёт делать так, как я сказал.

Включаю душ, её волосы намокают, большего нам не нужно. Усаживаю её на стул. Она может видеть нас в зеркале. Себя, такую робкую и неподвижную, что это даже могло напугать кого-то. Меня, стоящего над ней мужа, что заплетает ей косу.

— Ты невероятной красоты девочка, правда же?

Только я представляю, что кто-то другой может наматывать пряди твоих волос на свои пальцы, меня в дрожь бросает, неприятную и зыбучую, из которой нет выхода.

Достаю из шкафчика над раковиной ножницы и остерегаю заплетенную только что косу. Она падает на пол, прямо мне под ноги. Полин ничего не говорит, не смотрит, не реагирует. Боится и страшится меня. Моей слегка психически нездоровой и сумасбродной реакции на любое её слово, эмоцию или жест. Но ведь нет, ты можешь всё, что ты захочешь, только с моей помощью.

Расправил остатки косы на её голове. Совсем коротко. Теперь этих волос не хватит для того, чтобы наматывать их.

Казалось, она смотрела на это с замиранием сердца и комом в горле. Может, ты не поймёшь, но ты сама позволила, моя милая. Ты же знаешь, что это очень важно для меня.

— Тебе очень идёт, — я пытаюсь успокоить Полин прежде, чем хоть какие-то её эмоции вырвутся наружу. — Ты любишь меня? Ответь честно. Клянусь, я не притронусь к тебе, каким бы твой ответ ни был.

Полин дотронулась рукой до своего затылка и шеи.

Заправляю ей пряди волос за ухо.

— Да, — с ропотом в голосе проговаривает она.

— И ты рада этому? — спрашиваю я, падая перед ней на колени.

Молчит. Отпихивает меня ногами. Пытается встать.

— Нет. Нет. Нет! Ты не ходишь, сколько тебе повторять? Скоро я отобью тебе это желание, если по-хорошему ты не в силах понять.

Раздражённый и вымотанный очередной бессонной ночью брожу по кухне, пытаясь намешать себе кофе.

Какую ночь мне снится сон, где она уходит от меня в неизвестность, в которой другие люди, другие мужчины, другие чувства и теперь они принадлежат не мне.

Она словно не помнит, как когда-то ей было немыслимо хорошо со мной. Как предлагала дружить. Хм, дружить с умалишённым мужчиной, что сдвинут на ней, как на самом настоящем обожествлении моей жизни. Как мы забирали из приюта Коди, к которому она всегда с удовольствием приходила. Как ходили на спектакль и принимала от меня подарки, думая, что это самое ценное, что может быть для неё.

Я купил её. Выкупил свободу и возможность цвести без меня.

Ставлю кружку кофе на стол, отсчитывая сорок капель успокоительного, которое уже совсем не успокаивает, а только сердит своей бесполезностью. Но почему-то продолжаю их пить, надеясь, что в один день моя паранойя утихомириться хотя бы на треть.

Нет, я занимаюсь нелепой галиматьёй, мне нужно не это, совсем не это.

Беру телефон с полки, ищу в контактах нужный номер.

Руки потряхивает, а сердце сотрясается от осознания того, что я всё-таки решился на это. Сейчас. Только что. И пусть вся твоя хрупкая жизнь перейдёт в мои сильные руки, которым предназначено держать это нежное тело. Клянусь, я не уроню тебя, даже если сам буду падать.

Вот он. Хенк. Хирург-онколог и один из самых лучших гомеопатов этого города.

— Да, — слышится мне с той стороны линии. — Рад слышать, приятель.

— Мне очень нужна твоя помощь, — выпаливаю я, забывая обо всех нормах приличиях. — Ты же помнишь о чём я у тебя узнавал в последний раз?

— Должен тебе признаться, что помню, да, хотя предпочёл бы забыть об этом. И знаешь почему? Потому что истинно не могу понять, зачем тебе это нужно, — его удивительно спокойный голос заставлял трястись меня от злобы.

Казалось, что сдержанность и спокойствие давно покинули мою душу. С появлением Полин. Да, с ней я полностью разучился владеть собой. От неё полностью зависит моё настроение и моя уравновешенность. Только с ней что-то не так — и сотни демонов проходят через меня, выворачивая на части, заставляют беспрекословно поддаваться их влиянию.

— Прошу, мне очень нужна твоя помощь. Мне нужен тот препарат, очень нужен. Срочно, — просил я, закрывая дверь на кухню, чтобы ни одно кошмарное слово не дошло до ушей Полин.

— Срочно — это в какие сроки мне надо уложиться?

— Чем скорее, тем лучше, Хенк, — умоляюще произнёс я.

— Хорошо, допустим, я соглашусь тебе помочь без выяснения причин, но где же я тебе его возьму так быстро? Думаешь, я сам его варю у себя на кухне? Его надо заказывать в Германии, в единственной клинике на всю страну, — сдержанно объясняет тот, делая глоток чего-то.

— Я готов ждать, только закажи его прямо сегодня, сейчас! Я заплачу тебе вдвое, втрое больше, только закажи его прямо сейчас! — мой хриплый вопль заставил собаку подняться на лапы после сна. — И как он будет у тебя на руках, сразу звони мне! А лучше приезжай. В любой день. В любое время.

— Ладно, только не нервничай. До завтра переведёшь на мою карту сумму, которую я тебе сейчас пришлю сообщением. Извини, но эта клиника работает только с предоплатой в половину стоимости препаратов.

— Да хоть с полной оплатой, мне всё равно, присылай мне скорее сумму и заказывай его.

— Тогда договорились. И такой вопрос, мои услуги понадобятся?

Нет, чёртов ты ублюдок, я сам вколю ей эту дрянь и заплачу тебе за то, чтобы ты посмотрел на это прелестное зрелище.

— Да, твои услуги понадобятся. Не медли, Хенк, я буду ждать твоего звонка, — последнее, что говорю я и кладу трубку, чтобы быстрее получить от него спасительное сообщение.

***

Свет лампы освещал всю нашу спальню, ведь теперь здесь темно всегда, независимо от времени суток. Шторы закрывают окна, не позволяя солнечному свету пробраться к нам. Не знаю, почему, но мне так спокойнее и уютнее.

Всё, что видит целыми сутками, — это стены этой комнаты, в которых она заперта. Мне хочется сделать для неё что-то приятное, позволить прогуляться с собакой, но я не могу разрешить ей даже встать с кровати. Самой. Без меня. Как я могу отпустить её за пределы квартиры, ещё и на маленьких ножках, которые скоро совсем отвыкнут от ходьбы.

Она так дьявольски много спит в последнее время, будто бы пытаясь спрятаться от меня в своих снах. Но ведь это не поможет, рано или поздно ты проснёшься, малышка. И рядом с тобой всегда, всегда буду я.

— Сколько же можно спать, родная? — спрашиваю я, заправляя остатки её пряных волос за ухо. — Мне так тебя не хватает, слышишь?

Осторожно провожу рукой по раскрытому холодному плечу, но этого хватает, чтобы разбудить её. Она чувствует меня на себе сквозь пелену сна. Каждое моё касание, что было для неё когда-то главным спасением, сейчас стало самым страшным наказанием. Я не со зла. Я сам не понимаю, что движет мной, какие демоны, кто они такие. Кто я такой.

— Я не хотел тебя будить, — искренне говорю я, не отрывая от несчастного дитя своего взгляда.

Чем больше она никчёмна, тем больше прекрасна. Именно такой должна быть девушка. Нет, именно такой должна быть она, расцветающая принцесса, любящая и заботливая жена, совершенство среди людей, самый настоящий ангел, спасающий мою давно растерзанную всеми душу. Только она смогла вытащить меня из всего бессмысленного и ненужного, подарив взамен себя, завязанную бантиком.

— Но разбудил, — тихо говорит Полин, шёпот для неё уже стал привычным.

— Почему ты постоянно игнорируешь меня?

Полин уже не встаёт с кровати, только и делает, что лежит, но даже так ей удаётся избегать меня. Моя принцесса у меня на виду, всегда, постоянно, ей негде спрятаться, но она всё равно заставляет меня нервничать.

— Ты думаешь, я не вижу, как ты ко мне остыла? Расскажи мне, — потребовал я, взяв рукой за шею и притянув её к себе ближе.

— Что?

— Расскажи мне всё, что думаешь, прошу.

— Ты совсем меня не любишь, — меланхолично и растеряно произнесла она, совсем не ожидая, наверное, что ей придётся сейчас говорить. — Ты мне изменял. Ты сам это сказал.