— Да, конечно, — почти в один голос ответили они, поднимаясь со скамьи. — Кого?

— Полин, вы её знаете? — с надеждой спросил я, на что они кивнули. — Я буду вам очень благодарен, если вы скажите, что кто-то очень сильно ждёт её во дворе.

— Хорошо, мы сейчас её позовём, — крикнула одна девочка, когда они уже вприпрыжку побежали внутрь.

В голове рисовал нашу встречу, первую встречу после всего, что случилось. Репетировал разговор. Продумывал фразы. Проклинал время, которое минуты превращает в тяжелейшие часы, словно нескончаемые, словно я застыл в моменте, сам того не понимая, и жду... Жду её, когда она даже не собирается выходить.

И глаза словно неделями в темень смотрели — и только сейчас свет увидели.

Она вышла ко мне в длинном тёмно-сером сарафане, ниже колен, замотанная в тёплую шерстяную кофту, по виду, не первый год потасканную. Её руки, скрещённые от груди, дрожали от отдувающего её ветра, как и всё остальное тело.

Я снова увидел в ней ту несчастную, ободранную, бедную, забитую и зажатую девочку, что и в первый раз. Я снова влюбился, в сотни раз сильнее, миллионы раз сумасшедшее становясь при виде неё.

Помоги, Господи, не затащить её в машину силой.

Подхожу к ней ближе, стараясь не вспоминать то, как утром она шла в школу вместе с Джоепом, разговаривала с ним, смотрела на него. Сейчас она не в моей квартире, чуть что — она уйдёт. И я больше не могу разорвать на ней платье, закрыть дверь или просто запретить вставать с кровати без моего ведома.

— Ты не рада меня видеть? — осторожно спрашиваю я, пытаясь прильнуть её за плечи.

— Рада, — шепчет она, кладя голову мне на грудь.

Всё ещё рада.

— Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня, — ласково произносит она и хватается за мои плечи.

— Никаких проблем не будет, малыш. Я же здесь, стою на этой территории, как чистый лист бумаги, ничего плохо не делаю, да я вообще ничего не делаю. Разве из-за того, что я приехал навестить тебя, у меня могут быть проблемы? — чуть раздражённо спрашивал я, поглаживая её волнистые распущенные волосы.

Они делали из неё маленькую кокетку. Пока она не со мной, хочется напялить на неё гору шапок, чтобы на эти волосы никто не смотрел. А лучше вовсе их состричь, налысо, тогда о ней точно не подумают того, что хотелось бы.

— Но были же из-за того, что ты забрал меня, — наконец ответила она, вытащив меня из своих рассуждений наружу.

Никак не могу успокоиться. Знаю, что она шла в школу с Джоепом. А сейчас ничего не говорит мне. И так может быть каждый день, так может быть не только с ним, но с любым другим парнем.

Я должен забрать её отсюда как можно скорее, чего бы мне это ни стоило.

— Это лишь недоразумение, ничего страшного не произошло и не произойдёт. Всё только потому, что тебе нет восемнадцати лет, а мне далеко за восемнадцать, — объяснял я, пытаясь казаться уравновешенным и смиренным, ведь сейчас какое я имею право даже касаться её?

Нет, нет, это всё бред, я имею, я завладел ею, всё остальное — это лишь формальности. Вот для чего нужны деньги и власть, чтобы всё это решить.

— Тебя могли посадить из-за этого? — робко спросила она, заглядывая прямо мне в душу своими зелёными изумрудами, которые излучали всё живое на земле.

— Нет, не могли. Меня не посадят, если ты станешь моей законной женой в свои шестнадцать, — ненавязчиво проговорил я, чтобы снова вбить ей в голову, что так надо для нас, для неё в первую очередь.

— Разве так можно? — её лицо нахмурилось, глаза выдавали недоумение, словно я в первый раз заговорил с ней об этом.

И всё, чего я просил сейчас мысленно, это держаться, чтобы не накричать на неё, как это обычно было.

— Да, можно. Ты ведь согласилась, милая. Ты что, сама этого не помнишь? Ты согласилась стать моей женой.

Мои руки зажали её лицо. Я с нетерпением ждал, когда она согласится со мной, обнимет и попросит забрать её отсюда, потому что всё, что ей нужно и чем она живёт — это я, её мужчина, её опора, её стена, за которой она будет прятаться всегда.

— Зачем ты хочешь жениться на мне? — я услышал вовсе не то, чего так хотел и ждал, но всё же моя жизнь в её руках в любом случае. — Потому, что ты правда любишь меня и хочешь быть со мной? Или просто, чтобы забрать меня и ни к кому не подпускать, и снова продолжить издеваться надо мной, как ты это делал?

Нервно сглотнул от великолепия её мыслей. В тайне мне хотелось, чтобы она и сама была не против второго варианта.

Я был не прав, несправедлив по отношению к ней, но тот гадкий поступок был совершён. В голове происходил переворот, сколько всего ужасного проходилось по закоулкам моего мозга, сколько всего я мог и хотел сделать с ней, чтобы навсегда Полин поняла и приняла для себя единственную истину — она создана для меня точно так же, как и я для неё. Чтобы все чувства, которые она могла испытывать к отцу и матери были отданы мне. Чтобы я стал для неё всем миром, вселенной. Чтобы закрывала глаза при виде других мужчин, потому что у неё есть свой, который не потерпит её взгляда на другом. Чтобы мне не приходилось запрещать ей подниматься с кровати или кресла, а сама не могла это сделать без моего присутствия. Чтобы была подавлена, со мной или без меня, но во мне находила ту единственную отдушину, которая позволяет ей существовать.

— Я люблю тебя, Полин, — искренне ответил я, стараясь хотя бы сейчас быть с нею честным. — Я влюбился в тебя в тот самый день, когда ты подсела ко мне с Хелин. В девочку на десять лет меня младше, в маленькое дитё, которое даже головой своей не может думать. Когда я понимаю, что садясь ко мне в машину, ты могла точно так же уехать с кем-то другим, то я просто выхожу из себя. Это всё сильнее меня. Ты сильнее меня, — чуть рассерженно говорю я, а мои руки обхватывают её, сильно впиваясь сквозь кофту в кожу.

— Но ты уже доказал, что ты сильнее меня, — её слова звучат в моих ушах как самое страшное проклятие, она всегда будет помнить момент, в котором я показываю ей свою зверскую силу, чудовищную сущность, дикого беспощадного садиста, который способен вопреки всему сотворить это с ней.

Я помню, как не хотел когда-то спешить, как хотел лелеять принцессу до того самого момента, когда она будет готова почувствовать в себе своего мужчину. Но я не помню мгновения, когда всё поменялось, когда её принадлежность мне стала важнее, чем спокойствие рядом со мной. Щелчок пальцами — и моя нежность и ласка сменяются тиранией.

Любимый мужчина — тиран, или же просто уже не любимый.

— Я говорю не о той силе, Полин, — процедил я, ни на секунду не ослабляя хватку. — Пожалуйста, прошу тебя, не вспоминай об этом. Это моя главная ошибка в жизни. Мне жаль, милая, мне очень и очень жаль, что я заставил тебя так страдать, смотреть на меня, как чудовище, свирепое чудовище. Это худшее наказание для меня, которое только может быть.

Гореть мне в аду за этот поступок, но на земле я возьму своё.

— Ты никогда больше не поступишь так ужасно со мной? — растеряно, но не отводя от меня своего нежного, но измученного взгляда, спросила она.

— Никогда больше я не позволю себе такого, клянусь тебе.

Если ты всё так же не будешь давать мне повода, но ты сама об этом знаешь. Надеюсь, знаешь.

— Со мной говорила Лоес, наш директор, — отрешённо начала Полин, проигнорировав мой ответ на её же вопрос, видно, другого он не ожидала.

— И что? — я с нетерпением ждал, чтобы узнать слова Лоес, женщины, которая отдала Полин на жестокое растерзание, сама того не подозревая.

— Ей очень жаль, что так получилось. Она сказала, что не могла ответить по-другому полиции. Она спрашивала у меня, как мне жилось с тобой, не обижал ли ты меня, — эти слова заставили сердце разрывать грудь, колотясь в миллионы раз быстрее и сильнее.

— И что? Что ты ей ответила?

Пожалуйста, будь послушной девочкой. Скажи, что ни о чём ей не рассказала. Пусть о том, что я так по-скотски сломал тебя, знаем только мы с тобой. Но забудь, чтобы это помнил только я. Помнил и наслаждался этими воспоминаниями, которые я постараюсь больше не воспроизводить для тебя.

— Рассказала, как мы с тобой жили вместе, как гуляли, о нашем Коди. Как он? — резво спросила Полин, только речь зашла о собаке.

— Очень скучает. Как и я. Мне очень хочется увезти тебя отсюда, хотя бы на одну ночь.

— Но Лоес сказала, что это незаконно, больше так не получится, пока мне не исполнится восемнадцать лет. Ей не нужны проблемы, поэтому ты можешь приезжать ко мне сюда, — вдумчиво произнесла она, выдавая из себя трогательную улыбку, вызывающую во мне огромную дозу умиления.

— Нет, пока ты не станешь моей женой. Но мы же можем это сделать, маленькая моя. Ты выйдешь за меня замуж, не спрашивая никого. Тогда я буду отвечать за тебя, я стану твоим официальным опекуном на правах мужа. Ты понимаешь это? Ты хочешь это? — я пытался давить на неё, требуя определенного ответа в эту же секунду, ответа, который удовлетворил бы меня.

— Да, я хочу этого, — проскулила она, как бездомный котёнок, мне этого хватило, чтобы забиться в еле заметных конвульсиях.

Она сводит меня с ума своим жалостливым видом. Я теряю рассудок, когда представляю свои самые сокровенные желания на её счёт.

Радость всей моей злосчастной жизни. Долгожданный рассвет на войне. Затравленный судьбою ребёнок. Моё неразумное счастье.

Моя ненаглядная Полин. Я смотрю на тебя и не понимаю, как мог допустить такое. Ты не должна находиться здесь и минуты, твоё место на моих руках, которые будет ласкать твоё хрупкое тело, не способное дать отпор. Ты не способна на что-то другое, кроме как принимать мои поцелуи на себе.