Лиза Громова - Смертельно влюблён

— Не нравится, что я на работе сутками? Думаешь, мне это нравится, когда я знаю, что здесь? Но извини, цветочек мой, деньги с воздуха не берутся! Для тебя может и да, но мне надо впахивать, чтобы купить тебе то, чем ты была обделена всё своё детство!  — снова я теряю контроль, снова даю волю всему, что рождает во мне этот гнев.

— За что ты так со мной, Стаас? Почему ты возвращаешься каждый день хуже, чем вчера. Почему ты не разрешаешь мне ходить в школу?

Опять она начинает эту ненавистную мною тему. Опять она заставляет мои вены набухать от переизбытка эмоций.

— Потому что ты больна, — уверил её я, лишь бы закрыть эту тему.

— Нет! Я больше не больна! Ты не выпускаешь меня, потому что сам не хочешь! Потому что тебе нужно, чтобы я сидела дома, и даже на свежий воздух не выходила!

— Ах, тебе свежего воздуха не хватает, да? — саркастично спрашиваю её и беру за руку, отчего Полин буквально подлетает с кровати. — Пошли, посидишь в машине, я окно открою, чтобы тебе было чем дышать. Если дело только в свежем воздухе. Или давай выйдем на балкон. Там его предостаточно.

Мы застыли. Я не знал, что со мной происходит. Не мог представить, что сейчас она чувствует.

— Мне больно, — прошептала она, пытаясь ослабить мою крепкую хватку.

— Прости. — Сразу отпускаю её руку и отворачиваюсь в другую сторону.

Как жарко. На лбу выступают незаметные капельки пота. Руки вздрагивают. Снимаю пиджак и бросаю его на кровать.

Очень-очень жарко. Как будто тело облили кипятком, а потом заперли в парилке на несколько часов.

— Прости, прости меня, — говорю я, не осмеливаясь повернуться к ней лицом.

Я кричу, я в бешенстве, я ревную — и я сгораю.

Мне нужно остыть, успокоиться, вспомнить, кто она, что она — лишь подобие человека, ведь таких просто нет. Что невинна во всех отношениях. Что одна встреча могла заставить изменить всю жизнь, перевернуть её на все сто восемьдесят градусов.

— Ты знаешь, какой я нервный, как я ревную тебя, Полин. Я бы никогда не позволил себе так с тобой говорить, если бы мог себя контролировать. Прости меня, глупый ребёнок не ты, а я.

Вдруг вижу, как её руки смыкаются, чувствую её объятия. Как будто ледяной водой меня облили после адских мучений с огнём, настолько мне это надо было.

— Я не знаю, что со мной происходит, котёнок. Это всё ты.

В мыслях моих. В фантазиях, иногда не слишком хороших. Не вылезаешь из моей головы.

Это надо было так попасть.

— Ты сомневаешься в том, что я тебя люблю? — не разрывая своих объятий, спросила Полин, отчего мне стало и хорошо, и плохо одновременно.

— Ни в коем случае. Если принцесса сказала, значит, это правда. Я сомневаюсь в том, что я адекватен.

Сомневаюсь, что будь у меня на руках вакцина, с помощью которой у неё отнимутся ноги... Скажем так, я воспользуюсь ею. Воспользуюсь на полную. Просто вколю ей это, не оставив в шприце ни одной лишней капельки. Так, чтобы она никогда не смогла встать с кровати без моей помощи. Не смогла покинуть меня. Этого я хочу. Всем телом и душой. Всем сердцем. Только мысль об этом — и я охладеваю, успокаиваюсь.

Надо быть полным извергом, чтобы думать о том, чтобы настолько лишить её самостоятельности, и таким образом. Но я не только думаю, в последнее время ловлю себя на мысли, что чуть ли не мечтаю об этом, о том, чтобы она принадлежала мне всецело, без всяких обсуждений, без пререканий, без шанса на то, что она сможет что-то сделать сама, без моего участия, сама о себе позаботиться.

Я стоял, представляя, как она ничтожно слаба, как я — сам вправе решать, что с ней сделать и как.

— Я не буду давать тебе повода ревновать так сильно, клянусь, обещаю. Только прекрати.

— Что прекратить? — спросил я, приостановив поток своих самых желанных фантазий.

— Прекрати так вести себя. Ты делаешь мне больно каждый день.

— Я сам себя ненавижу за это, поверь мне.

— Ты был совсем другим раньше. Спокойным и нежным.

— А теперь я с тобой не нежен?

Вся моя нежность ушла в помешательство. Я и сам не рад, что позволяю таким мыслям поселиться в своей голове, но я не могу отрицать, что хочу её бессилия.

— Теперь ты беспокойный. Уставший. Нервный.

— То, каким ты меня увидела сейчас, больше не вызывает в тебе тех светлых чувств?

— Вызывает, ты же знаешь, что вызывает. Но сейчас ты раздражительный. Можешь взбеситься от одного моего слова, хотя я не знаю, что делаю не так.

— Ты всё делаешь так. Ты просто богоподобный маленький цветочек. Дай мне, пожалуйста, шанс всё исправить.

— Ты ничего не портил, — проговорила она и прижала мою ладонь к своей щеке. — Я люблю тебя.

Мне было стыдно. Даже после этих слов, после её очередного признания, страшные желания не оставляли мою голову.

Я хочу её беспомощности. Чтобы она ни на что не была способна без меня, кроме как говорить о своей любви, такой же ангельски чистой, что подобна младенческой любви к своим матерям.

— Мне надо сходить в душ, — пока я окончательно не сгорел, — я приду и всё уберу. Только не позволяй Коди есть сладости. Бей его по носу.

— Хорошо, — говорит Полин, но я знаю, что парочку сахарных кружков она ему всё-таки даст. — А что это было? — спросила она, прежде чем я успел выйти.

— Клюква в сахарной пудре. Я куплю тебе ещё.

Холодная вода охладила. Только она меня спасает от эмоций, которые не предназначены для Полин. Которые нужно засовывать куда подальше.

Я не спешил выходить. Сев под раковиной, закурил.

До чего я докатился? Курю в собственной квартире в закрытой ванной. Ни алкоголя, ни секса, ни должного кайфа от очередной успешной сделки. Ничего, чёрт возьми. Ничего, нах*й. Ничего, кроме неё.

Плевать на всё это. Буду скуривать по сигаретке, спрятанной в ванном шкафчике, пока вовсе не завяжу, ведь она задыхается от сигаретного дыма.

Она заставляет меня относиться к ней как к ребёнку. Она — ребёнок, мною желанный во всех смыслах. Я не знаю, чем обернётся для неё наше слияние, но осознание того, что я полностью завладею её телом, что я буду находиться в ней и заполнять её собой, не давало мне покоя.

Мне снова нужен холодный душ. Ледяной. Встав с пола, выкидываю окурок, после чего слышу стуки в дверь.

— Открой, пожалуйста, Стаас, открой мне.

Мне стало не по себе. Её голос тревожно содрогался. Я быстро открыл дверь и увидел, что она буквально задыхается. Хочет выдавить из себя что-то, но тяжёлое прерывистое дыхание мешает.

— Что, малыш? — беспокойно спрашиваю я, пытаясь ладонями заставить её смотреть на меня. — Что произошло же, чёрт побери?

— Почему тебе звонит какая-то девушка по имени Аника и требует, чтобы я убралась от тебя?

Ступни приросли к полу, рот настолько высох, что было ощущение, будто вся вода из тела пропала. Меня выжали, как лимон, тряпку, мочалку после принятия душа.

Конченная шлюха. Даже на расстоянии портит мою жизнь.

— Скажи мне, кто это! — требовала она, но всё это превращалось в детскую истерику.

— Она никто, — честно ответил я, потихоньку приходя в сознание и понимая, что её звонок — меньшее, что могло произойти.

Это не её одноклассница. Не, сукин сын, Адриаан. Это всего лишь бывшая девушка, которая звонит время от времени.

— Тогда почему она звонит тебе! Звонит и говорит, что я никто, чтобы я от тебя отстала, а ни то она мне вырвет все волосы? — беспокойно спросила она, судорожно взяв мою ладонь.

— Она невменяемая, солнышко, — спокойно отвечаю я, ни один мышц на моём лице не содрогается, надеюсь на это.

— Если она никто, тогда почему она вызванивает тебе? И откуда ты знаешь, что она невменяема?

Банальные вопросы маленькой девочки загоняли меня настолько в тупик, что я готовился было уже сам себя выдать.

— Почему ты молчишь? Кто она для тебя? Ты её любил когда-то? Вы с ней были в отношениях?

Как много вопросов. Неожиданно мигрень ударила по голове. Говори, что угодно. Она поверит во всё, что ты скажешь. Она же глупое дитё, которое верит в сплошную ложь. Говори. Только не молчи, чёрт возьми.

— Для начала успокойся, — проговорил я, понимая, что эти слова, скорее, относятся ко мне.

Медленно отвожу её в спальню, чтобы было время хоть что-то соорудить в голове, хоть самую паршивенькую версию, по которой эта грубиянка звонит мне и угрожает Полин.

Выкручивайся. Как на работе, на сделках, переговорах, ты же можешь. Это же даже не сравнить. Это просто смешно.

Присаживаюсь на кровать. Смотрю на неё снизу вверх. Иисусе, как она прекрасна, когда беспомощна против обстоятельств. Когда нервничает, ревнует. Когда беззащитна. Она прекрасна всегда, но в такие моменты особенно.

— Почему ты молчишь? Ты с ней встречался! Ты с ней встречался! Если бы нет, она не говорила бы такое! — Она не сдерживала слёзы, не сдерживала страх и волнение.

Её слёзы — это всё, что у неё есть против меня. Единственное оружие, которое изничтожает меня целиком.

— Пожалуйста, прекрати истерику. Я не буду с тобой разговаривать и объяснять тебе всё, пока ты не угомонишься.

Полин продолжала стоять надо мной и закидывать свои сети, надеясь, что вот-вот — и я расскажу ей заветную правду. Да, я расскажу всё, что надо для её спокойствия.

— Эта девушка, с которой ты разговаривала по телефону, моя подруга. Бывшая подруга, — только я договорил эту фразу, как её недовольно-беспокойное личико приобрело унылый, мрачный вид. — Да, как ты уже успела обвинить меня, мы встречались.