Йорг Кастнер - Смертельная лазурь

— Придержи свой поганый язык, Хенк Роверс! — проревел он. — А не то я тебя сейчас так перекрашу, что ты у меня будешь бледнее покойника!

Роверс без тени страха смотрел на него.

— Ладно, ладно, Ян, шуток не понимаешь, что ли? Это мой друг Корнелис Зюйтхоф. Он хочет с тобой поговорить и поставить тебе полкварты пивка.

Поол глянул на меня.

— Сухопутная крыса? — осведомился он.

— Ну, зачем же так, — ухмыльнулся в ответ Роверс. — Все-таки парочку корабликов сподобился намалевать.

— Ах, так твой приятель — художник! — протяжно произнес Поол и наградил меня сочувственным взглядом. — Этим беднягам временами приходится куда хуже, чем даже нам. Ты бы спросил у него, по карману ли ему полкварты?

Моя честь оказалась под угрозой — шутка ли сказать, сомневались в моей платежеспособности.

— По карману, по карману. И не только полкварты, но и целая кварта! — успокоил я Поола.

— Заметано! — уже куда добродушнее отозвался Поол, присаживаясь к нам с Роверсом и благодарно подмигивая последнему.

Ладно, раз эти два морских волка надумали меня дурачить, пусть дурачат, сказал я себе. Подали заказанное мною пиво, Поол оттаял, однако стоило мне заговорить о «Новом Амстердаме», и настроение опаленного порохом моряка разом переменилось.

— Богом проклятое корыто! — пробормотал он. — Лучше бы его спалили пираты, тогда он не возвратился бы из последнего плавания.

— Проклятое? — переспросил я.

— Этот корабль определенно был проклят. А чем еще, скажите на милость, объяснить, что большая часть команды пропала, в том числе и мой брат Яап?

— Разве в диковинку, если кто-нибудь из моряков перекочует на дно морское? И объяснений тому множество — болезни, штормы, пираты или стрела какого-нибудь дикаря из местных.

Поол досадливо отмахнулся:

— Вот-вот, так и объясняли задержку с возвращением «Нового Амстердама». Дескать, в шторм угодил, от своих отстал, потом его прибило бурей к какому-то острову, где команда и проторчала бог знает сколько дней, приводя корабль в порядок. А там и с пресной водой было плохо, и дикари чуть ли не половину команды перебили.

— Но вы в это не верите? — спросил я.

— И никогда не поверю! Я случайно оказался в городе, как раз когда «Новый Амстердам» возвращался. Я тут же вскочил на какую-то баржу, направлявшуюся в Тексель для погрузки. И там своими глазами увидел, во что превратился «Новый Амстердам».

— И во что же?

— Так корабль даже после страшного урагана не выглядит. У него был такой вид, будто он побывал в сражении. Поверь мне, художник, я знаю, что говорю.

Желая подкрепить сказанное, он ткнул пальцем в почерневшую от пороха щеку.

— Но никто и слыхом не слыхал ни о каком сражении, — продолжал Ян Поол. — И все же у многих, кто уцелел, были раны, как после боя. Когда я расспросил нескольких моряков, они мне рассказали, что, мол, на корабле произошел бунт, и бунтовщиков нужно было обезвредить. И, как мне думается, это больше всего похоже на правду.

Подлив пива в его почти пустую кружку, я осведомился, какова же в таком случае правда.

— Эх, если б я мог знать! Мне ведь так и не удалось выяснить, что стряслось с моим братишкой Яапом. Матросы, рассказавшие мне о мятеже, поступили отменно честно. А остальные вообще не желали распространяться о том, что же на самом деле случилось в плавании. Потому что боялись до чертиков, а чего боялись — непонятно.

Услышанное от бывшего моряка с обожженной порохом физиономией здорово смахивало на морские байки.

— И что же, никто не стал доискиваться? — скептически поинтересовался я.

— Ост-Индская компания выплатила крупные суммы родственникам погибших, причем на сей раз она оказалась куда щедрее обычного. И Каат тоже получила очень неплохие денежки.

— Кто?

— Жена моего братишки, вернее сказать, его вдова. У Яапа осталось двое детей, тогда они еще под стол пешком ходили. И Каат достались от компании не только приличные деньги, но и новый муж.

Я поинтересовался, сколько в этот день принял на грудь этот Ян Поол. Бывший матрос сразу углядел мое недоверие.

— Чего ты лыбишься? — взорвался он. — Думаешь, Ян Поол хочет надуть тебя?

— Разумеется, я так не считаю, но тут уж вы явно хватили через край, дружище, а? Что-то не припоминаю, чтобы компания еще и мужей вдовам погибших матросов подбирала.

Хенк Ровере, почесав за ухом, хихикнул:

— Это и впрямь ни в какие ворота не лезет. Если ты лишился глаза или левой руки, компания пожалует тебе четыре сотни гульденов, если потерял правую руку — получишь целых восемьсот, а если ослепнешь или потеряешь обе руки или ноги — тогда это будет стоить ей уже тысячу двести монет. А это совсем неплохие деньги. Но чтобы в случае гибели женам возмещали еще и мужей, ни о чем таком мне слышать не доводилось.

— Это было, было! — рявкнул Поол. — Конечно, ничего такого в бумагах не прописали. И все же один матросик с «Нового Амстердама», которого дьявол пощадил, стал новым мужем Каат. Некто Клас Стег, но он нынче уже не плавает по морям-океанам, а сидит в счетоводах компании. Странно все это очень. Все, кто выжил тогда, очень быстро пошли в гору. Нынче они или кораблями владеют, или получили должности. Кого в компанию пристроили, кто в торговой палате подвизается. Неслыханное дело. Одни, значит, на дне морском, а другим счастье подвалило. Хотите — верьте, хотите — нет, но я вам вот что скажу, уважаемый господин художник: тут дьявол приложил руку, это точно!

Что-то часто мне сегодня напоминали о нечистом! То Охтервельт пугает меня, убеждает в том, что синий — дьявольский цвет. А теперь этот моряк рассказывает байки!

— По вашим глазам вижу, что вы до сих пор мне верить не хотите, — с досадой бросил Поол. — Не верите, так спросите других, тех, кто тогда видел, как «Новый Амстердам» входил в родной порт. Вы в каждом портовом кабаке отыщете тех, кто своими глазами это видел. Вы их поспрошайте об этом дьявольском кораблике и его нечистом грузе!

— Как я могу вам верить, если вы мне то одно чудо преподносите, то другое? Болтаете о каком-то дьявольском корабле, о нечистом грузе! Ну что может быть нечистого в перце из Ост-Индии?

Поол с шумом выдохнул, словно собирая в кулак все свое терпение, чтобы убедить сидевшего перед ним Фому неверующего.

— «Новый Амстердам» должен был доставить перец домой. И на самом деле взял на борт перец, став на якорь у Бантана. Но я не верю, что перец оставался на борту, когда они прибыл в Тексель.

— Почему? Не напускайте туману, Ян Поол! Говорите напрямик!

Еще секунду назад мрачная физиономия Яна Поола озарилась иронической улыбкой.

— Как же так? Не верите мне, а сами расспрашиваете?

— Может, мне хочется, чтобы вы меня и вправду убедили, — с улыбкой ответил я.

— Тогда, может, вас убедит то, что разгружали «Новый Амстердам» под покровом ночи.

— А что в этом такого странного?

— Да все. Едва судно вошло в гавань Текселя, как по распоряжению компании всем зевакам велели разойтись. А перегрузку на баржи разрешили лишь с наступлением ночи. И для погрузки компания отрядила особую группу людей, которых потом рассовали по колониям. Так что никому до сих пор не известно, чем был гружен проклятый корабль.

— Но ведь это не исключает того, что на борту действительно находился перец из Ост-Индии, — резонно предположил я.

— Не исключает. — Поол, сдвинув брови, вперил в меня заговорщический взгляд. — Однако же к чему вся эта комедия с ночной перегрузкой?

Только к вечеру непогода унялась, и я отважился покинуть гостеприимный кров «Черного пса» и вернуться на Розенграхт. По пути я так углубился в размышления об услышанном от Хенка Роверса и Яна Поола, что чуть было не угодил под колеса ломовой телеги. Даже если события в устах рассказчиков за эти два десятка лет успели обрасти новыми деталями, все равно суть истории оставалась неизменной. Может быть, как раз о ней старательно умалчивал Фредрик де Гааль в своих путевых заметках?

Впрочем, встреча с дожидавшейся меня Корнелией оттеснила историю «Нового Амстердама» на задний план. На лице девушки читалась озабоченность.

— Где ты так долго был, Корнелис? Я уже стала беспокоиться, не сдуло ли тебя ветром в канал.

— Вот этого счастья мне не выпало, просто забрел в «Черного пса», — ответил я, чмокнув ее в щеку.

Корнелия понимающе улыбнулась:

— И чтобы даром время не терять, распил с друзьями пару кувшинчиков пива.

Одарив меня ответным поцелуем, она повела меня в кухню, где дожидался незамысловатый ужин: рыба, сыр, хлеб. И хотя они с отцом уже отужинали, Корнелия посидела со мной и рассказала, как прошел день.

— Ах да, чуть не забыла. Тут приходил человек и оставил для тебя вот это.

Сунув руку в карман платья, Корнелия достала письмо.

— И что мне пишут?

Корнелия с наигранным возмущением отпарировала:

— Чужими письмами не интересуюсь. Тем более под печатью.

Взяв у нее письмо, я с любопытством стал рассматривать незнакомую сургучную печать. На ней был изображен торговый корабль под раздутыми парусами. На бумаге изящным почерком значилось: «К. Зюйтхофу». И больше ничего.

— Кто доставил письмо?

— Какой-то мальчишка.

— А от кого, не сказал?

— Он так быстро умчался, что я даже не успела ничего спросить. Наверняка та, что писала это письмо, попросила его не распространяться.

— Откуда ты знаешь, что письмо от женщины?

Корнелия указала на буквы моего имени.

— Проще простого. Это сразу видно по почерку. Вы, мужчины, не пишете с такими завитушками. Мне уйти, чтобы ты мог спокойно прочесть?