— Все, что мы можем сделать, это опустить на всякий случай повестку с вызовом в полицию в почтовый ящик. Мадемуазель Отье живет в старом доме, который стоит на отшибе и пребывает, похоже, в весьма плачевном состоянии. И, как она объяснила, сейчас там никого нет.

— А слуги? Соседи?

— Абсолютно никого! — проворчал Лемерсье, которого начинали раздражать вопросы Альдо. — Видимо, в золоте она не купается, поэтому можно понять, почему ей так хочется отыскать подлинные камни…

— Вас не затруднит… дать мне этот адрес?

— Разумеется, затруднит! — внезапно побагровев, взревел комиссар. — Чтобы вы полезли в дело, которое вас не касается? Об этом и речи быть не может! Вот что, на стоянке два такси. Берите машину и возвращайтесь к себе! Сегодня я провел с вами уже достаточно времени!

— А… как насчет ближайших дней?

— Ведите себя тихо и ни в коем случае не уезжайте из Парижа. Не забывайте, что вы свидетель… пока. Поэтому будьте у меня под рукой! Вообще-то, я даже подумал, не лучше ли вам поселиться в Версале на время расследования.

— Но это совершенно не входит в мои планы! Я ведь коммерсант и приехал всего на несколько дней…

— Сожалею, но вы мне нужны здесь. Ведь вы, кажется, весьма ценный специалист по украшениям…

— Я предпочитаю слово «эксперт», — сухо поправил Морозини. — Это мой официальный титул…

Небрежным взмахом руки Лемерсье отверг это возражение.

— Не вижу большой разницы! Как бы там ни было, вы вроде бы превосходите всех в этой области: по крайней мере, так утверждает мой коллега Ланглуа. Кажется, ему случалось использовать ваши таланты. Ну, это его дело! Сам я вас не знаю, но если вы представляете такой интерес, мне не с руки гоняться за вами до самой Венеции. И даже до Парижа, если вы мне понадобитесь срочно. Кроме того, почти все члены вашего комитета живут в Версале. У них достаточно места, и кто-нибудь из них с радостью разместит вас у себя!

— Я терпеть не могу беспокоить других людей! — заявил Морозини. — Раз вы принуждаете меня остаться, я предпочитаю гостиницу…

— У нас имеется превосходный отель — «Трианон-Палас». Впрочем, вам это, может быть, не по средствам? — съязвил Лемерсье, совершенно не подозревая, что собеседник умирает от желания набить ему физиономию. — А теперь выходите!

И не дав Альдо времени даже вздохнуть, комиссар высадил его рядом с первым такси и крикнул шоферу:

— В Париж!

Они расстались, пробурчав друг другу что-то невнятное вместо слов прощания. Альдо ощущал некоторое удовлетворение: ему надо было подумать, что было трудно сделать в присутствии этого злобного полицейского, с которым он никак не мог найти общий язык. Ясно было одно: Лемерсье его невзлюбил и, бог весть почему, желал бы приобщить его к этому странному Делу с местью за давно казненную королеву. Несомненно, мысль эта была порождена выставкой в Трианоне. Этот «дикобраз», наверное, не отступился бы от своих первоначальных намерений, если бы не вмешательство Ланглуа и, возможно, тот факт, что своим вызовом в полицейское управление он сам обеспечил Морозини безупречное алиби во время второго убийства.

Впрочем, Альдо признавал и свой промах: попросив адрес мадемуазель Отье, он недвусмысленно показал, что и в самом деле собирается «лезть в дело, которое его не касается». А ведь было намного проще выяснить это у Шоме.

Его размышления прервал голос шофера, раздвинувшего стекло, отделявшее его от пассажира, и пробасившего с сильным русским акцентом:

— Париж большой! Едем на улицу Альфреда де Виньи или на улицу Жоффруа?

— На набережную Орфевр, — машинально ответил Морозини, прежде чем успел осознать услышанное. — Но… откуда вам известны эти два адреса?

Шофер, остановив машину, обернулся, и Альдо сразу узнал под фуражкой с лакированным козырьком веселое бородатое лицо. Борода была уже с заметной проседью.

— Полковник Карлов! Англичанин назвал бы это «куском удачи»[26]! Но что вы делаете в Версале? — спросил Альдо и, быстро выйдя из машины, пересел на переднее сиденье рядом с бывшим казачьим офицером.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Морозини был счастлив вновь встретиться с соратником — надежнейшим! — по одному из самых опасных своих приключений, где он оказался на волосок от смерти[27].

— Я только что высадил клиента-американца перед аукционным домом. Там было закрыто, но он решил остаться. Наверное, в надежде, что скоро откроют? Эти люди все еще верят, что французское правительство будет по-прежнему сбывать по дешевке обстановку дворца. Что до меня, я бы задрал флажок[28]прямо у носа этого проклятого шпика, если бы сразу не узнал вас…

— Вы знакомы с Лемерсье?

— Можно сказать и так! Мне всегда казалось, что он ненавидит весь человеческий род, но особо выделяет русских. Я живу теперь недалеко отсюда, в скромном домике, унаследованном моей женой от дяди, который умер лишь в прошлом году! Старому черту исполнилось сто три года, когда он выхлебал последнюю бутылку водки! Тогда мы уехали из Сент-Уана и поселились здесь. Для меня далековато, и по ночам я теперь не работаю, чтобы не оставлять Любу одну в этом слишком уединенном месте. В общем, это осложняет мою жизнь, но она так рада иметь свой домик с садом! Впрочем, и я тоже рад! Куда приятнее жить по соседству с земляникой, чем с Блошиным рынком. И у меня появились клиенты в «Трианон-Палас»… А что вы собираетесь делать на набережной Орфевр?

— Вы имеете что-то против?

— Да… нет! Просто я не могу отделаться от ощущения, что комиссар Ланглуа принял меня за старого дурня, когда мы с вашим другом Видалем… как бишь его… ввалились к нему на рассвете после той памятной прогулки в Сен-Клу.

— Вы так много полезного сделали, что он сердился на вас недолго. Кстати, вы не видели Адальбера в последние дни?

— Не видел с тех пор, как мы переехали. Почему вы меня спрашиваете об этом? Не знаете, где он?

— Знаю, что он в Бельгии, не больше! Я приехал только два дня назад, на выставку в Трианоне…

— В Трианоне? Клянусь святым Владимиром, вы никогда не изменитесь! — вскричал Карлов с гомерическим хохотом, от которого задрожали стекла в окнах машины…

— Вы находите это таким забавным? А вы знаете, что произошло убийство… даже два, не считая кражи?

— Два? — переспросил Карлов, тут же став серьезным. — Неплохое начало! Но я смеялся потому, что это меня не удивляет. Вы и Видаль… как бишь его…

— Пеликорн! Не так уж и сложно!

— Как вам угодно! Просто у вас обоих прямо-таки талант влипать во всякие невероятные истории. Кого убили на этот раз?

— Садовника… но, кажется, по ошибке.

И Альдо рассказал обо всем, что произошло после открытия выставки.

— Любопытная история! — отозвался полковник, подкрутив усы. — И то, что вы в это время были у Лемерсье, ни о чем не говорит. У меня предчувствие, что он от вас не скоро отстанет… Но если вам понадобится помощь, я к вашим услугам, не сомневайтесь! Днем и ночью я в вашем распоряжении. По крайней мере, у вас здесь будет свой человек. Сейчас я дам вам мой адрес…

— Превосходная мысль! Знаете что, оставим в покое набережную Орфевр и поедем на улицу Альфреда де Виньи! Тетушка Амели будет счастлива видеть вас…

— С великой радостью!

И полковник, который вел машину на умеренной скорости, — что было совсем на него не похоже! — весело нажал на грушу клаксона. Это было нечто вроде боевого клича! Автомобиль рванулся вперед, как пришпоренная лошадь, как будто Карлов вновь повел в атаку своих неистовых казаков. Когда он влетел на мост Сен-Клу, величественно пренебрегая всеми правилами дорожного движения, Альдо закрыл глаза и препоручил душу Богу, хотя прекрасно знал, что полковник — водитель столь же умелый, сколь отчаянный. Но никому не ведомо, что ждет его за поворотом…

Он вновь открыл глаза, когда триумфальный визг тормозов возвестил о том, что фантастическая гонка завершилась.— Как вижу, вы ведете машину с прежним юношеским пылом, — выдохнул он. — В Версале тоже?

— Естественно!

— Тогда я начинаю понимать, почему вы не ладите с Лемерсье, и за что он вас не любит. Тут дело не в национальных предубеждениях.

— Этому мужлану недоступна радость жизни…

Когда Альдо достал бумажник, чтобы расплатиться, Карлов смерил его тяжелым взглядом и гордо выпрямился, потом снял серую куртку с фуражкой и аккуратно сложил их под задним сиденьем. Затем вынул оттуда пиджак, шляпу и перчатки. Альдо наблюдал за ним с интересом. Сменив обличье шофера на цивильный костюм, полковник торжественно заявил:

— Когда я иду с визитом к светской даме, у меня нет обыкновения брать деньги с того, кто доставил мне это удовольствие!

Альдо в ответ лишь поклонился: вместо таксиста перед ним предстал вельможа, каким полковник и был в прежние времена.

Их появление в саду было встречено тройным возгласом облегчения. Тройным, поскольку в ритуале распития вечернего шампанского принимал участие и Адальбер.

— Наконец-то! — вскричал он. — Мы уже гадали, не пора ли собирать тебе передачу в тюрьму.

— Да уж, сразу видно, как ты изнываешь от тревоги! — проворчал Альдо, желая скрыть радость при появлении старинного друга. — Почему ты не был на открытии? Тебе же послали приглашение!

— Это все из-за моей машины. Я возвращался из Брюсселя, куда поехал навестить коллегу-археолога, но в Бове она отказалась ехать дальше. Пришлось посылать в Париж за деталью, необходимой для ремонта, и я не успел на твою выставку. Заметь, теперь я искренне об этом сожалею… после всего, что случилось!

— Значит, к старости ты стал кровожаднее? В таком случае не беспокойся: ты проворонил только лишь пролог. Сегодня произошло еще одно убийство!