— Когда речь не идет о чем-то особо ценном, — пояснил он, — ключ чаще всего лежит именно там.

Он открыл дверь.

В помещении друзья увидели материалы, свидетельствующие об увлечении хозяина: ведерко с большим куском засохшей глины, из которой что-то уже начали лепить, но характер скульптуры определению не поддавался — то ли гриб, то ли голова. Несомненно, смерть помешала художнику обозначить свой замысел яснее. К удивлению Альдо и Адальбера, художник этот не был лишен таланта. Среди его творений выделялась рука с поднятым указательным пальцем, стоящая на сундуке с изображением головы какого-то молодого человека. Несколько барельефов с фавнами, играющими на флейтах, явно были вдохновлены римским искусством. И главное — бюст покойной супруги на обломке колонны. Больших размеров, чем в реальности, и, очевидно, приукрашенный: женщина выглядела не такой неприятной, как на полотне. Ее обнаженные плечи, должно быть, много раз оглаживали, потому что они были отполированы до блеска, как и полные груди, между которыми висел кулон, воспроизведенный с тройным увеличением. Эта скульптура возвышалась в центре помещения, затмевая собой все остальные, по бокам от нее стояли канделябры с уцелевшими огарками свечей. Нетрудно было догадаться, что этому идолу скульптор в буквальном смысле слова поклонялся. Флоринда и в самом деле напоминала какую-то языческую богиню. Она казалась еще более внушительной благодаря подобию конической тиары на голове.

— Эта женщина не была красавицей, — тихо сказал Адальбер, — но обладала великолепным телом, и муж, несомненно, стал ее рабом…

— Даже самые хорошенькие создания не всегда порождают любовь и желание в сердце мужчины, — заметил Альдо. — Но я не могу понять, почему Каролин по роковым датам искала спасение в двух шагах от этой штуки, — добавил он, указав на диван с тремя подушками и меховым одеялом.

— Она не так богата, чтобы позволить себе гостиничный номер! Именно по этой причине ты и нашел ее сегодня в саду. А вот меня занимает другой вопрос. Что же все-таки сделал с треклятым украшением обожатель этой женщины и почему не исполнил ее волю, не похоронив кулон вместе с ней?

— Я разделяю твое недоумение, но все же попытаюсь угадать. Камень, помимо своей красоты, сохранял для него запах ее кожи.

— Это означает, что он где-то спрятал драгоценность… если только ее не украли после смерти Флоринды. Как бы там ни было, можно пожалеть, что Лемерсье не имеет права обыскать дом и все прилегающие строения. Хотелось бы мне посмотреть на его рожу при виде этого шедевра… кстати, не понимаю, почему Каролин не избавилась и от него, и от ужасного портрета?

— Какие-то чары, быть может? Ладно, хватит разговоров! Возьмем на себя то, чего не сделал комиссар, и, пока это прекрасное дитя спит, прочешем насквозь дом с мастерской.

— Это займет всю ночь, а утром я схожу за такси, чтобы отвезти твою протеже в гостиницу.

— Положительно, ты не хочешь оставлять меня с ней наедине!

— О, я слишком хорошо тебя знаю… За работу!

Поиски украшения заняли у них целых два часа, после чего друзья встретились вновь на кухне и уселись по обе стороны старого дубового стола в ожидании, пока сварится смолотый Альдо кофе. Обоим нужно было подкрепить силы: поиски оказались тщетными. Вымотавшись, они молчали, словно боясь нарушить благословенную тишину, в которую погрузился теперь дом.

— Наверное, дух разрушения смутил наш приход, — сказал наконец Адальбер, задумчиво размешивая сахар в чашке кофе. — Но сколько продлится это затишье?

— Скорее всего до вечера… Или тут ничего не происходит в отсутствие мадемуазель Отье?

— Это я и предлагаю выяснить: отвезем ее в гостиницу, отдадим на попечение тетушки Амели и Мари-Анжелин, а сами с наступлением темноты вернемся сюда. Сторожить будем по очереди.

— Думаешь, она согласится? Вспомни, что до сих пор она всегда отказывалась!

— Да, но сейчас девушка очень испугана.

— Еще одно затруднение: отель забит до отказа!

— Я уверен, что наша План-Крепен охотно разделит с ней свою комнату. Поставить вторую кровать… вот и все!

— Да, но это не может продолжаться долго. Рано или поздно Каролин все-таки придется вернуться в свой дом. Она им дорожит, и это вполне понятно!

— Нужно что-то предпринять! В крайнем случае обратиться к версальскому епископу с просьбой провести сеанс экзорцизма… У меня сомнений нет: это настоящий дом с привидениями. Один раз в год это еще можно вынести, но не каждую ночь!

— А если организовать сеанс спиритизма? Я уверен, что План-Крепен устроит это отлично! И прежде чем выгнать этот дух с помощью святой воды, не лучше ли узнать, чего он хочет?

— Это мысль! — одобрил Морозини. — И внутренний голос подсказывает мне, что Мари-Анжелин обладает способностями медиума. Иногда у нее бывают подлинные озарения!

— Ты смеешься? Такая набожная — чуть ли не ханжа! — да она и слушать нас не станет!

— Не уверен! А теперь, Адальбер, пришло время раздобыть нам машину!

Когда Видаль-Пеликорн ушел, Альдо нашел чемодан и заполнил его подобранными по своему разумению вещами, а потом как можно более деликатно стал будить девушку. Должно быть, она совсем измучилась, потому что это удалось ему не без труда. Наконец она открыла все еще затуманенные сном глаза и, видимо, от усталости не стала протестовать — даже против того, что ее багаж собрал Альдо.

— Если вам будет чего-то недоставать, мы за этим сюда вернемся, — заверил он, — но мне кажется, что вам сейчас нужнее всего настоящий отдых. Признаюсь вам, я просто не понимаю, как вы могли спать в этой кошмарной мастерской!

— А, так вы туда заходили?

— Естественно! У вашего дедушки был талант, но зачем вы сохранили этот бюст, который мне представляется непристойным и даже в какой-то мере жутким?

— Я не имею права избавиться от него. В завещании дедушки сказано, что мастерская должна оставаться в том виде, в каком он ее оставил, иначе меня лишат наследства. Когда я там пряталась, то накрывала бюст простыней, которая утром всегда оказывалась на полу.

Громкий автомобильный выхлоп прервал их разговор. Альдо понял, что Адальбер вернулся на своем «Амилькаре».

— Ты весь квартал разбудишь! — с упреком сказал он. — Который час?

— Чуть больше четырех утра… и я не видел ни одного такси. Зато мне удалось раздобыть номер для мадемуазель Отье: обитавшая в нем желчная баронесса вчера съехала со скандалом, потому что обнаружила в ванной таракана! Это позволило ей не платить по счету, ведь улику она выложила прямо на стол управляющего.

— Ей надо было потребовать, чтобы он лично вызвал для нее такси, — со смехом сказал Альдо.

— Разумеется, но несчастного едва не хватил удар.

Троица кое-как расположилась в маленьком автомобиле. Каролин заняла место рядом с шофером, в заднюю часть кузова поставили чемодан, на который Альдо сел верхом, и машина покатила в «Трианон-Палас» на разумной скорости, чтобы не слишком шуметь. В гостинице горничная повела девушку в освободившуюся комнату, а портье тем временем сообщил Альдо и Адальберу, что их желает немедленно видеть маркиза де Соммьер…

Сразу встревожившись, они бросились к ней в номер, дверь которого она открыла сама. Лицо ее было белей, чем домашний халат с лиловыми лентами.

— Я видела из окна, как вы подъехали. План-Крепен не с вами?

— Нет, — ответил Альдо. — А почему одна должна быть с нами?

— Когда вы вчера вечером ушли, она последовала за вами. Вы же знаете ее: как только вам одновременно захотелось пойти спать, она не смогла сдержать любопытства. И «снарядилась», чтобы выследить вас!

— Да, она вполне способна на такое, — проворчал Видаль-Пеликорн, — где же она может быть?

— Я бы тоже хотела это знать, — прошептала старая дама с нескрываемой тревогой. — Не надо было ей участвовать в этой выставке, такие вещи сводят ее с ума!

— Не упрекайте себя, тетя Амели! Вы же знаете, когда она загорается какой-то идеей, переубедить ее невозможно… На каком расстоянии от нас она держалась?

— Мари-Анжелин не хотела терять вас из виду. Но было темно, и шел дождь. Не думаю все же, что она сильно отстала.

— А мы не видели ни одной живой души, — подумал вслух Адальбер. — Но вот что мне пришло в голову, — тут же добавил он. — Когда мы проходили мимо дома Карлова, в окнах горел свет. Мари-Анжелин, выяснив, куда мы идем, могла зайти к его жене, чтобы узнать, нет ли новостей!

— Ты прав! — одобрительно сказал Альдо. — Едем!

Однако, когда Адальбер остановил свой автомобиль перед домом Карлова, там не было ни света, ни каких-либо других признаков жизни. Альдо взглянул на часы:

— Слишком рано. Мне совестно тревожить сон — несомненно, чуткий — этой несчастной женщины! Если бы Карлов вернулся, такого унылого безмолвия здесь бы не было…

Сидя в машине, они наблюдали, как светлеет небо, которое со временем стало переливаться розовыми бликами. Альдо закурил сигарету.

— Заря! — прошептал он, выпустив струйку дыма изо рта. — Радуга и заря, любимейший мой свет. Она предвещает ясный день…

— Или ветреную погоду, — пробурчал Адальбер, набивая трубку. — Что будем делать?

— Никаких идей! — устало произнес Морозини. — Кажется, у тебя тоже?

— Можно медленно проехаться по улицам Версаля. Может быть, обнаружим какой-то след? Смотри-ка, ласточки! — добавил он, указывая на двух полицейских на велосипедах, кативших прямо к ним в своих больших развевающихся плащах, из-за которых их так и прозвали.

Первый из них, притормозив около пассажирского окошка, наклонился и тронул двумя пальцами свою плоскую каскетку.

— Можно узнать, что вы тут делаете, господа? — вежливо осведомился он.

— Мы уезжаем, — ответил Видаль-Пеликорн. — Нам не пришло в голову, что для визита к даме слишком рано…