Через несколько минут шумная машина вновь отправилась в путь. Путь оказался довольно простым: нужно было повернуть налево от «Трианон-Палас», выехать на большой Королевский бульвар и двигаться прямо, пока не покажется церковь Святого Антония Падуанского. Нужная улица берет начало от ее правого угла.

Должно быть, этот квартал был очень тихим даже днем, а в такой поздний час здесь было совсем без людно и вдобавок — по мере удаления от церкви — плохо освещено. Автомобиль на малой скорости въехал на улицу, где стояли скромные дома с маленькими садиками. Три или четыре из них были старинными, их стиль отдаленно напоминал о королевских временах. В одном из таких домов жили Карлов с женой. Ставни там были закрыты: обитатели, несомненно, спали крепким сном. Альдо с улыбкой подумал, что бывшему казачьему полковнику здесь явно тесновато и он наверняка сожалеет о Сент-Уане, где совсем недалеко бурлил ночной Париж — с его кабаре, подгулявшими посетителями и уличными девицами. Все это вносило некоторую остроту в скучное эмигрантское существование.

Отъехав на некоторое расстояние от этого мирного жилища, Адальбер заглушил мотор перед решетчатыми воротами, на столбах которых красовались полуразрушенные скульптуры. В глубине довольно большого тенистого сада с высокими деревьями стоял домик, который некогда, очевидно, служил охотничьим павильоном. Это было одноэтажное строение, к высоким окнам, доходившим почти до земли, вели ступеньки. Ночь не позволяла изучить все детально, но наблюдатели обладали острым зрением и пришли к выводу, что дом если и не запущен, то содержится не самым лучшим образом. Между ступеньками пробивалась трава, в саду было больше диких зарослей, чем культурных растений. Розовые кусты с яркими цветами хаотично тянулись к балюстраде на крыше. Ночной воздух был насыщен восхитительным запахом огромного тополя.

— Мне кажется, это здесь, — шепнул Адальбер. — Не спрашивай почему, но именно в таком доме могла бы жить семья, обладающая старинным украшением…

— Я охотно согласился бы с тобой, будь дом пустым. Но там кто-то есть, в одной из комнат горит свет.

Действительно, сквозь приоткрытую дверь-окно на крыльцо с тремя ступеньками пробивались желтые лучи.

— Неужели мадемуазель вернулась? Мне хочется взглянуть!

— Хорошо же ты будешь выглядеть, если тебя встретит злобный тип, который решил выкурить последнюю трубочку за кроссвордом…

Но старый демон авантюры уже завладел душой Альдо. Выйдя из машины, он подошел к ограде и смерил ее взглядом: не слишком высоко, залезть можно без проблем. Выбрав опорные точки, из которых самыми надежными были заросли на гребне стены, он устремился на штурм и через пять секунд уже сидел верхом на ограде, покрытой густым ковриком из мха. Мгновение, чтобы перевести дух, — и он исчез за стеной. Легкий шум возвестил о его благополучном приземлении. Адальбер, в душе проклинавший женатых отцов семейства, которые принимают себя за Арсена Люпена[34], тоже выбрался из машины и подошел к воротам. Сквозь прутья решетки он увидел, как Альдо с кошачьей осторожностью пробирается по травяной дорожке, отграниченной двумя горшочками с геранью, входит затем в лучик света и, выпрямившись, пристально смотрит в окно, очевидно удивленный тем, что предстало его взору.

Завершив внутреннюю борьбу между любопытством и нежеланием карабкаться вверх в смокинге и лакированных ботинках, Адальбер все же бесстрашно одолел стену и через несколько секунд присоединился к другу. Увиденное заставило его открыть рот в безмолвном изумленном возгласе: это было чрезвычайно печальное зрелище.

Сидя на табурете для пианино спиной к инструменту, какая-то девушка беззвучно рыдала посреди разгромленной гостиной. Прежде это была, вероятно, премиленькая комната: стены, затянутые узорчатой шелковой тканью, зеркало на камине в виде головы пастуха, какими их представляли некогда в Трианоне, люстра с хрустальными подвесками, потускневшими из-за легкого слоя пыли. Но сейчас все выглядело так, как если бы здесь пронесся ураган. Вся мебель была опрокинута: на полу валялись ящики из шкафов и множество мелких предметов, два глубоких и три обычных кресла были вспороты, так же как и канапе Людовика XVI, портреты и картины сорваны со стен. Девушка, обхватив руками колени, созерцала этот разгром с ужасом: из ее зеленых глаз текли слезы, но она и не думала их вытирать. Строгий костюм, фетровая шляпка, сумочка, перчатки и туфли, а также чемодан служили доказательством того, что хозяйка только что вернулась из путешествия и застала свой дом разоренным.

— Мы подоспели вовремя! — прошептал Адальбер. — Это, конечно, та, кого мы ищем, а по дому как будто Аттила прошелся.

— Надо в этом убедиться и посмотреть, что можно сделать.

Машинально стряхнув с себя пыль, Альдо постучал в стеклянную дверь-окно и направился к жертве неизвестных вандалов:

— Прошу вас извинить меня! Вы ведь мадемуазель Отье?

Он заговорил очень мягким тоном, но она вздрогнула, подняла голову, и мужчины увидели ее лицо — совершенно восхитительное! — с горящими гневом глазами.

— Кто вы? И что делаете в моем доме? Вы пришли завершить свою работу?

С этими словами она вскочила и яростным жестом сорвала с себя шляпку, открыв волосы того же светло-медового оттенка, что и кожа. Высокий рост, длинные ноги, тонкая и одновременно сильная фигура — девушка была так красива, что гости едва не задохнулись от изумления. Адальбер опомнился первым.

— Боже мой, нет! Мы люди светские, и вандализм нам чужд. Мы просто… хотели помочь вам.

— Чем? Прибраться в доме? И как вы проникли сюда?

— Стена, — объяснил Альдо, указав на исцарапанные черные лаковые туфли. — Признаю, мы поступили неординарно, и у вас есть все основания не доверять нам. Но я даю вам слово дворянина, что мы желаем вам только добра…

— Дворянина? Наверное, джентльмена удачи?

— Несколько раз удача мне улыбалась, но, полагаю, такого титула я не заслуживаю. Меня зовут Альдо Морозини, я венецианец, эксперт по драгоценным камням и князь в придачу. Что до моего друга…

Он не успел договорить. Девушка, быстро нагнувшись, схватила бронзовую статуэтку, валявшуюся у ножки пианино, с очевидным намерением превратить ее в орудие защиты…

— Эксперт по драгоценным камням, да? И вы смеете говорить мне это в лицо… Вон!

— Не вижу причин скрывать этого. Я просто хотел, чтобы вы поняли…

— Нечего мне понимать! Вон! Убирайтесь немедленно, или я вызову полицию, — добавила она, подняв свободной рукой с пола телефонный аппарат и водрузив его затем на крышку пианино.

— Что ж, — спокойно заметил Адальбер, — это замечательная мысль, поскольку полиция сама вас ищет! Не забудьте позвать к телефону комиссара Лемерсье! Вы увидите, это превосходнейший человек!

Слегка смутившись, Каролин Отье ослабила оборону.

— Да? Если вы те, за кого я вас принимаю, вам будет трудно это оценить! Разумеется, вы тоже занимаетесь украшениями? — повернулась она к Адальберу.

Тот ответил ей ангельской улыбкой:

— Время от времени, но нечасто. Меня занимают более габаритные вещи. Например, пирамиды, гробницы и саркофаги. Одним словом, мадемуазель, я египтолог…

— В самом деле? И что же делает египтолог в чужом доме в два часа ночи? И как вас, собственно, зовут?

— Адальбер Видаль-Пеликорн, к вашим услугам. Нужно перечислить ордена и университетские звания?

— Нет, я уверена, что ваше воображение не знает границ…

— А вот вам не хватает последовательности. Кажется, вы хотели звонить в полицию?

Альдо в раздражении снял трубку и попросил немного сонную телефонистку соединить его с версальским комиссариатом. Та не замедлила это сделать, и через минуту он уже говорил с полицейским, но не со старым «дикобразом», который, вероятно, иногда отступал перед смехотворной человеческой привычкой ложиться в постель.

— Будьте добры, запишите сообщение для него. Передайте комиссару Лемерсье, что мадемуазель Отье вернулась… Сообщение от князя Морозини… М-о-р-о-з-и-н-и! Именно так! Спокойной ночи…

Эта бесстрашная выходка слегка осадила юную фурию. Она переводила взгляд с Альдо на Адальбера, словно стараясь понять, насколько можно им доверять. Их манеры и элегантность — вполне очевидная, невзирая на следы, оставшиеся после штурма стены! — на мгновение заставили ее подумать о тех светских грабителях, которые стали очень модными благодаря романам Мориса Леблана. Она и сама читала запоем истории о приключениях Арсена Люпена! Но странное послание, переданное в полицию этим человеком, который назвался князем, привело ее в смятение. К тому же она изнемогала от усталости: сначала долгое путешествие, затем ужасный разгром в доме… Не говоря ни слова, она пересекла комнату и исчезла за дверью на кухню, налила себе стакан воды и смочила лицо холодной струйкой. После этого Каролин вернулась в гостиную, где незваные гости уже водрузили на место некоторые предметы обстановки. Адальбер галантно придвинул к девушке кресло со вспоротой подушкой.

— Зачем этому комиссару приходить сюда? — спросила она устало.

— Во-первых, для того, чтобы зафиксировать это разорение, — ответил Альдо. — Надеюсь, вы собираетесь подать жалобу?

— Естественно, но…

— И вы еще не знаете, какой ущерб вам нанесли. Добавьте к этому исчезновение сережки, которую вы доверили Шоме. Ее похитили из Трианона, где она была выставлена вместе с другими украшениями Марии-Антуанетты…

Он осекся, увидев величайшее изумление в ее широко раскрытых зеленых глазах.

— Я? — выдохнула она. — Я доверила какую-то сережку какому-то… как вы его назвали?

— Шоме, ювелиру с Вандомской площади. До вашего отъезда во Флоренцию… Вы ведь были во Флоренции, если я не ошибаюсь?

— Да, и еще в Риме. Я провела там целый месяц.