Лиза пробормотала, вернее, помыслила вслух:

- И все-таки... Вот так, мстить раз за разом, не опуская руки? Не понимаю.

- Ненависть так же ревнива как и любовь, - пожал плечами Марк. - Видать, Феликс знатно зацепил ее когда-то. Никак не выгорит все.

Ненависть. Странная ассоциация... Ей вдруг припомнилась новая секретарша Олега. Молодая, собранная, строгая, гордая, какая-то немного трагичная. Красивая.

Было много горького женского в том, как она смотрела на Олега. Казалось бы, откуда эта обида, настороженность, смятение, если она там работает всего несколько дней?   

***

Таня честно пыталась его ненавидеть. Вернуть себе утраченное спокойствие вновь. Но...

Нагрузка у всех пошла такая, что даже Мак Мак, как Таня окрестила Максима Максимовича Дементьева, перестал к ней заходить поболтать. Все были плотно заняты подготовкой к предстоящему правлению. Оно и к лучшему, Таня не была настроена на общение.

В отличие от остальных, у нее сегодня работы было меньше, чем вчера, зато с утра расходились нервы. Да лучше бы она корпела с утра до ночи, не поднимая головы! Занималась бы делом - меньше одолевали бы дурацкие мысли!

С ней что-то творилось, и она не могла понять причину. Почему то новое, что она узнала про Олега Серова, так переворачивает душу? Подтачивает барьеры, которые она себе старательно возводила. И ведь была права во всем. 

Но она уже не знала, где правда, в чем. Потому что этот мужчина, которого она считала бессердечным пользователем, неожиданно предстал перед ней другим. Это нормальное, человеческое не вписывалось в его привычный образ? Таким ей трудно было презирать его?!

Одно все же оставалось неизменным. Он без сожалений бросил ее когда-то. И он не узнал ее. Хотя она сама сделала все, чтобы остаться неузнанной, но хотела ли она этого на самом деле? Теперь Таня уже ни в чем не была уверена.

А он как специально, несколько раз вызывал ее в кабинет, просил приготовить им кофе. И Таня готовила и приносила, потому что не было повода отказаться. И каждый раз, когда она входила, он на нее так смотрел, что у Тани начинали холодеть коленки.

Ей становилось страшно, оттого что она не может совладать с собой.

Еще страшнее, что это заметят остальные. И что подумают? Секретарша и босс? Господи... Как банально и пошло это должно выглядеть со стороны. Таня ненавидела все эти истории из женских романов, потому это они - ложь!

Ложь и самообман! Стремление выдать желаемое за действительность. Потому что так не бывает. Уж она-то знала не понаслышке, попалась уже на эту удочку однажды.

И вот сейчас, когда уже обожглась и хлебнула по жизни, вляпаться в это снова?! Так унизительно... Если бы она могла уйти!

Она лгала себе, потому что ей на самом деле не хотелось уходить. Но у нее еще оставалась гордость.

Уже перед обедом Таня в очередной раз забрала из директорского кабинета поднос с пустыми чашками. Пока складывала грязную посуду, наслушалась всяких разных комплиментов от дядечек - аналитиков. Один директор молча на нее смотрел на нее мрачным взглядом, как будто гипнотизировал. Только кулаки на столе подрагивали.

Какой-то замкнутый круг. Ей было душно, хотелось вырваться.

От бессилия что-то изменить, настроение вконец испортилось. Таня ушла в маленькую чайную комнатку, которая в последнее время стала ее убежищем. Закрыла за собой дверь и замерла, прижав ладони ко лбу. Потом включила воду, чтобы помыть посуду, а руки не поднимаются. Оперлась о раковину и затихла, медленно и глубоко дыша. На глаза навернулись непрошенные слезы.

Что с ней стало? Расклеилась совсем. Вдох - выдох. Медленно. Еще.

Смотрела на чашки в мойке, а они расплылись, стали двоиться. Не плакать.

Вытерла глаза ладонью. Разозлилась на себя, довольно!

И вдруг за ее спиной отворилась дверь.

Глава 24

- Татьяна Аркадьевна... - этот голос!

Как будто пол под ней качнулся и пополз вниз, а по позвоночнику ледяная дрожь. Она не готова была сейчас никого видеть. А его тем более!

Пусть уйдет!

Но Олег Серов вошел в кухоньку слишком быстро, и тут же закрыл за собой дверь. Сразу стало невыносимо тесно и душно. Таня отвернулась от него, инстинктивным жестом закрывая рукой горло.

Пожалуйста, пусть он уйдет!

- Что с вами? - голос тревожный, низкий. - Вам плохо?

Нееет! Пусть он оставит ее в покое!

- Со мной все в порядке.

Таня отступила на шаг и постаралась отвернуться. А паника наваливалась... Он стоял слишком близко. Так нельзя. Слишком близко!

Он сделал еще шаг, сокращая расстояние снова.

***

Он же видел. На ней лица не было, сквозь обычный холод так и хлестало еще что-то. Кто-то ее обидел?! Кто, мать его? Кто?!

Бл***, если она злится из-за Марины, он же хотел ей объяснить.

Если за вчерашнее... Черт... Смотрел на нее, и сжимались кулаки. А вокруг, как назло!

Столько глаз вокруг на него таращилось, что ему становилось тошно. Какой там работать?! Ему хотелось послать все к чертям и выпроводить из кабинета дядек этих прошаренных и хитро*опых.

А ее встряхнуть, заставить смотреть в глаза. Спросить, почему она на него в упор не смотрит?

Что, мать его, случилось?!

В последний раз эти старые зубры вывели его вконец идиотскими комплиментами, которые ей отвешивали. Раздражало каждое слово. А она... Ему казалось, она сейчас заплачет.

Вышла, унося с собой поднос, и тут он не выдержал.

Встал из-за стола и бросил:

- Мне надо выйти на минуту. Продолжайте, я сейчас вернусь, - и вышел за ней следом, потому что в груди что-то переворачивалось, как будто кто-то натягивал трос.

В приемной никого. Где?

Пошел в маленькую чайную по наитию.

Заглянул туда - там. Сразу сердце скакнуло к горлу, в ушах забухала кровь.

Закрыл дверь, отгораживая их от всего мира. Все, не уйдет. А горло вмиг пересохло, когда почувствовал ее панику. Этот страх самки, который дико подстегивает.

И вдруг увидел слезы.

- Что с вами? Вам плохо?

Тут же отвернулась от него, отгородилась рукой. Постаралась отойти.

- Со мной все в порядке, - обдала его холодом.

Неееет, врешь. Шагнул к ней.

- Что с вами? Я же вижу. Татьяна, вам плохо?

Стоит спиной, мелко подрагивает рука, лежащая на столешнице. Тонкие пальцы, изящные. Голые, без колец. У него глаз прилип к ним.

Олег хотел сказать, что у нее немного размазалась тушь, и еще что-то сказать. Хотел. Наверное.

Но вместо этого не смог удержаться, накрыл ее руку своей, чувствуя, как она дрожит. В тот момент его уже неконтролируемо вело от ее близости, а эта дрожь...

Но она вдруг развернулась, так резко. Хочет сбежать? Опять?! Нет!

Он не размышлял, это случилось само собой. Секунда, и он уже прижимал ее к своему телу. Плотно, как надо.

- Стой.

Замерли, настороженные как два зверя. Она напряглась, отвернула лицо, вцепилась в удерживающие ее руки.

- Пустите.

Нет. Ему нельзя было ее отпустить. Только не теперь.

- Посмотри на меня.

Не смотрит.

Так не пойдет. Приподнял ее лицо за подбородок. Глаза опущены, не смотрит на него. Губы приоткрыты, дрожат. А его накрывает, от желания узнать их вкус. Такого знакомого желания. Потому что это уже было в его жизни.

- Посмотри на меня, Таня, - и стал склоняться ниже.

Еще немного, и он сможет. Еще. И...

Внезапно она стряхнула его руки с неожиданной для такой хрупкой девушки силой и злостью.

- Что вы себе позволяете!? - выкрикнула ему в лицо. - Оставьте меня в покое!

Залепила ему пощечину, вырвалась и убежала. Только каблучки зацокали.

А он остался стоять там, привалившись спиной к кухонной столешнице. Трясся от еле сдерживаемого смеха и все повторял:

- Танька... Танька... Танька!

Нашел.

***

Тогда, чуть больше трех лет назад он приезжал домой на новогодние праздники.

Вообще, атмосферу семейного особняка, больше похожего на музей, Олег не любил. Да и никто из них особо не любил и не жил там постоянно. Ни он, ни младший брат Роман, тот вообще, годами жил за границей.  

В этом особняке безраздельно царила мать. А Феликс свои кадры знал и ни во что не вмешивался, он вообще появлялся там только изредка. Проветрить кабинет и отсыпать на капризы жены бабла.

Ожидалось очередное пафосное «семейное торжество», которые Лариса Серова так любила устраивать. Олег шел по коридору и думал, как его угораздило встрясть. Прикидывал, как бы свалить поскорее.

И тут это чудо глазастое.

Такая... пышечка. Румяные щечки, грудь четвертого размера, кругленькая попочка, и при этом вся стройненькая, ножки точеные, длинные. Не удержался, подошел.

Спросил:

- И кто это тут у нас, м?

А она застыла, как пойманный зайчонок, такая испуганная и манящая. И он утонул сразу в ее по-детски распахнутых зеленоватых глазах, как в омут провалился.

Он подкарауливал ее. Ловил и целовал по углам при каждом удобном случае, шептал всякие глупости, которые на ум приходили. Он хотел быть для нее нежным. Он с ней таял. Неожиданно унылые протокольные новогодние праздники превратились в какой-то сладкий запой.

А потом была та отвратительная сцена, которую закатила ему мать. Прямо картина грехопадения и изгнания из рая, бл***.

За что она так с ним? Олег поражался. Почему матери всегда так хотелось сравнять его с землей. Уязвить, ткнуть носом в то, что он никчемное ничтожество, размазать? А в тот раз она усердствовала особо.

Он тогда хлопнул дверью и уехал.

Когда вернулся на другой день, девушки в особняке уже не было. Мать заявила, что эта ушлая девица мало того, что нагло залезла к нему в постель, так она еще шантажировала ее, потребовала денежную компенсацию за девственность. Мол, ей пришлось дать, потому что в противном случае эта особа грозилась устроить скандал.