Его совесть встрепенулась: может быть, Верити подумала, что у нее не было выбора?

— Я отдала распоряжение, чтобы в ее гостиной оставили еду, милорд, — сказала миссис Хенти. — Она обычно ест фрукты и сыр. Но я сказала, чтобы принесли холодное мясо. Скорее всего, леди поест, когда вернется. Ох, и устала же она после прогулки. Проспала добрую пару часов.

— Спасибо, Хенни. Я сам найду ее милость. Спокойной ночи.

— Я бы сказал, мастер Макс, — заметил Ричард, — вид у тебя такой, будто ты решил произвести инвентаризацию и обнаружил, что у тебя не все дома.

Макс хмыкнул.

— Давай-ка я тебе кое-что покажу.

Макс поднял взгляд. Ричард держал небольшой рисунок, вставленный в рамку.

— Я нашел это на моем столе в библиотеке. Бог знает, как она заставила их столько времени сидеть на месте. — Он подошел и передал его Максу.

Это был эскиз, над которым Верити работала в саду. Он молча смотрел на него и чувствовал стыд. Сколько часов работы она потратила на эти два эскиза, будучи полностью уверена, что их отвергнут, но не имея возможности подарить ничего другого?

Ричард окинул его испытующим взглядом:

— Макс… тебе не кажется, что совершена серьезная ошибка?

«Я бы хотела… семью. Чтобы быть частью жизни людей. Чтобы не быть всегда посторонней».

А он оттолкнул ее. Вина подступила к горлу, мешая дышать.

— Начинай пока без меня. Я должен ее найти.

В уголках глаз Ричарда появились лукавые морщинки.

— Я выпью мадеры, пока буду ждать.

Макс открыл рот, чтобы возразить, но, заметим приподнятую бровь Ричарда, промолчал.

— Если ты не против принять совет, возьми с собой Гуса и Таффи.

Макс кивнул и резко свистнул собакам.

Он отыскал ее в кладовой.

Верити не подняла глаз, когда он открыл дверь и заглянул внутрь. Его сердце рванулось к ней, сидящей в свете керосиновой лампы, в окружении теней, склонив голову над шитьем.

С минуту он смотрел на нее, на нежный, бледный абрис щеки, тонкие сосредоточенные морщинки на лбу и монотонные, ритмичные движения ее рук в процессе работы. Она всегда работала. Каждый раз, когда он видел ее, она что-нибудь делала. Он понял с болью, что она привыкла быть занятой. Привыкла к тому, что для себя у нее времени нет. Привыкла быть одна.

Прежде чем он успел заговорить, спаниели, потеряв терпение, протиснулись мимо него и с откровенной радостью бросились к Верити.

— Вы, два идиота, как вы сюда… ох! — Она отпрянула, сжалась на стуле, и это было как пощечина для Макса.

Еще хуже было то, что она немедленно справилась с собой. Выпрямилась и взглянула ему в лицо. Как будто смотрела в лицо расстрельной команде. С открытыми глазами.

— М-милорд? Вам здесь что-нибудь нужно?

Он покачал головой:

— Я пришел за вами. Стол накрыт.

И он неторопливо вошел в комнату, понимая, что ее глаза неотступно прикованы к его лицу, даже когда она наклоняется, чтобы погладить собак.

— Я не хотела заставлять вас ждать, — произнесла она тихо. — Я не очень голодна.

Что-то беспощадно вонзилось в его сердце. «Не может есть, когда она расстроена… Ей нужно больше, чем безопасность».

— Я вижу, — сказал Макс. С легкой улыбкой он присел на корточки и начал собирать лоскутки, разбросанные по полу.

Молчание повисло между ними. Сидя на корточках, он поднял глаза на ее лицо и увидел вспыхнувшую боль, и с каждым ее вздохом боль становилась сильнее. Ее дрожащая рука застыла над головой Таффи.

— Мне очень жаль, — сказал он просто. — Я не хотел оскорбить вас.

Он осторожно погладил пальцем тыльную сторону ее ладони. Едва сознавая, что делает, провел пальцами вверх по ее рукам, лаская прохладную шелковистую кожу, и выше, по шее, где внезапно забился пульс, шевельнувшись под его нежными пальцами. Дотронулся до щеки. Он забыл, какая она нежная и трепетная. Ее дыхание стало сбиваться, а затем маленькая нерешительная рука медленно поднялась к его лицу. Дрожащие пальчики неуверенно погладили его подбородок, зажигая каждый нерв. Он забыл и это тоже… Нет, это была ложь. Он старался забыть, блистательно потерпев неудачу. И тут раздался голос, не верящий сам себе:

— М… Макс?

Никогда до этого его имя не звучало так сладко на губах женщины. Он наклонился, чтобы поцелуем снять его с них.

Он не мог насытиться ею. Ее сладким, податливым ртом, тихим вскриком, когда его рука сомкнулась на спелой груди и он почувствовал ладонью через ее шелковый лиф бугорок затвердевшего соска. Чресла его пульсировали, и он подтянул ее по ближе, двигаясь вдоль ее мягкого живота в извечном ритме. Но это было больше чем желание, больше чем физическая потребность. И он хотел ее. Боже, как он хотел ее! Никогда в своей жизни он не был так бешено возбужден от простого поцелуя. Никогда еще не хотел просто… просто поднять ее на ближайший стол и взять.

Потрясение сокрушило его, как удар кувалдой, когда он понял, что именно это он и собирается сделать: поднять свою жену, усадить на рабочий стол кладовой, задрать юбку до талии и взять ее. Он уже прислонил ее к столу. Каким-то образом он сумел оторваться от ее губ и немного отстраниться, сжимая ее плечи, чтобы замаскировать дрожание рук. Усилие, которое для этого потребовалось, оставило его в ощущении, будто он оторвал часть себя. Прерывисто дыша, он заставил свой голос звучать спокойно и ровно:

— Нам лучше пойти на ужин. Ричард будет ждать нас.

Единственное, что помогало Верити держаться на ногах, был край стола под ее ягодицами. Она осознала это с изумлением. Каким образом она здесь очутилась? Сделав осторожный вдох, она нащупала этот край дрожащими пальцами и оперлась на него.

Ужин. Он хотел, чтобы она спустилась вниз. И он поцеловал ее. Ах, как он целовал ее! Простил ли он ее? Надежда возгорелась в ней, когда она посмотрела на него снизу вверх… и угасла. Его лицо, казалось, закостенело. Как будто он был на что-то сердит. Холодный страх проник в нее. Она вновь вызвала в нем отвращение?

— Ма… милорд?

Тут его лицо смягчилось.

— Здесь нет милорда. Только Макс. — Он протянул ей руку.

Ее сердце забилось в ответ.

— Макс, — прошептала она, не в силах сдержать надежды, полосующей ее острым лезвием.

Никогда раньше она не понимала, что надежда — это обоюдоострый меч. Только Макс. Но не его возлюбленная.

Глава 10

Ричард улыбнулся, когда они вошли в салон вместе.

— Как раз вовремя, — промолвил он. — Поспешите. Шампанское выдыхается.

Верити приняла бокал в полном оцепенении. Что же произошло? Почему они оба так внезапно изменились? Как бы там ни было, она оказалась за столом, в бокале тихонько шипело шампанское, и ей предлагали разнообразные блюда. И — о, чудо из чудес! — к ней вернулся аппетит. Она слушала, как Макс и Ричард болтали о повседневных делах. О том, что флигель нуждается в ремонте, а какое-то дерево необходимо спилить.

Через некоторое время Макс повернулся к ней и сказал:

— Вы очень молчаливы. Прогулка утомила вас?

— Немного. Но я поспала сегодня днем.

Макс продолжал:

— На днях вы спрашивали моего совета насчет некоторых бытовых вопросов…

— Некоторые картины, особенно портреты па лестнице, выглядят довольно неопрятно. Знаете ли вы, кто может почистить их, не причинив вреда? Жалко, если ваших предков нельзя будет увидеть…

Ричард громко фыркнул, и это испугало ее.

— Вы так не говорили бы, если бы вам довелось знать их! Шайка пиратов и грабителей — вот что это за компания, — заверил он ее.

Верити слабо ахнула. Пираты? Грабители? Похоже, Макс изо всех сил старался не рассмеяться.

— Ричард преувеличивает, — сказал он. — Только первый из графов был именно таким злодеем. Все прочие из нас вполне респектабельны.

— Понятно, — ответила Верити, пытаясь вернуть себе дыхание. Она сделала отчаянную попытку вернуть и присутствие духа. — Тогда… тогда я предлагаю очистить сомнительную репутацию вашего предка, чтобы еще более вас вдохновить.

— Прекрасно, — заметил Ричард. — Немного вдохновения ему не помешает. Но если уж об этом зашла речь, не могли бы вы в качестве подарка на день рождения найти предмет более вдохновляющий, чем моя бедная персона?

Жаркий румянец окрасил щеки Верити.

— Я знаю, что получилось не очень хорошо, но…

Макс прервал ее спокойным тоном:

— Получилось именно так, как надо. Хотя, должен сказать, Ричарду с портретом собак повезло больше. — Его улыбка наполнила ее теплом. — Спасибо. Кстати, вы должны сообщить мне, когда ваш день рождения.

Ее день рождения. Нож и вилка со стуком выпали из ее рук.

— Я… нет. Нет, у меня нет дня рождения.

— Ну как это. Конечно же есть. У каждого человека есть…

— Нет! — Она изо всех сил сдерживалась, чтобы голос ее не дрожал. — Пожалуйста. Я терпеть не могу лишней суеты. Пожалуйста, Макс.

— Но…

— Верити, я так понял, что ваш отец был полковником Макса, — вмешался Ричард.

Верити облегченно кивнула. Все было лучше, чем объяснять Максу, почему у нее больше нет дня рождения.

— Наверное, он был достаточно крепким парнем, чтобы держать Макса в узде. Макс всегда говорил, что тот был отличным офицером. Жаль, что я никогда не встречался с ним. Тем более не поблагодарил его за спасение жизни Макса…

— Заткнись, Рикки. — Рычание Макса Верити едва услышала.

Она медленно замерзала изнутри, как будто глубокая рана все расширялась, истекая холодом… виной… гневом… и горьким стыдом, полосовавшим ее, как зазубренный ледяной нож.

Ее отец спас жизнь Макса. А она вначале разрушила, а затем забрала его жизнь. Из-за своего дня рождения. Что-то она ответила сейчас, понятия не имея, что именно. Было достаточно трудно просто контролировать голос, не дать ему дрогнуть, выразить чувства, и она уже не могла слышать собственные слова. От смущения ее щеки побагровели.